Снег падал крупными хлопьями, залепляя окна кухни. Ольга стояла у плиты и помешивала суп, хотя он давно был готов. Просто нужно было чем-то занять руки, чтобы не сорваться. За спиной она слышала, как Сергей методично складывает вещи в дорожную сумку – шуршание пакетов, скрип молнии, его тяжелое дыхание.
– Не останавливай меня, – произнес он тихо, почти шепотом. – Хочу пожить в счастье с молодой, а по тебе уже дом престарелых плачет.
Ложка выскользнула из пальцев и со звоном ударилась о кафельный пол. Ольга обернулась. Сергей стоял в дверном проеме с набитой сумкой через плечо, в той самой синей куртке, которую она купила ему на прошлый Новый год. Лицо бледное, взгляд упрямый, но руки слегка дрожат.
Шестьдесят лет совместной жизни? Нет, шестьдесят лет ей самой. Ему тоже. А вместе они прожили тридцать семь. Тридцать семь лет, которые сейчас превращались в пепел от одной фразы.
– Дом престарелых, – медленно повторила она, будто пробуя слова на вкус. – Интересная формулировка.
– Оль, не надо сцен. Я все решил.
– Ты все решил, – она кивнула, вытирая руки о фартук. – И когда же ты это все решил? Между завтраком и обедом? Или еще месяц назад, когда начал задерживаться на работе?
Сергей поморщился, отвел взгляд к окну. За стеклом белый ад – метель разгулялась не на шутку, температура опустилась до минус пятнадцати. Такси вряд ли быстро приедет в их спальный район.
– Ей тридцать пять, – выпалил он резко, словно выстрелил. – Она беременна. От меня. Понимаешь? Это мой шанс на новую жизнь.
Вот оно. Ольга прислонилась к столу, чувствуя, как комната слегка поплыла перед глазами. Беременна. Тридцать пять лет. Новая жизнь. Красивые, сочные слова, которые должны были ее убить наповал.
– Твой шанс, – она усмехнулась, и этот смех прозвучал странно, почти весело. – В шестьдесят лет. На новую жизнь.
– Не смей так говорить! – он шагнул вперед, сумка качнулась на плече. – Я еще вполне... я могу! У меня есть силы, желание! А с тобой что? Сидеть и ждать, когда старость окончательно накроет?
Ольга посмотрела на него внимательно, будто видела впервые. Седые волосы, которые он старательно зачесывал назад, пытаясь скрыть залысины. Морщины у глаз, которые раньше казались милыми, следами смеха. Немного отвисший живот под свитером. Руки с выступающими венами. Шестьдесят лет – это не приговор, но и не весна.
– Она знает, сколько тебе лет?
– Конечно знает! – вспылил он. – Мы два месяца встречаемся, и она... она меня понимает! Мы говорим обо всем, мы...
– Два месяца, – перебила Ольга. – Значит, когда мы отмечали мой день рождения в сентябре, ты уже спал с ней.
Сергей побагровел.
– Не надо упрощать! Это не просто секс! Она умная, интересная, у нее свой бизнес...
– Какой бизнес?
– Салон красоты. Вернее, она там управляющая.
– Управляющая в салоне красоты, – протянула Ольга. – Тридцать пять лет, беременна и хочет связать жизнь с шестидесятилетним мужчиной. Это выглядит очень романтично.
– Ты циничная! – голос Сергея сорвался на крик. – Всегда была такой! Ничему не веришь, ни во что! Я влюбился, понимаешь?! Влюбился впервые за...
Он осекся, но Ольга закончила за него:
– За тридцать семь лет? Спасибо за откровенность.
– Я не это хотел сказать...
– Но сказал.
В комнате стало душно, несмотря на зимний холод за окном. Ольга подошла к раковине, открыла кран, набрала воды в стакан. Пила медленно, глядя в окно на кружащиеся снежинки. Сергей стоял и ждал – чего? Истерики? Слез? Мольбы не уходить?
– Ее зовут Алина, – сказал он тише. – Она хорошая девушка, правда. Без задних мыслей.
– Конечно, без задних мыслей, – Ольга поставила стакан. – Просто влюбилась в зрелого мужчину, который может дать ей... что именно, кстати? Нашу квартиру? Твою пенсию?
– У меня хорошая зарплата!
– У тебя была хорошая зарплата пятнадцать лет назад. Сейчас ты работаешь бухгалтером в конторе, где платят копейки. Я знаю, сколько ты получаешь, Сережа. Мы живем на две пенсии.
