Кап. Кап. Кап.
Этот звук, мерзкий и монотонный, вырвал меня из сладкого сна в три часа ночи. Сначала я подумала, что просто не до конца закрыла кран на кухне, и перевернулась на другой бок, пытаясь снова уснуть. Но звук не прекращался. Он стал настойчивее, громче, и к нему добавилось какое-то странное шуршание.
Я толкнула мужа в бок.
— Сережа, проснись. Что-то капает.
Сергей, мой муж, человек с крепкой нервной системой и еще более крепким сном, только промычал что-то невнятное и натянул одеяло на голову. Пришлось вставать самой. Шлепая босыми ногами по прохладному ламинату, я вышла в коридор и тут же вскрикнула, наступив в лужу. Холодная вода моментально прогнала остатки сна.
Я включила свет и обомлела. С нашего новенького натяжного потолка, который мы сделали всего полгода назад, свисал огромный, угрожающий пузырь, похожий на брюхо беременной бегемотихи. По обоям, тем самым дорогим, итальянским, с шелкографией, текли грязные ручьи, оставляя ржавые разводы. Вода капала с люстры, с дверного косяка, сочилась откуда-то из стыков плит.
— Сережа! — заорала я так, что, наверное, проснулись даже голуби на чердаке. — Мы топим! Точнее, нас топят!
Следующие полчаса превратились в адский марафон с тазами, ведрами и тряпками. Сергей, матерясь сквозь зубы, обесточил квартиру, а я, поскальзываясь на мокром полу, пыталась спасти хоть что-то из мебели. Когда первый шок прошел, осталась только ярость. Чистая, незамутненная ярость.
Над нами жили «новые» соседи. Въехали они месяца три назад. Семья: муж, жена и двое детей-погодков. Сказать, что они были шумными — ничего не сказать. Топот, крики, передвигание мебели по ночам стали нашим привычным фоном, но мы терпели. Дом панельный, слышимость хорошая, все мы люди. Но потоп — это было уже слишком.
— Я пошел наверх, — мрачно сказал Сергей, натягивая штаны.
— Я с тобой, — отрезала я.
Мы поднялись на этаж выше и начали звонить в дверь. Звонили долго, минуты три. За дверью было тихо, хотя я точно знала, что они там. Наконец, замок щелкнул, и дверь приоткрылась. На пороге стоял глава семейства, Валера. В одних трусах, с заспанным и недовольным лицом. От него пахло перегаром.
— Че надо? — буркнул он, щурясь от света лампочки в подъезде.
— Вы нас топите! — выпалила я, чувствуя, как дрожат руки. — У нас вода с потолка льется! Выключите краны!
Валера зевнул, почесал живот и лениво посмотрел на нас.
— Ниче мы не топим. У нас сухо.
— Как сухо?! — возмутился Сергей. — У нас водопад! Пусти посмотреть!
— Не пущу. Частная собственность. Идите спать, психи, — он попытался захлопнуть дверь, но Сергей успел подставить ногу.
— Слышь, сосед, ты не борзей. У тебя там авария, а ты спишь?
Из глубины квартиры выплыла его жена, Люся. В халате, с растрепанными волосами.
— Валер, кто там?
— Да снизу пришли, говорят, мы их топим. А у нас сухо, я ж смотрел.
Люся выглянула в подъезд, окинула меня оценивающим взглядом и фыркнула:
— Женщина, вы, может, сами кран забыли закрыть? У нас везде порядок. Стиралка выключена, посудомойка тоже. Это, наверное, стояк общий прорвало между этажами. Вот в ЖЭК и звоните. А нам спать не мешайте.
Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Я стояла, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Такой наглости я не ожидала.
Всю ночь мы не спали. Вызывали аварийку. Сантехники приехали только к пяти утра, перекрыли воду во всем подъезде. Утром, когда я, с красными глазами и головной болью, снова поднялась к соседям вместе с представителем управляющей компании, дверь нам открыли не сразу.
Оказалось, у них сорвало шланг от стиральной машины. Ночью. И они, конечно, это видели, просто быстро вытерли у себя лужу и решили сыграть в несознанку.
Акт о залитии мы составили. Ущерб был колоссальный. Потолок под замену, обои в коридоре и кухне отклеились, ламинат вздулся. Мебель местами разбухла. Мы вызвали оценщика. Сумма вышла приличная — почти двести пятьдесят тысяч рублей.
Я, наивная душа, думала, что мы сможем договориться по-человечески. Взяла смету, акт и пошла к Валере и Люсе.
Дверь открыла Люся.
— Ой, опять вы, — скривилась она. — Чего надо?
— Людмила, вот оценка ущерба, — я протянула ей папку. — Сумма немаленькая, но мы готовы рассмотреть рассрочку. Давайте обсудим, как вы будете компенсировать ремонт.
Она взяла папку, мельком глянула на итоговую цифру и рассмеялась мне в лицо.
— Двести пятьдесят тыщ? Ты че, мать, белены объелась? За твои бумажные обои? Да я на эти деньги полгода жить буду!
