Забирать Алю из больницы домой, Константин приехал на «Волге», выпросил у Строгонова, и с двумя огромными букетами бардовых Лилий. Он бережно принял то акушерки розовый конверт, и отогнув край заглянул туда.
— Оля, Оленька моя, — прошептал он, глядя на крошечное личико дочки.
Девочка в это время приоткрыла глазки и как показалось Константину хитровато посмотрела на него.
— Аля, она мне улыбнулась, представляешь!
Его голос задрожал от переполнявших его чувств.
— Она просто чувствует твою любовь, Костя. Наша девочка, наше счастье, — ответила ему жена.
Голос Али был тихим, и наполненным нежностью.
— Евгений, — позвал он солдата, который терпеливо ждал за рулем, — иди сюда, сфотографируй нас.
Подошёл невысокий молодой человек с фотоаппаратом в руках. Они вместе с акушеркой встали на крыльце больницы и сфотографировались.
Отдав конфеты и один букет цветов медперсоналу, Константин бережно усадил Алю на заднее сиденье и передал ей дочь, а сам сел рядом с водителем. По дороге домой требовал от солдатика, чтобы тот вёл машину медленно и аккуратно.
— Ты самое ценное сокровище в мире везёшь. Понял? — его голос был строгим.
— Всё я понял товарищ майор, — отвечал Евгений.
— Майор? — Аля только сейчас заметила изменения на погонах мужа и с удивлением посмотрела на него.
— Присвоили внеочередное звание, за ту командировку, — пояснил он, и улыбнулся.
Константин то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, любуясь своими девочками. Его сердце переполняла безграничная любовь и нежность.
— А я фотоаппарат купил, и альбом, — сообщил он, его глаза горели энтузиазмом, — будем всю жизнь нашей Олюшки на плёнку снимать. Первую улыбку, первый зубик, первый шаг. Чтобы ничего не пропустить, ничего не забыть. Я её Олей назвал, ты не против?
— Конечно не против, — Аля устало откинулась на спинку сидения, чувствуя, как волна умиротворения накрывает её, — мне в детстве даже песнь про Олю нравилась, «Ой васильки, васильки». Может помнишь такую?
— Помню, — кивнул Константин.
— Уж не из-за этой ли песни ты её Олей решил назвать?
— Нет, не из-за песни, просто так бабушку мою звали. Знаешь какая она была добрая, и любила меня очень.
— Ну и отлично, — улыбнулась Аля, — значит наша дочь будет носить имя хорошего человека.
Дома их ждал накрытый Лидой стол. Чего на нём только не было.
Аромат свежей выпечки и домашних разносолов разносился по всей квартире.
Увидев входящих, она всплеснула руками и кинулась обнимать Алю.
— Ну вот, дождались! Слава Богу, все хорошо! Кость, давай малышку сюда, а вы мойте руки и к столу.
Константин, сияя от счастья, передал ей спящую Олю. Лида взяла малышку, уложила в приготовленную кроватку и развернула конверт.
— Боже, какая лилипусенькая, — умилилась она, — и так на тебя похожа, — Лида толкнула Алю в бок, — ну ты подруга постаралась, просто вторую копию свою смастерила. Ладно, пока малышка спит, давайте к столу. Выпьем и за дочку, и за папашины звёздочки. Звание то он ещё не обмывал, тебя из больницы дожидался. Вскоре стали подходить гости, каждый с подарком для новорожденной. Прапорщик Вёшкин, втащил в квартиру коляску, верх которой был велюровый, коричневого цвета.
— Вот, — проговорил он, — это от всех нас. Еле нашёл, самая сейчас модная. Импортная, гэдээровская, через знакомого, из соседнего гарнизона пришлось доставать.
За столом царила теплая, дружеская атмосфера. Та, которая бывает в компании, где все друг друга хорошо знают. Вечер пролетел незаметно. Когда гости стали расходиться по домам, Константин пошёл их проводить. Вернувшись, он застал Алю у кроватки дочери. Она тихонько напевала колыбельную, любуясь спящей Олей. Он обнял жену за плечи, прижавшись щекой к её волосам.
— Спасибо тебе, родная, за дочку, за счастье, — прошептал он.
Аля повернулась к нему и нежно поцеловала.