– Я найду что-то получше! Я еще могу работать!
– Можешь, – согласилась она. – Только вот возьмут ли тебя? В шестьдесят лет, когда на одно место пятьдесят резюме от тридцатилетних?
Сергей дернул плечом, сумка сползла, он поправил ее.
– Ты всегда была такой... практичной. Вот почему с тобой так тяжело. Никакой романтики, никакого огня.
– Огонь, – повторила Ольга задумчиво. – Огонь был, Сережа. Тридцать семь лет назад, когда мы снимали комнату в коммуналке, и у нас не было денег даже на нормальную еду. Огонь был, когда ты работал на двух работах, чтобы мы купили эту квартиру. Огонь был, когда...
– Хватит! – он махнул рукой. – Я не хочу слушать про прошлое! Я хочу будущего!
– Будущего в виде младенца в шестьдесят лет?
– Да! – он выкрикнул это так яростно, что Ольга вздрогнула. – Да, я хочу этого ребенка! Я хочу чувствовать, что живу! Что у меня впереди есть что-то, кроме болячек и... и старости!
Он схватил сумку обеими руками, развернулся к двери. Ольга смотрела на его спину и вдруг поняла, что он действительно уйдет. Сейчас. Вот так, в метель, в мороз, оставив ее одну в пустой квартире.
– Алина не знает, что ты каждое утро пьешь таблетки от давления, – сказала она в спину. – Не знает, что у тебя больные почки и диабет второго типа. Не знает, что ты не можешь есть половину продуктов. Она думает, что ты просто зрелый мужчина с опытом, да?
Сергей замер у двери, пальцы сжали ручку сумки.
– Она узнает, – буркнул он. – Я ей все расскажу.
– Когда? После родов? Или когда ребенку будет пять, а ты уже не сможешь бегать с ним по площадке?
– Заткнись!
Крик был такой резкий, что Ольга отшатнулась. Сергей стоял, тяжело дыша, лицо красное, на висках проступили капли пота.
– Просто заткнись со своей правдой! Ты всегда так! Всегда убиваешь любую мечту, любую надежду! Может, поэтому у нас никогда ничего и не было толком?
– У нас была жизнь, – тихо сказала Ольга. – Обычная, нормальная жизнь.
– Серая! – выплюнул он. – Серая, скучная, пустая! А я хочу яркого! Хочу...
Телефон в его кармане зазвонил. Сергей вздрогнул, достал смартфон – на экране высветилось имя "Алина" с сердечком. Он ответил быстро:
– Да, солнце. Выхожу уже... Нет, все нормально... Конечно, скоро буду.
Он говорил мягко, нежно, совсем другим голосом. Ольга отвернулась к окну. Снег падал все гуще.
– Я пошел, – бросил Сергей, пряча телефон. – Не звони мне. Я сам... я дам знать, когда разберусь с документами.
– С какими документами?
– С разводом. С разделом квартиры. Со всем этим.
– Понятно.
Она не обернулась. Слышала, как он открыл дверь, как хлопнула входная дверь. Как затихли шаги на лестнице. Тишина в квартире стала абсолютной.
Ольга подошла к окну и увидела, как Сергей выходит из подъезда, озирается, идет к дороге. Сумка на плече, куртка нараспашку – он даже не застегнулся толком. Метель хлестала его по лицу, но он шел уверенно, даже быстро.
Она проводила его взглядом, пока он не растворился в белом вихре. Потом вернулась к плите. Суп совсем остыл. Надо разогреть – или просто вылить? Зачем теперь такая кастрюля на одного человека?
На столе стоял его недопитый кофе в любимой кружке. Ольга взяла ее, понюхала – еще теплая. Поставила в раковину. Села за стол. Посмотрела на часы – три часа дня. Зимний день короткий, скоро стемнеет.
И что теперь?
Телефон пискнул – сообщение от подруги Киры: "Оль, как дела? Давно не виделись!"
Ольга уставилась на экран. Набрала ответ: "Сережа ушел. У него любовница, она беременна". Удалила. Набрала снова: "Все хорошо, созвонимся". Отправила.
Встала, подошла к шкафу, достала бутылку коньяка, которую Сергей берег для особых случаев. Налила себе в рюмку. Выпила залпом. Горячая волна разлилась по груди.
Тридцать семь лет. Просто так, одной фразой – дом престарелых плачет.
