— Квартиру будем на Виталика записывать, — сказала мать.
До сделки оставалось десять минут. Лена копила на эту квартиру пять лет.
Она стояла у входа в МФЦ, сжимая сумку с паспортом и банковской выпиской. Пять лет без отпусков. Пять лет в одном и том же пуховике, который уже стыдно было сдавать в химчистку. Коллеги за спиной называли её скупердяйкой, а она молчала. Знала, ради чего. Своё жильё. Своя крепость.
— Мам, ты о чём? — улыбка на лице Лены дрогнула.
Тамара Павловна нервно теребила пуговицу на пальто, глядя куда-то поверх головы дочери. Рядом переминался с ноги на ногу брат Виталик — жевал жвачку, смотрел в телефон.
— У Виталика семья, — заговорила мать быстро, будто боялась, что её перебьют. — Света беременная, третьим уже. Им расширяться надо. А ты одна, живёшь у нас, никто не гонит. Витьке нужнее. Он мужчина, ему детей поднимать.
Виталик перестал жевать и кивнул:
— Ну да, Лен. Света меня уже замучила — места мало, ребёнок родится, куда кроватку ставить? А тебе эта квартира только переночевать. Ты же на работе целыми днями.
У Лены зашумело в ушах.
— Это мои деньги, — голос предательски дрогнул. — Я пять лет каждую копейку откладывала. В отпуск не ездила. Зубы лечила в районной поликлинике без обезболивания, чтобы сэкономить. Вы же сами говорили: копи, дочка, поможем.
— И помогли! — мать повысила голос. — Папа двести тысяч дал? Дал. Я тебе каждый месяц деньги совала. Мы тебя кормили эти пять лет, за коммуналку с тебя не брали! Ты бы без нас ничего не накопила. Так что деньги общие, семейные. А раз семейные — решать семье.
— Двести тысяч? — Лена задохнулась. — Квартира стоит четыре миллиона. Три с половиной — мои. Я их заработала.
— Не будь эгоисткой! — Тамара Павловна перешла в наступление. — Брат в трудном положении, а она за свои метры держится! У него ребёнок будет, племянник твой! Родная кровь!
Виталик выплюнул жвачку в урну.
— Короче, Лен, не начинай. Мать дело говорит. Оформим на меня, я тебе потом помогу. Слово даю.
— Какое слово, Витя? У тебя долгов на миллион. Ты телефон в рассрочку брал и маму платить заставил.
— Это временные трудности, — обиделся брат. — Я сейчас над одним проектом работаю, скоро дело пойдёт.
Лена смотрела на них и вдруг поняла: она их узнаёт. Слишком хорошо узнаёт. Мать, которая всегда находила оправдание Витеньке. Витя разбил машину — дорога плохая. Вылетел из института — преподаватели придирались. Не работает полгода — ищет себя. А Лена? Лена справится. У неё и так всё получится.
— Я не буду оформлять на Витю, — сказала она тихо. — Деньги мои. Сделка на моё имя.
Тамара Павловна схватилась за сердце:
— Вот так растишь детей... Витя, скажи ей!
— Слушай, сестра, — Виталик подошёл ближе. — Ты не понимаешь. Там ведь не только твои деньги. Там бабушкино наследство.
— Какое наследство?
Виталик покосился на мать, но продолжил:
— Дом в Покровке. Родители его продали пять лет назад. А тебе сказали, что он сгорел.
Лена медленно повернулась к матери. Тамара Павловна отвела глаза, на щеках проступили красные пятна.
— Мам? Вы же говорили — пожар. Остался только участок, его соседу за копейки отдали.
— Ну... — мать замялась. — Не хотели тебя расстраивать. Продали мы его. Нормально продали.
— И где деньги?
— Так у тебя. Мы же тебе их добавляли. Каждый месяц конверт давали.
Лена вспомнила. Вспомнила, как мать торжественно вручала ей по пять-десять тысяч: «Это мы с отцом от себя оторвали, держи, дочка». Она плакала от благодарности. Думала — родители последнее отдают.
А они просто выдавали ей крохи от проданного бабушкиного дома. Того самого, который бабушка при жизни обещала внукам. Часть денег, видимо, потратили на себя — на ремонт, на лечение отца, на что-то ещё. А теперь этими же деньгами попрекают.
— То есть, — голос Лены стал ледяным, — вы продали дом, который бабушка завещала нам с Витей. Деньги забрали. Пять лет выдавали мне их по капле, изображая благодетелей. А теперь хотите на мои заработанные купить квартиру Вите?
— Не Вите, а семье! — Тамара Павловна почти кричала. — Мы родители, мы лучше знаем! Ты одинокая, тебе много не надо! И квартира пока не нужна.
Лена посмотрела на часы. Время.
Она молча развернулась и пошла ко входу.
— Ты куда? — крикнула мать. — Мы не договорили!
Лена не остановилась. Двери разъехались, обдав её тёплым воздухом.
— Лена, стой! — Виталик схватил её за рукав уже внутри. — Ты что, не слышишь? Мать сказала — на меня оформляем.
Она вырвала руку. Охранник у турникета лениво глянул в их сторону.
— Послушай меня, Витя, — сказала Лена тихо, но так, что брат отшатнулся. — Ты сейчас идёшь домой. К Свете и детям. И думаешь, как заработать на квартиру. Сам.
— Ты что, бросаешь нас? — у Виталика отвисла челюсть. — Родную семью?
— Я покупаю квартиру. Себе. Как и планировала.
— Мама! — крикнул он, оборачиваясь к вбежавшей матери. — Она отказывается!
Тамара Павловна подлетела к дочери. Лицо перекошено — той злобой, которую она обычно прятала за маской заботливой матери.
— Только посмей, — зашипела она. — На порог не пущу. Вещи выброшу.
— Выбрасывай, — спокойно ответила Лена.
И вдруг почувствовала странную лёгкость. Будто с плеч упал груз, который она несла все эти годы.
— Ключи мне сегодня отдадут. Переночую на голом полу. Зато на своём.
Она взяла талон из терминала. К34.
— Лена, одумайся! — мать сменила тон на жалобный. — У Витеньки ипотеку не одобрят, у него история плохая! А ты сможешь ещё накопить, ты умная!
— Значит, так сложилось, — отрезала Лена.
На табло загорелся её номер.
— Это я, — сказала она и пошла к окну.
Спиной чувствовала взгляд матери, слышала, как Виталик пинает стул в зале ожидания. Но это уже не имело значения.
Она положила паспорт на стойку.
— Оформление купли-продажи? — устало спросила девушка в окошке.
— Да. Квартиру покупаю. На себя.
Девушка кивнула и начала печатать. На экране появились данные: «Собственник — Воронова Елена Андреевна. Единственный собственник».
Телефон в сумке разрывался от звонков отца. Лена не стала доставать.
Она знала, что сделает, когда выйдет отсюда. Зайдёт в кондитерскую и купит пирожное. Одно. Самое дорогое, какое найдёт. И съест его в своей пустой квартире, сидя на подоконнике.
Впервые за пять лет она могла себе это позволить.