Подъём в пять утра был не самым страшным испытанием. Руки опухали от воды и тяжёлого труда. В первую неделю, когда Веру заставили доить корову, и убираться в хлеву, она попыталась объяснить, что никогда этого не делала, и у неё даже случилась истерика, но Фрол подошедший со спины, когда она ругалась со старухой, просто взял и окатил её из ведра холодной водой, и Вере пришлось работать до конца дня в мокром платье.
Платье ей выдали хоть и чистое, но старое, принадлежало оно, судя по размеру, самой Матрёне Карповне. Ночи уже были холодные, поэтому старуха расщедрилась и выдала Вере ещё и старый стёганый жилет, запах от жилета шёл странный, как будто бы он где-то в сырости долго лежал, и подтух немного, но один раз замёрзнув, Вера перестала замечать странный запах, а через две недели работы в хлеву, ей казалось, что она теперь вся пропахла навозом и прелым сеном.
На хуторе работали все, даже Матрёна Карповна целыми днями перебирала грибы и ягоды, которые приносили в корзинах какие-то странные люди, которых никогда не пускали внутрь забора, но они исправно таскали полные корзины, и после забирали пустые.
Марфа, жена Фрола, стирала, убиралась готовила, иногда её посылали помогать Вере. Вере нравилось, когда Марфа к ней присоединялась, потому что в эти моменты Фрол, брат Воробьёва никогда не появлялся рядом.
В остальное же время Вера то и дело замечала, что этот странный, огромный мужчина, с несколько тупым выражением на лице, подходил к ней со спины и стоял молча, смотрел.
Вера ощущала его тяжёлый взгляд, но оборачиваться побаивалась, после одного случая в хлеву.
Она доила корову, и вдруг поняла, что она уже не одна, что сзади кто-то стоит и натужно дышит. Вере стало не по себе, и она, зажав в руках заранее приготовленную остро наточенную палку, которую втихаря сама себе сделала, резко развернулась.
То, что она увидела привело её в ужас.
Позади неё стоял Фрол и … начёсывал своё достоинство, в блаженстве закатив глаза.
Вера заорала, она действительно испугалась, на крик прибежала Матрёна Карповна, и стала ругаться на сынка-извращенца,
А он с совершенно с дебильным видом продолжал пыхтеть и говорить:
─ Да я же не трогал, смотрел только, я же помню, что Володька говорил.
Матрёна Карповна, размахнувшись, ударила его тряпкой, которую держала в руках, и прогнала, а Вера села на деревянную скамеечку, которую ей выдали для удобства при дойке и заплакала.
А Матрёна Карповна ей же потом и «объяснила»:
─ Нечего жопой вертеть, ─ и выдала шерстяное платье, и ещё одну жилетку, и наказала жилетку под платье надевать.
И однажды утром Вера, взглянув на себя в небольшое зеркало, которое привезла с собой и прятала на дне сундука, чтобы мать Воробьёва не отобрала, поняла, что ещё немного и она превратится в старуху.
Вся в чёрном, платье, натянутое на жилет, делало фигуру бесформенной, чёрный платок, повязанный на голову так плотно, что не видно ни одной волосинки, и сапоги, носы, которых торчали из-под длинной юбки.
В дополнение к этому руки, постоянно красные от воды, растрескавшиеся до крови, бледное лицо, на котором только и остались, что глаза, бескровные обветренные и обкусанные губы. И Вера с ужасом поняла, что и у неё начала появляться скорбная морщинка между бровей, как у Марфы.
Один раз ей всё же досталось плёткой, но через одежду и по спине, Вера больше испугалась и почувствовала себя униженной, чем ей было больно.
В один из дней, когда моросил мерзкий дождь, а у Веры опухла нога, которую она слегка подвернула, поскользнувшись на мокрой дорожке, стараясь быстрее перебежать от хлева к дому, чтобы меньше промокнуть, старуха начала на неё ругаться, Вера ей резко ответила, что никуда она не пойдёт, ей нужно отдохнуть и восстановиться.