Ольга налила еще. За окном метель завывала, как живая.
Прошло десять дней. Десять дней тишины, которая звенела в ушах громче любого крика. Ольга привыкла просыпаться одна, варить кофе на одного, смотреть телевизор без споров о каналах. Странно, но квартира не казалась пустой – скорее освободившейся, словно из нее вынесли громоздкую мебель, которая годами загромождала проход.
Кира приезжала дважды, привозила пироги и сочувствие. Соседка тетя Зина выразительно качала головой в подъезде: мол, знала, что до добра не доведет. Ольга кивала, улыбалась и ничего не объясняла. Зачем? Люди все равно видят то, что хотят видеть.
А потом пришло сообщение. В субботу, ровно в десять утра.
"Мне нужно забрать остальные вещи. Буду в два часа. И нам надо поговорить о квартире".
Ольга перечитала три раза. О квартире. Значит, началось.
Она встретила его спокойно – открыла дверь, отошла в сторону, пропуская. Сергей выглядел... помятым. Синяки под глазами, щетина, от которой он всегда брезгливо избавлялся по утрам. Куртка расстегнута, шарф намотан кое-как.
– Привет, – буркнул он, не глядя в глаза.
– Проходи.
Он прошел в комнату, остановился посреди, оглядываясь. Ольга осталась в дверях, скрестив руки на груди.
– Как ты? – спросил он нелепо.
– Отлично. Кофе будешь?
– Нет... то есть да. Давай.
Она ушла на кухню, он остался стоять. Через пять минут они сидели напротив друг друга за тем самым столом, где десять дней назад все закончилось.
– Слушай, Оль, – начал Сергей, крутя чашку в руках. – Я понимаю, это все сложно, но...
– Говори прямо.
Он поднял глаза – в них читалось что-то жалкое, почти просительное.
– Алине нужно жилье. Ребенок скоро родится, снимать квартиру дорого, и вообще... Это же наш ребенок, понимаешь? Ему нужен дом.
Ольга отпила кофе, не отводя взгляда.
– И?
– И я хочу оформить эту квартиру на себя. Полностью. Ты можешь... ну, можешь пожить у Киры какое-то время, или мы найдем тебе что-то попроще, однушку...
– Оформить на себя, – медленно повторила она. – Квартиру, которую мы покупали вместе тридцать лет назад. На мои деньги в том числе.
– На мои больше! – вспыхнул он. – Я работал как проклятый!
– И я работала. Двадцать восемь лет на заводе, если забыл.
– Ну хорошо, работала, – он махнул рукой раздраженно. – Но сейчас ситуация изменилась! У меня будет ребенок! Маленький ребенок, которому нужно пространство, комната, нормальные условия!
– А мне?
– Тебе? – он уставился на нее непонимающе. – Тебе что, много надо? Ты же одна! Зачем тебе трехкомнатная квартира?
Ольга поставила чашку на блюдце – очень аккуратно, чтобы не задрожали руки.
– Зачем мне дом, в котором я прожила тридцать лет? Действительно, странный вопрос.
– Не передергивай! – Сергей стукнул ладонью по столу. – Я же не выкидываю тебя на улицу! Я предлагаю разумный вариант! Алина говорит, что можем снять тебе что-то в спальном районе, недалеко отсюда...
– Алина говорит, – Ольга усмехнулась. – Алина много чего говорит, наверное.
– Она права! – он вскочил, заходил по кухне. – Она молодая, ей нужны условия! Беременным женщинам нельзя нервничать, стрессы вредны! А тут она переживает, где будет жить с ребенком, как все устроить...
– Бедная девочка, – протянула Ольга. – Наверное, очень переживает.
Сергей остановился, посмотрел на нее подозрительно.
– Ты что-то имеешь в виду?
– Я? Ничего. Просто интересно, когда именно Алина озаботилась квартирным вопросом. В первый день вашего знакомства или чуть позже?
– Заткнись! – рявкнул он. – Ты просто завидуешь! Завидуешь, что она молодая, красивая, что я ее люблю!
– Люблю, – повторила Ольга задумчиво. – Сережа, а она знает, что квартира записана на двоих? Что просто так ты у меня ее не отберешь?
Он побледнел.
– Оль, не надо так... Мы же можем договориться по-хорошему? Я же не прошу тебя просто уйти! Я готов... готов компенсировать! Могу давать тебе деньги, ну там, каждый месяц понемногу...