— Это не бумажные обои, это Италия. И работа мастеров, и материалы...
— Слушай сюда, — перебила она, швыряя папку мне под ноги. — Денег у нас нет. Валера временно безработный, я в декрете. Квартира в ипотеке. Хочешь судиться — судись. Приставы будут с нас по три копейки в месяц удерживать лет сто. А по-хорошему ты ничего не получишь. Сами виноваты, надо было страховку делать.
И захлопнула дверь.
Я подняла папку с грязного пола подъезда. Внутри меня что-то щелкнуло. Знаете, такое холодное, спокойное чувство, когда эмоции отключаются, и включается мозг. Они думали, что я буду бегать, умолять, плакать? Что я пойду в суд, выиграю его, а потом годами буду ждать их подачки, пока они смеются надо мной, топая по моему потолку?
Нет. Я бухгалтер. Я люблю порядок и цифры. А еще я умею читать законы. Если они хотят войну, они ее получат. Но это будет не базарная перепалка, а война документов.
Вернувшись домой, я села за компьютер. Сергей ходил мрачный, пытаясь феном просушить угол в коридоре.
— Лен, ну что? Послали?
— Послали, Сережа. Сказали, денег нет и не будет.
— Ну, значит, суд, — вздохнул он.
— Суд само собой. Но это долго. А жить они мне мешают сейчас. Я тут вспомнила кое-что... Помнишь, когда мы к ним поднимались с сантехником, я заметила, что у них кухня как-то странно расположена? И дверь входная перенесена?
Сергей нахмурился.
— Ну да, они там какой-то тамбур отгородили на две квартиры, себе кусок коридора забрали. А кухня... Слушай, точно! Они же стену снесли между кухней и комнатой, студию сделали. И балкон присоединили.
Я хищно улыбнулась.
— Вот именно. А дом у нас газифицированный. Объединять газифицированную кухню с жилой комнатой категорически запрещено. Это грубейшее нарушение. И перенос мокрых зон — тоже. А захват общедомового имущества в виде тамбура — это вообще вишенка на торте.
План мести, а точнее, принуждения к справедливости, созрел мгновенно. Я не собиралась делать гадости, вроде клея в замок или собачьих экскрементов под коврик. Я собиралась действовать строго в рамках правового поля.
На следующий день я взяла отгул. Первым делом я направилась в Жилищную инспекцию. Написала подробное заявление: прошу проверить законность перепланировки в квартире такой-то, так как есть подозрение на нарушение целостности несущих конструкций и нарушение норм газовой безопасности.
Затем я пошла в управляющую компанию и написала заявление о незаконном захвате общедомового имущества (того самого тамбура, где Валера хранил свою зимнюю резину и старый велосипед).
Пожарным я тоже черкнула пару строк — про захламление путей эвакуации (опять же, привет тамбуру и резине).
Машина правосудия — штука неповоротливая, тяжелая, но если ее правильно смазать заявлениями, она переедет кого угодно.
Через неделю к нам пришла первая комиссия. Из ЖЭКа. По поводу тамбура. Валера долго не открывал, орал через дверь, что это его собственность. Но когда ему пригрозили полицией и болгаркой для срезания двери, открыл.
Я стояла у своей двери и наслаждалась шоу.
— Значит так, — сурово сказала женщина-инженер. — Вот это все — резину, шкафы, велосипед — убрать в течение суток. Дверь демонтировать. Это места общего пользования. Предписание я вам выписываю. Не выполните — штраф и принудительный демонтаж за ваш счет.
Валера был красный, как рак.
— Да вы че! Все так живут!
— Все не живут, а вы нарушаете. Соседи жалуются.
Он зыркнул на меня злобным взглядом, но я лишь мило улыбнулась.
Это было только начало. Самое интересное началось, когда пришла Жилищная инспекция по поводу перепланировки. Тут Валера и Люся попытались просто не открыть дверь. Наивные. Я написала повторное заявление. Инспекторы — люди настойчивые, они умеют добиваться доступа в помещение, особенно когда речь идет о газе. В третий раз они пришли уже с участковым.
Я не присутствовала при осмотре квартиры, но слышала крики даже через этаж.
— Кто вам разрешил сносить подоконный блок?! У вас батарея на балкон вынесена! Это нарушение теплового контура здания! — гремел голос инспектора. — А кухня? Где дверь? Где перегородка? Вы понимаете, что в случае утечки газа вы взорвете весь подъезд?!
Итог визита был для соседей катастрофическим. Им выписали штраф (пусть и небольшой, пара тысяч), но главное — выдали предписание: вернуть квартиру в проектное состояние.
Вернуть в проектное состояние — это значит построить заново стену, вернуть балконный блок, убрать батарею с лоджии. Это полноценный ремонт. Это сотни тысяч рублей. И сроки жесткие — три месяца. Иначе — суд и продажа квартиры с торгов.
Вечером того же дня в нашу дверь позвонили. На пороге стоял Валера. Уже без гонора, поникший и какой-то сдувшийся.