Видимо непрерывный дождь, и начавшиеся, наконец-то, месячные дни привели к тому, что из Веры вдруг широким словесным потоком «полилось» всё, что накипело, и она всё и высказала, а старуха попыталась дать ей пощёчину.
Вера руку старухину перехватила и оттолкнула её.
Старуха резко замолчала и ушла. А через некоторое время к ней в комнату без стука, пачкая пол грязными сапожищами, ворвался Фрол, вслед за ним семенила с довольным видом старуха, Фрол выволок Веру во двор и, наверное, полчаса, щёлкая плёткой, гонял её по двору, пока она, поскользнувшись на больной ноге, не упала. Вот тогда-то она и получила удар по спине.
Издевательство на этом закончилось, Вера ещё какое-то время лежала на земле, в бессилии стискивая в кулаках комья грязи, а потом поняла, что никто ей не поможет подняться, никто о ней позаботится, а если она продолжит лежать, то замёрзнет и заболеет, и тогда у неё точно не будет возможности вырваться из этого ада.
И Вера, стиснув зубы встала, и как была, вся в грязи пошла в дом. Ей хотелось в баню, но она боялась, что туда придёт Фрол, а вдруг бабка больше не будет её спасать.
Так что Вера, подперев дверь стулом, скинула всю грязную одежду, и просто на грязное тела натянула сухую. И пошла работать.
А вечером, когда Вера в полном изнеможении сидела на полу в своей комнате, у неё не было сил даже встать и попробовать принести ведро воды, чтобы обтереться, в дверь тихонько постучали.
─Открыто, ─ хриплым от усталости голосом сказала Вера, понимая, что ни старуха, ни Фрол не стали бы стучать.
Это и вправду оказалась Марфа. Она позвала Веру с собой, знаками объяснила ей, что Матрёна Карповна и Фрол уехали, и Марфа перекрестилась, отчего Вера сделала вывод, что уехали они молиться, а Марфа затопила баню.
И этот вечер стал для Веры самым счастливым из всех. Вера прогрелась, впервые по-настоящему вымылась, да ещё и Марфа её отходила веничком так, что Вера и думать забыла, что всё в жизни у неё плохо, пока.
«Поистине, баня русская, ─думала Вера, сидя и запивая свои банные ощущения травяным отваром, в котором чувствовалась и кислинка шиповника, и горьковатая сладость солодки, и аромат мелиссы, ─ лечит всё, тело и душу».
И, наверное, впервые за последние три недели Вера поверила в то, что всё ещё обязательно образуется. И оттого, наверное, и казался ей странным взгляд Марфы, которая гладила её по голове и смотрела так, будто Веру надо жалеть.
Хотя жалеть надо было Марфу. Вера с ужасом увидела, что на руках и на теле Марфы, разной степени свежести синяки.
Вера спросила:
─ Это Фрол тебя?
Марфа помотала головой и ткнула себя рукой в грудь.
─ Ты сама? ─ удивлённо спросила Вера.
Марфа закивала, а Вера сказала:
─ Меня то можешь не обманывать, самой так не получится.
Но Марфа поджала губы, и Вера поняла, что та больше не хочет это обсуждать.
Вере хотелось многое спросить, в том числе и почему у Марфы нет детей, и как она стала женой этот дебиловатого брата банкира. Но Марфа вдруг заспешила, и Вера поняла, что надо всё убрать, чтобы вернувшиеся с молений Воробьёвы не обнаружили, что кто-то в их отсутствии жизнью наслаждался.
Сегодня Вера впервые спала спокойно, дверь она подпёрла стулом, да ещё для надёжности задвинула своим сундуком.
А на следующее утро с молений вернулась старуха с сыном и не одни, с ними приехал и муж Веры, банкир Воробьёв.