Григорий Иоффе
В жизни каждой газеты, как и каждого человека, случаются иногда события, выходящие за рамки повседневности. Так появляются особые номера, впитывающие в свои страницы строки и иллюстрации, отражающие всё, как нам кажется, самое главное, что предшествовало таким особым событиям.
В числе таких особых для нас, скороходовских журналистов 1970–80-х годов, две даты: 50-летие нашей газеты в 1977 году и, безусловно, – 100-летие нашего обувного объединения в 1982-м. В последнем случае мы решили сделать сдвоенный номер, на 8 полосах, чтобы вместе со своими рабочими корреспондентами окунуть читателя (а тираж газеты был 5000 экземпляров с 20 тысячами читателей-скороходовцев) в события давно, или недавно, прошедших лет.
В истории нашей газеты этот 1982-й тоже был в некотором смысле знаменательным, можно сказать, даже переломным. С деления «расцвет» при редакторах Магде Алексеевой и Рите Борисовой стрелка барометра газетной жизни медленно, но неуклонно начала свое движение к делению «упадок», чтобы через 10 лет последовали отметки «закат» и… «пожар».
В те дни, когда мы начинали работу над «100-летним» номером, редакцию покинула, уже не помню, по каким причинам, уйдя в другую, газету, Рита Борисова. И этот номер в печать подписывал не имевший к нему никакого отношения спущенный нам из обкома новый редактор – Валентин Грошиков. Человек, совершенно не понимавший, куда он попал, называвший нас (почти поголовно выпускников филфака и журфака Ленинградского университета) багэмой. Как бы подчеркивая тем самым свою пролетарскую сущность.
Это был живой предвестник начала заката и грядущего за ним пожара.
Пожара не в переносном, а в самом прямом смысле. Как рассказывала мне одна из старейших по стажу наших сотрудниц Елена Вишневецкая, в один прекрасный день редактор вдруг, не объясняя причин, выдал на руки всем сотрудникам газеты их трудовые книжки. Ну, выдал и выдал. Может быть, у него ключ от сейфа сломался. Но дело оказалось более серьезным. Как выяснилось утром следующего дня, раздача книжек была, с одной стороны, гуманным актом, с другой – предвестником совершённой диверсии: придя на службу, журналисты увидели на месте трех редакционных комнат с коридором и маленькой кухонькой самое натуральное пепелище, залитое пожарной пеной.
Доживала свой «век» редакция в помещении бывшей скороходовской школы рабочей молодежи. Что же касается атмосферы этих последних предзакатных лет, думаю, ее можно ощутить, окунувшись в небольшой фрагмент из книги «Дети Эзопа»:
…Как бы мы ни пытались разнообразить тематику публикаций, все-таки сказывалась определенная «географическая» ограниченность в рамках обувного гиганта. Поэтому внутриредакционные передвижения сотрудников по горизонтали и вертикали были нормой, позволяли переключиться с одной тематики на другую. Так, например, начинавшие корреспондентами Бейдер и Михельсон занимали затем должности заведующего производственно-экономическим отделом и заместителя редактора. Бывало и так, что кто-то уходил и возвращался, но уже не на свою должность, а на вакантную, теряя при этом в зарплате. Помнится, Олю Кустову, поруководившую уже и отделом культуры, и производственным, сманили в какой-то журнал мод, где ей обещали златые горы. Горы оказались из обыкновенного песка, и вскоре Оля вернулась на корреспондентские 100 рублей вместо 130-ти, которые она получала как зав. отделом (по тем временам, кстати, неплохие деньги). Я же свое десятилетие в газете начинал корреспондентом, был заведующим производственным и партийным отделами, ответственным секретарем, а уходил в январе 84-го, перед отъездом на Севера, с «должности» исполняющего обязанности редактора, в которой проработал полгода в период «чистки и обновления» рядов, затеянных новым секретарем парткома А.М. Тимофеевой (Ярошенко).
К тому времени первый ее блин уже был комом – я приступил к исполнению и.о. после увольнения «одиннадцатимесячного», как шутил Сережа Михельсон, редактора В. Грошикова. Ничем хорошим себя не проявив и успев продемонстрировать за столь недолгий срок полную свою профнепригодность, Грошиков отметился в истории газеты лишь двумя строками эпиграммы, написанной по случаю его явления в редакции:
Все громче Малкова навязчивый бред:
Редактор-то новый, а грошиков нет!
Вовка Бейдер, бывший тогда замом, честно пытался в первое время вписать нового редактора в нашу атмосферу, хоть как-то приобщить его к делу, но быстро отчаялся, заявив нам, что «данная система обучению не подлежит», и уволился. Зато потирал ручки редактор газеты «Ижорец» Семен Юхнов, сплавивший к нам Грошикова из своей вотчины.
Юхнов почему-то считал нас своими конкурентами, при каждом удобном случае лез «мериться пупами», доказывая, что «Ижорец» тоже – о-хо-хо! Хотя общим у нас было одно: обе газеты входили в четверку ежедневных многотиражных газет Ленинграда (две другие — «Кировец» и «Октябрьская магистраль»).
Я уже упоминал, по-моему, что и последующие «усовершенствования» Аллы Максимовны не имели успеха, печь блины она так и не научилась, хотя фамилии у сменявших друг друга редакторов были несомненно правильные (Михайлов, Смирнов), и газету она, очистив предварительно ряды, в итоге развалила…
В редакции, когда я уходил, от нашей гвардии еще оставались Сережа Михельсон (зам. редактора), Галя Глухова, Лена Вишневецкая, Игорь Фромченко, Витя Малков, Марина Кротова, Нина Лебедева, но пришли новые, чужие люди, и угас тот огонь, иссякло то духовное нéчто, которое объединяло нас, не осталось и следа от той идеи «нашей газеты», которая вела нас и заставляла делать чуть больше того, что делали другие. Выветрился новыми сквозняками и тот филфаковский дух, который рождал одновременно и сотворчество, и здоровое соперничество внутри редакции…
Прошлого было не вернуть, газета потухла творчески, а в 92-м, воспламенившись уже в самом прямом смысле, сгорела окончательно, вместе с большим красным столом для летучек и возлияний и всеми газетными подшивками за 65 лет.
Но давайте вернемся к той, живой еще газете, и пробежимся по ее страницам, на которых рассказано было о том, чего давно уже нет: ни самого ЛПОО «Скороход», ни полутора десятка его филиалов, ни Дворца культуры имени Капранова, ни вечерней школы, ни уникальной по объему и составу книг профсоюзной библиотеки, ни славного спортивного клуба…
Ни её самой – лучшей в Ленинграде газеты «Скороходовский рабочий».
А в заключение – один из последних моих скороходовских снимков, сделанный, конечно же, бессменным и вечным нашим фотокором Игорем Фромченко 7 ноября 1983 года. Моя последняя демонстрация. Слева направо: Елена Вишневецкая, Наталья Иванова с сыном, Григорий Иоффе, Валентина Литвинова, внук Игоря Фромченко, Сергей Михельсон, Виктор Малков.
И кое-что еще…
Тук-тук! Кто, кто в теремочке стучит? | Григорий И. | Дзен
"Дети Эзопа"... Как Эзоп стал прадедушкой | Григорий И. | Дзен
Не утка, не лапша на уши, и не развесистая клюква. И даже не фейк! | Григорий И. | Дзен
Игорь Фромченко. Герой прекрасной эпохи | Григорий И. | Дзен