— Лен, — он впервые назвал меня по имени, а не «женщина». — Лен, ты это... Зачем так-то?
— Как «так», Валера? — я сделала вид, что не понимаю.
— Ну проверки эти... Натравила всех. Мне теперь стену строить! Ты знаешь, сколько это стоит?
— Представляю, — кивнула я. — Примерно столько же, сколько стоит мой ремонт, который вы уничтожили и за который отказались платить.
— Да заплатил бы я! — воскликнул он. — Постепенно! Зачем же так гадить?
— Валера, ты сказал мне в лицо, что я не получу ни копейки. Твоя жена смеялась надо мной. Вы считали, что вы самые умные, а я — терпила, которая утрется и будет делать ремонт за свой счет. Я просто показала вам, что закон работает в обе стороны. Вы нарушили мои права — я воспользовалась своими.
Он помолчал, сопя носом.
— Лен, давай договоримся. Ты заберешь заявления... ну, напишешь, что ошиблась, что показалось. А я тебе... ну, тысяч пятьдесят отдам. Сразу. Займу у кого-нибудь.
— Пятьдесят? — я усмехнулась. — Ущерб на двести пятьдесят. Плюс моральный вред. Плюс мои нервы. Нет, Валера. Заявления забрать нельзя. Машина запущена. Инспекция уже зафиксировала нарушения. Теперь ты будешь выполнять предписание.
— Ты тварь, — выдохнул он.
— Я гражданка, соблюдающая закон, — парировала я и закрыла дверь.
Но и на этом я не остановилась. Я понимала, что пока они живут над нами, покоя не будет.
Я начала методично вызывать полицию на любой шум после 23:00. Ровно в 23:01, если сверху слышался топот или громкий телевизор, я набирала дежурную часть.
— Здравствуйте, нарушение закона о тишине. Адрес такой-то. Да, систематически. Прошу принять меры.
Полицейские приезжали неохотно, но приезжали. Проводили беседы. Выписывали штрафы. Валера бесился, орал, пытался угрожать мне в подъезде, но я сразу доставала телефон и включала камеру.
— Валера, угрозы — это статья. Ты хочешь к административке добавить уголовку?
Он отступал. Он был обычным хамом, который смел только тогда, когда не получал отпора.
Жизнь соседей превратилась в ад. С одной стороны — необходимость искать огромные деньги на восстановление стены (а квартиру в ипотеке продать с неузаконенной перепланировкой невозможно, банк не пропустит). С другой — постоянные визиты участкового и штрафы. С третьей — я, которая не спускала им ни малейшего промаха. Окурок мимо урны? Фото в домовой чат. Мусорный пакет у двери? Жалоба в УК на нарушение санитарных норм.
Через два месяца ко мне пришла Люся. Она плакала.
— Лена, пожалуйста, хватит. Мы не можем так жить. Валера пьет, денег нет, стену эту строить надо... Мы хотим продать квартиру и уехать, но риелторы говорят, что с предписанием никто не купит.
Мне было ее жаль? По-женски, может быть, капельку. Но я посмотрела на свои вздувшиеся обои в коридоре, вспомнила ту ночь с ведрами и ее надменное «ничего ты не получишь».
— Люся, — сказала я спокойно. — Чтобы продать квартиру, вам все равно придется выполнить предписание. Я тут ни при чем. Это закон. А чтобы я перестала вызывать полицию, нужно просто соблюдать тишину. Это несложно.
— Мы отдадим тебе деньги, — всхлипнула она. — Валера машину продает. Старую, отцовскую. Двести тысяч наберем. Только забери иск из суда (мы к тому времени уже и иск подали).
— Когда отдадите, тогда и заберу, — ответила я.
Они отдали деньги через неделю. Принесли наличными, в пачке из-под чая. Валера даже в глаза мне не смотрел, сунул деньги Сергею и ушел. Мы сделали ремонт. Потолок натянули новый, обои переклеили.
А соседи... Соседи притихли. Стену они, кстати, восстановили — деваться было некуда, штрафы росли. Видимо, продали что-то или взяли кредит. Балкон вернули на место. Дверь в тамбуре снесли.
Теперь, когда я встречаю Валеру в подъезде, он здоровается. Сквозь зубы, глядя в пол, но здоровается.
— Здравствуйте, Елена Николаевна.
— Добрый день, Валерий.
Они перестали шуметь по ночам. Купили детям мягкие тапочки и, кажется, положили ковры. Они поняли, что подо мной живет не «тетка-терпила», а человек, который знает свои права и умеет ими пользоваться.
Недавно я узнала, что они все-таки выставили квартиру на продажу. Хотят переехать в частный дом. Что ж, удачи им. Надеюсь, там у них не будет соседей снизу.
А я теперь точно знаю: наглость — это второе счастье только до тех пор, пока она не столкнется с принципиальностью и Гражданским кодексом. И еще я знаю, что иногда лучший способ испортить жизнь плохим людям — это просто заставить их жить по закону. Оказывается, для многих это самое страшное наказание.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: