Три миллиона. Именно столько стоило доверие, которое Лена выстраивала двадцать три года брака.
Она стояла посреди коридора и смотрела на письмо из банка так, будто держала в руках живую змею. Буквы плясали перед глазами, складываясь в страшные слова: «залог», «просрочка», «ипотека». Но ведь ипотеку они выплатили три года назад! Даже торт тогда купили — шоколадный, с надписью «Свобода!» — чтобы отметить конец банковского рабства.
— Игорь! — крикнула она, не узнавая собственного голоса. — Игорь, иди сюда!
Муж вышел из кухни, дожёвывая бутерброд. Спокойный, в домашних штанах, с тем самым выражением лица, которое Лена про себя называла «я в домике».
— Чего шумишь? Соседей разбудишь.
— Это что? — она сунула ему под нос бумагу. — Откуда залог? Мы же всё выплатили!
Игорь вздохнул, аккуратно отвёл руку жены и прошёл обратно на кухню. Лена двинулась следом.
— Ну, заложил, — сказал он, усаживаясь на табурет. — Не хотел тебя беспокоить. У Светки проблемы были. Серьёзные.
— У Светки? У твоей сестры? А при чём тут наша квартира?
— Ты не понимаешь. — Игорь поморщился, словно от зубной боли. — Ей коллекторы угрожали. Там такие проценты набежали — страшно сказать. Она же родная кровь. Я не мог её бросить.
Лена опустилась на стул напротив. Ноги вдруг стали ватными.
— Сколько?
— Почти три миллиона.
— Три миллиона?! — Она схватилась за край стола. — Игорь, ты в своём уме? У нас Пашка через год институт заканчивает, мы ему на первый взнос откладывали, а ты...
— Вот поэтому и не сказал! — перебил муж. — Ты бы начала нервничать. А так я всё решил. Деньги взяли, Светкины долги закрыли. Теперь будем потихоньку выплачивать.
— Кто «мы»? Светка твоя ни дня в жизни толком не работала!
— Она ищет работу. А пока справимся сами. У меня премия ожидается, ты подработку найдёшь. Вытянем. Ты же ради детей потерпишь? Пашке нужен старт в жизни, а если мы сейчас начнём ссориться — только хуже сделаем.
Лена смотрела на мужа и понимала: он не шутит. Он действительно считает, что спасти сестру ценой благополучия собственной семьи — это нормально. И даже не спросил.
Неделю они прожили в режиме холодной войны. Игорь делал вид, что ничего страшного не случилось, а Лена ночами пересчитывала семейный бюджет. Цифры не сходились. Ежемесячный платёж по новому кредиту — семьдесят восемь тысяч — съедал почти всю зарплату Игоря. Оставалось жить на её шестьдесят пять тысяч бухгалтерских, из которых ещё нужно было покупать лекарства маме.
Мария Петровна, мать Лены, жила с ними в маленькой комнате. После перелома шейки бедра два года назад она почти не ходила, но сохранила ясный ум и тот самый командный голос, которым когда-то держала в узде целую школу. Тридцать лет завучем — это вам не шутки.
В пятницу вечером Игорь пришёл с работы непривычно оживлённый.
— Ленуся, нам надо поговорить. Я тут прикинул наш бюджет... Нужна оптимизация.
— Какая ещё оптимизация? — насторожилась Лена. — Мы и так на гречке с курицей сидим.
— Не в еде дело. Основная статья расходов — твоя мама. Лекарства, средства гигиены, массажист этот...
— И что? — Лена почувствовала, как холодеют пальцы.
— Я узнал: есть хороший пансионат. В области, за городом. Недорогой, государственный, но с доплатой за улучшенные условия. Там воздух свежий, сосны, уход профессиональный.
— Ты предлагаешь сдать маму в дом престарелых?
— Не сдать — устроить! — поправил Игорь. — Временно. Пока с кредитом не разберёмся. Это же серьёзная экономия! Её комнату сдадим студентам — рядом же институт, спрос есть. Плюс пенсия мамина пойдёт на погашение. За год-полтора закроем основную часть.
— Ты себя слышишь? — тихо спросила Лена. — Ты заложил нашу квартиру ради своей сестры, а теперь хочешь выселить мою мать, чтобы расплатиться за чужие долги?
— Не передёргивай! Я о семье думаю! О Пашке! Ему жениться скоро, жильё нужно, а у нас камень на шее. Ты же разумная женщина, должна понимать. Маме там даже лучше будет — общение, процедуры...
— Нет.
— Что — нет?
— Мама останется дома. Точка.
Игорь побагровел.
— Тогда сама думай, где деньги брать! Я верчусь как белка в колесе, а ты только принципы свои выставляешь. Если через месяц не внесём платёж — банк начнёт процедуру взыскания. И тогда мы все окажемся на улице. Вместе с твоей мамой.
Он хлопнул дверью и ушёл в спальню. Лена осталась на кухне. За окном мигал рекламный щит автосалона. «Твоя мечта ближе, чем кажется».
На следующее утро Лена зашла к матери с завтраком. Мария Петровна сидела в кресле у окна, разгадывала кроссворд в старой газете.
— Что-то ты, дочка, совсем осунулась, — заметила она, не поднимая глаз. — Опять Игорь твой чудит?
Лена не собиралась ничего рассказывать. Но слёзы сами покатились по щекам. Она выложила всё: и про залог, и про Светку, и про «оптимизацию».
Мария Петровна слушала молча. Только очки сняла и протёрла стёкла краем халата — старая привычка, когда нужно было выиграть время на размышление.
— Значит, в богадельню меня прочит, — усмехнулась она. — Хозяйственный.
— Мам, ты его не слушай. Я что угодно сделаю, но никуда тебя не отдам.
— Сделаешь, сделаешь... А жить на что станете? Банк ждать не будет.
Она помолчала, глядя куда-то мимо дочери.
— Ладно. Есть у меня кое-что. Дача.
— Мам, какая дача? Там же одни стены, мы туда десять лет не ездили.
— Стены не стены, а земля нынче в цене. Место хорошее, у самой реки. Соседка месяц назад звонила — говорит, рядом коттеджный посёлок строят, участки скупают. Предлагали и наш, да я всё не решалась. Память об отце твоём.
— И что теперь?
— Продадим. Позвони в понедельник риелтору.
— Мамочка... — Лена обняла мать, уткнулась в тёплое плечо. — Спасибо. Мы закроем этот кредит, и заживём нормально.
— Погоди. — Мария Петровна мягко отстранила дочь. Голос её стал жёстким, учительским. — Как раньше уже не будет. Игорь твой — человек ненадёжный. Сегодня сестру спасает, завтра друга детства, послезавтра ещё кого-нибудь. Деньги я дам, но с условием.
— С каким?
— Оформим всё как положено. Не подарок — заём. Напишешь расписку. И договор у нотариуса заверим. Что ты, Елена Сергеевна Морозова, взяла у меня, Смирновой Марии Петровны, три миллиона двести тысяч рублей сроком на один год.
— Зачем так сложно, мам? Мы же семья...
— Вот именно. Семья — это мы с тобой. И Пашка. А муж твой... Чует моё сердце — не к добру эти его «оптимизации». Сделай, как говорю. Ради внука сделай.
Дачу продали за три недели. Застройщик, возводивший коттеджный посёлок, даже не торговался — участок у воды идеально вписывался в их проект. Три миллиона двести тысяч. Хватило закрыть кредит полностью.
Когда Лена положила перед мужем справку из банка о погашении ипотеки, тот едва не подпрыгнул на стуле.
— Откуда?! Ты что, в лотерею выиграла?
— Мама дачу продала.
— Да ты что? Тот сарай? — Игорь расплылся в улыбке. — Вот это да! Вот это тёща! Золотой человек! Видишь, Ленка, я же говорил — всё образуется! И маму никуда отправлять не пришлось, и квартира наша.
Он потянулся обнять жену, но Лена отступила на шаг.
— Я ей пообещала, что вернём эти деньги. Постепенно.
— Конечно, вернём! — легко согласился Игорь. — Со временем. Она же мать родная, подождёт. Главное — сейчас свободны. Можно и о машине подумать, а то моя уже разваливается...
Про расписку и нотариальный договор Лена промолчала. Сама не знала почему.
Прошло полгода. Жизнь вроде бы наладилась, но что-то неуловимо изменилось. Игорь всё чаще задерживался допоздна, прятал телефон экраном вниз, на вопросы огрызался.
Однажды вечером он вошёл в квартиру и, не разуваясь, прошёл в комнату.
— Нам надо развестись.
Лена замерла с утюгом в руках.
— Что?
— Я встретил другого человека. У нас всё серьёзно. Не могу больше жить двойной жизнью — ты же знаешь, я не умею врать.
— Не умеешь врать? — медленно переспросила Лена. — Ты заложил наш дом втайне от меня, хотел сдать мою мать в интернат, а теперь, когда долги закрыты за её счёт, уходишь к другой — потому что «не умеешь врать»?
— Не начинай. — Он поморщился. — Я, между прочим, поступаю честно. Квартиру разделим по закону. Я даже не претендую на большее, хотя ипотеку платил все эти годы из своего кармана.
— А мамины деньги? Три миллиона двести тысяч?
— Какие деньги? — Он округлил глаза так натурально, что Лена почти поверила. — Это была помощь! Подарок от родственницы! Твоя мать сама предложила. Дача всё равно гнила без толку. Не мелочись, Лен. Мы взрослые люди. Продадим квартиру, деньги пополам — и разойдёмся.
— А Пашка где будет жить?
— Пашка — взрослый мужик. Снимет комнату. Или к девушке переедет. Ты же ради ребёнка потерпишь временные неудобства?
Лена посмотрела на него долгим взглядом. И вдруг поняла, что не чувствует ни боли, ни обиды. Только усталость. И странное облегчение.
— Хорошо, — сказала она ровно. — Встретимся в суде.
Судебное заседание тянулось третий час. Игорь пришёл с адвокатом — молодым напористым юристом, который сыпал статьями Семейного кодекса и требовал признать квартиру совместно нажитым имуществом, подлежащим разделу в равных долях.