— Это наше общее с тобой счастье, Костя.
— Полька, где ты там?
Во дворе Смолиных, раздался зычный голос почтальонки Маши Снаткиной.
— Тут я, чего кричишь, — Полина вышла на крыльцо дома вытирая руки о передник, — случилась чего?
— Телеграмма вам.
— О... Господи, — охнула Полина и взялась рукой за сердце, — от кого?
— Да не переживай ты так, — успокоила её Маша, — хорошая телеграмма. Пополнение у вас. Алька дочку родила, зять телеграфировал.
Полина развернула телеграмму дрожащими руками и вслух прочитала: «Поздравляем с внучкой. Назвали Олей».
– Вот оно, счастье! Дождались! — прошептала Полина, и слезы радости покатились по её щекам.
Она сбежала с крыльца, на ходу снимая с себя передник, и поспешила под навес, где муж, как обычно, что-то мастерил.
— Пашка! Павел, да бросай ты свои железки! Алька родила! Дочку!
Павел медленно повернулся и посмотрел на жену.
— Что, правда?
— Правда, правда, — засмеялась Полина, — телеграмма вот. Ещё одна внучка у нас теперь есть, Олечка.
Николай, просияв от радости проговорил.
— Ну, слава Богу!
Утром, собираясь на работу, он тронул Полину за плечо.
— Мать, ты того, этого.
— Что того, этого?
— Ну, — Павел помялся, — магарыч приготовь, выпить там, закусить. А то мужики меня не поймут. Скажут внучка родилась, а дед зажилил, не обмывает.
— Да собрала уже всё, — Полина улыбнулась, — вон сумка в углу стоит. Вы там не слишком увлекайтесь, в обеденный перерыв посидите. Но не слишком, а то от председателя нагоняй получите. Скажет в рабочее время пьянку устроили.
На полевом стане, Павла окружили мужики, принялись поздравлять.
— Ну, дед, с пополнением тебя! С внучкой! — громогласно заявил тракторист Миша Татаринов.
Павел немного смутился, ему было приятно, что они разделяют его радость.
— Вот, — указал он на сумку, — Полина моя собрала, в обед отметим.
— Да не, — проговорил Михаил, — в обед что, только помажешь губы, и всё. Мы уж потерпим, зато вечером, после работы, накатим как следует. Правда, мужики?
Все вокруг одобрительно загудели, поддерживая его.
Когда было уже темно, Полина услышала возню у калитки. Подойдя, увидела мужа, он едва стоял на ногах.
— Хорош, гусь, — с укоризной проговорила она, — говорила же не увлекайся.
Павел поднял на неё взгляд.
— А мы и не увлекались, — запинаясь произнёс он, — так, по чучуть. Имею право, у меня внучка родилась, Оленька.
— Право он имеет, — проворчала Полина.
Закинула руку мужа себе на плечо и повела в дом. Там усадила за стол, поставив перед ним тарелку горячего борща. Павел принялся есть, кряхтя и утирая пот со лба. Немного придя в себя, он достал из кармана носовой платок, развернул его и протянул Полине несколько конфет.
— Это тебе, от мужиков, — пробормотал он, — за Оленьку нашу.
Полина улыбнулась, взяла конфеты и положила их в вазочку. Павел поднялся из-за стола и, слегка пошатываясь, пошел в спальню. Кое-как разделся, завалился на кровать и мгновенно заснул, громко храпя. Утром, проснувшись с тяжелой головой, постанывая ходил по комнате. Полина посмотрела на него и улыбнулась.
— Что дед, переусердствовал вчера, — спросила с сарказмом, а ведь предупреждала? Иди на кухню, там я стопочку приготовила.
— Да ты ж моя золотая, — проговорил Павел, и чмокнув жену в щёку, пошёл на кухню.
— Паш, я вот что решила. Бери-ка ты отпуск в колхозе, и поедем к Альке, нужно поддержать дочку. А то, как она там одна, с малышкой справляется. Костик небось всё время на службе. Погостим недельки две. Думаю, зять нас не прогонит.
— А хозяйство на кого оставим? — Павел выглянул из боковушки.
— Бабку Мархуту попросим присмотреть. Она не откажет.
— Ну раз так, я согласен, — кивнул головой Павел.