– Алименты в шестьдесят лет, – она рассмеялась – коротко, зло. – Романтично.
– Почему ты такая?! – он схватился за голову. – Почему не можешь просто понять?! У меня будет сын! Сын, понимаешь?!
– Откуда ты знаешь, что сын?
– УЗИ показало, – он сказал это гордо, выпрямив плечи. – Мальчик. Здоровый, крепкий мальчик.
Ольга смотрела на него – на этого шестидесятилетнего мужчину с залысинами и больными почками, который верил, что в шестьдесят лет начнется новая жизнь. Который готов отобрать у нее дом ради женщины, которую знает два с половиной месяца.
– Нет, – сказала она тихо.
– Что – нет?
– Нет, я не отдам квартиру. Не отдам дом. Не уйду никуда.
Лицо Сергея исказилось.
– Ты... ты обязана! Я подам в суд!
– Подавай.
– Я докажу, что ты... что мы фактически разошлись! Что брак распался!
– Доказывай. Квартира все равно пополам. В лучшем случае для тебя.
– Но мне нужна вся квартира! – он заорал, брызгая слюной. – Алине нужно место! Ребенку нужна комната!
– А мне где жить?
– Да какая разница?! – он вышел из себя окончательно. – Какая разница, где тебе жить?! Ты старуха! Тебе лет пять осталось в лучшем случае! А у моего сына вся жизнь впереди!
Тишина упала тяжелым одеялом. Ольга сидела неподвижно, глядя на мужчину, с которым прожила тридцать семь лет. Старуха. Пять лет осталось.
– Убирайся, – сказала она ровно.
– Оль, я не то хотел сказать...
– Убирайся из моего дома. Сейчас же.
Он попятился, споткнулся о стул.
– Ты пожалеешь! Я найду способ! Алина сказала, что есть юристы, которые...
– Алина много чего говорит, – Ольга встала, подошла к двери, распахнула ее. – Иди к своей Алине. И передай ей от меня: за мой дом придется побороться.
Сергей схватил куртку, рванул к выходу. Обернулся на пороге – лицо злое, чужое.
– Ты еще узнаешь, каково это – остаться ни с чем! Я сделаю все, чтобы эта квартира досталась мне!
Дверь хлопнула. Ольга стояла в прихожей, слушая удаляющиеся шаги. Потом медленно вернулась на кухню, села на то же место.
За окном снова начинался снегопад. Зима в этом году выдалась затяжной.
Ольга достала телефон, нашла контакт адвоката – Кира давала номер еще год назад, когда у той были проблемы с наследством. Набрала сообщение: "Здравствуйте. Мне нужна консультация по разводу и разделу имущества. Срочно".
Отправила.
А потом налила себе еще коньяка и выпила не торопясь, глядя в окно. Пусть теперь Сергей и его Алина узнают, что старухи так просто не сдаются.
Весна пришла неожиданно – в один день сменила зимнюю серость на яркую зелень и теплый ветер. Ольга стояла у окна своей квартиры, той самой трехкомнатной, и пила утренний кофе. На столе лежали документы из суда – развод оформлен, квартира осталась за ней. Полностью.
Адвокат оказалась женщиной лет пятидесяти, жесткой и ироничной. Она выслушала историю Ольги, хмыкнула и сказала только: "Таких дел у меня двадцать в месяц. Не волнуйтесь, он ничего не получит". И не получил.
Сергей пытался доказывать, что вкладывал больше денег, что имеет право на большую долю. Но документы – штука упрямая. Ольга работала, получала зарплату, вносила деньги наравне с ним. А главное – нашлась выписка из банка, где Сергей три года назад взял кредит на сто тысяч и потратил непонятно на что. Оказалось, на что – на ремонт машины подруги, той самой Алины. Они знали друг друга давно, просто скрывали.
Суд был быстрым. Сергей сидел бледный, Алина рядом с ним – накрашенная, с заметным животом, в дорогом пальто. Она смотрела на Ольгу с плохо скрытой злостью. А Ольга смотрела спокойно – и впервые за месяцы почувствовала не боль, а что-то похожее на облегчение.
Когда судья вынесла решение – квартира остается Ольге, Сергей должен съехать в течение недели – Алина вскочила и закричала что-то про несправедливость. Сергей схватил ее за руку, пытаясь успокоить. Ольга молча собрала документы и вышла из зала.
На улице ее ждала Кира с букетом тюльпанов.
– Ну что, победительница?