Сам Игорь сидел расслабленно, поглядывал на часы. Он уже присмотрел себе квартиру в новостройке на другом конце города и внёс аванс. Оставалось только получить свою половину — и начать новую жизнь.
— Истица, у вас есть возражения по предложенному порядку раздела? — спросила судья, женщина лет пятидесяти в строгих очках.
Лена встала.
— Да, ваша честь. Я не возражаю против раздела квартиры как таковой. Но прошу учесть общие долговые обязательства супругов.
— Какие ещё обязательства? — вскинулся адвокат Игоря. — Ипотечный кредит погашен! Справка из банка приобщена к материалам дела!
— Верно, — спокойно ответила Лена. — Кредит был погашен досрочно. За счёт заёмных средств. Вот договор займа, заключённый между мной и гражданкой Смирновой Марией Петровной. Нотариально удостоверенный. И расписка о получении денежных средств.
Она передала судье папку с документами.
— Сумма займа — три миллиона двести тысяч рублей. Цель — погашение ипотечного кредита за квартиру по адресу, указанному в иске. Срок возврата истёк на прошлой неделе. Согласно статье 39 Семейного кодекса, долги супругов, возникшие в период брака и потраченные на нужды семьи, подлежат разделу пропорционально присуждённым долям. Поскольку заём был использован для сохранения общего имущества, прошу признать его общим долгом супругов.
Игорь перестал смотреть на часы.
— Какой заём? Это её мать! Она просто помогла семье!
— У нас имеется нотариально удостоверенный договор, — продолжила Лена, не глядя в его сторону. — Деньги были предоставлены на возвратной основе. С процентами — по ключевой ставке Центрального банка на дату заключения договора.
Судья внимательно изучила документы, сверила подписи, печати.
— Договор оформлен надлежащим образом. Ответчик, вам было известно о происхождении средств, которыми погашался кредит?
— Знал, что тёща дачу продала! Но ни о каком долге речи не было! Это сговор! Они всё подстроили!
— Вы, значит, втайне от супруги заложили совместное имущество — это не подстроено? — уточнила судья, перелистывая дело. — Здесь есть банковские выписки. Кредитные средства перечислены на счёт гражданки Ивановой С.В. — вашей сестры. А погашение произведено средствами гражданки Смирновой М.П. Любопытная картина.
Игорь побледнел. Его адвокат торопливо листал свои записи.
— Итак, — продолжила судья. — Рыночная стоимость квартиры согласно представленной оценке — шесть миллионов четыреста тысяч рублей. Общий долг перед Смирновой М.П. с учётом процентов — три миллиона четыреста двадцать тысяч. При разделе имущества и обязательств поровну каждому из супругов причитается доля стоимостью три миллиона двести тысяч и долг в размере одного миллиона семисот десяти тысяч рублей.
Лена подняла руку.
— Ваша честь, моя мать, Смирнова Мария Петровна, готова простить мне мою часть задолженности. Это её право как кредитора. Однако с ответчика она намерена взыскать причитающуюся сумму в полном объёме. Либо...
— Либо? — Судья чуть приподняла бровь.
— Либо стороны могут заключить мировое соглашение. Ответчик отказывается от права собственности на свою долю в квартире. Взамен Смирнова М.П. отказывается от требований по взысканию с него задолженности. Квартира полностью переходит мне, стороны не имеют взаимных претензий.
В зале повисла тишина. Игорь сидел пунцовый, сжав кулаки. До него наконец дошло: если сейчас квартиру продадут и разделят деньги, свою половину он тут же отдаст бывшей тёще. И останется ни с чем. Без жилья, без накоплений, с чемоданом вещей.
— Ответчик? — окликнула судья. — Ваша позиция?
Игорь бросил злой взгляд на Лену, потом на адвоката. Тот едва заметно пожал плечами.
— Согласен, — выдавил он сквозь зубы.
Когда они вышли из здания суда, накрапывал мелкий осенний дождь. Игорь остановился у своей машины — старой, с ржавым крылом — и с размаху пнул колесо.
— Ну ты и... — Он осёкся, подбирая слово. — Обобрала мужика. Я ведь для семьи старался. Сестре помогал.
— Ты для себя старался, Игорь, — ответила Лена, раскрывая зонт. — Всегда только для себя. Просто раньше я этого не замечала.
— И что теперь будешь делать? Одна, в этой квартире, с матерью на руках?
— Жить. — Она улыбнулась. Легко, свободно — впервые за эти месяцы. — Просто жить. Пашка, кстати, хочет невесту познакомить. В воскресенье придут на ужин. Места теперь хватит всем.
Она повернулась и пошла к автобусной остановке. В сумке завибрировал телефон — мама. Наверняка уже поставила чайник и ждёт. Надо зайти в кондитерскую за тортом. Настоящим, праздничным. Они это заслужили.
— Алло, мам? Всё хорошо. Да. Мы выиграли.
Красный автобус подъехал, двери открылись. Лена шагнула внутрь, не оглядываясь.
А Игорь так и остался стоять под дождём, глядя вслед. Пока автобус не скрылся за поворотом, обдав его на прощание веером грязных брызг из лужи.