– Похоже на то, – Ольга улыбнулась впервые за долгое время по-настоящему.
Они пошли в кафе, пили капучино и смеялись над чем-то глупым. Кира рассказывала про свою работу, про внуков, про то, как собирается летом на море. Ольга слушала и думала о том, что жизнь продолжается. Просто продолжается, несмотря ни на что.
Через неделю Сергей забрал последние вещи. Пришел утром, угрюмый, молчаливый. Ольга даже не вышла из кухни – просто сказала, что ключи оставит на тумбочке. Он ушел тихо, не хлопнув дверью.
А еще через месяц Кира притащила Ольгу на курсы по живописи.
– Ты всегда хотела рисовать! – настаивала она. – Говорила, что в детстве мечтала! Ну так вот тебе шанс!
Ольга сопротивлялась слабо. В глубине души ей было любопытно. И страшно – вдруг не получится? Вдруг будет стыдно перед молодыми?
Но в студии оказались такие же, как она – женщины за пятьдесят, за шестьдесят, одна даже за семьдесят. Все с горящими глазами, все с желанием попробовать что-то новое. Преподаватель, молодой парень лет тридцати, относился к ним с уважением и без тени снисходительности.
Первый рисунок вышел корявым – яблоки больше походили на картошку. Ольга расстроилась, но преподаватель сказал: "Отлично для начала. Продолжайте". И она продолжила.
Рисование затягивало. Ольга приходила домой и садилась за мольберт, который купила в художественном магазине. Рисовала то, что видела из окна – весеннее небо, деревья, птиц на проводах. Получалось все лучше.
Как-то вечером позвонил неизвестный номер. Ольга взяла трубку с опаской.
– Алло?
– Это... это Ольга? – голос женский, молодой, дрожащий.
– Да. Кто это?
– Это Алина. Мне нужно... можно с вами встретиться?
Ольга замерла. Алина. Та самая.
– Зачем?
– Просто... – пауза, всхлип. – Пожалуйста. Мне не к кому больше обратиться.
Они встретились в парке, на нейтральной территории. Алина сидела на скамейке, укутанная в платок, живот огромный – рожать со дня на день. Лицо заплаканное, без макияжа. Она выглядела старше своих тридцати пяти.
– Он ушел, – сказала она сразу, без прелюдий. – Ваш Сергей. Две недели назад. Сказал, что не справляется, что это слишком тяжело, что он не готов.
Ольга молчала.
– Я думала... – Алина всхлипнула. – Я думала, он будет другим. Что он меня любит. А он просто испугался. Когда я начала требовать деньги на коляску, на кроватку, он стал злым. Кричал, что я его использую. А потом просто собрал вещи и ушел. Даже не сказал куда.
– И зачем ты мне это рассказываешь? – спросила Ольга ровно.
– Я не знаю, – Алина вытерла слезы рукавом. – Просто... просто вы прожили с ним столько лет. Вы же знали, какой он. Почему не предупредили?
Ольга посмотрела на эту девушку – беременную, брошенную, растерянную – и вдруг почувствовала не злость, а что-то похожее на жалость.
– Ты бы не послушала, – сказала она спокойно. – Никто не слушает в таких случаях.
Алина кивнула, уткнулась лицом в ладони.
– Что мне теперь делать?
– Рожать ребенка. Растить его. Жить дальше, – Ольга встала. – Ты молодая. У тебя все впереди.
– А как же любовь? – прошептала Алина.
– Любовь? – Ольга усмехнулась. – Настоящая любовь – это когда человек остается. Не в эйфории первых месяцев, а в серых буднях. В болезнях, в трудностях, в старости. Сергей не умел оставаться. Ни с тобой, ни со мной.
Она развернулась и пошла прочь. Алина окликнула ее:
– Вы его простили?
Ольга обернулась.
– Нет. Но я себя простила за то, что потратила на него столько лет. И знаешь что? Теперь я свободна.
Она ушла, не оглядываясь. Весеннее солнце грело лицо, ветер трепал волосы. Дома ее ждал мольберт, новый холст, краски. Завтра будут курсы, послезавтра Кира обещала привести ее в театральную студию для взрослых – "попробуем себя в актерском мастерстве!"
Шестьдесят лет – это не приговор. Это просто возраст, когда наконец-то можно жить для себя.
Ольга шла по весенней улице и улыбалась. Впереди была жизнь – ее собственная, новая, без оглядки на того, кто не сумел остаться.