Кукушки. Глава 72.
-Ну и какого рожна ты давеча наклюкался? –спросил его Леонид, внимательно осматривающий дерево, на котором находилась бортя со всех сторон, -знаешь же, что это смертельных грех и тятя сурово за то накажет? В нашей семье никто отродясь не пивал, я даже и не припомню такого, а уж как смешон ты был, слов нет, напился чернее матушки грязи, -продолжил он, поднимая голову к вершине сосны, чтобы убедиться, что та цела.
-Извивался на полу, как червяк и мычал словно корова, как говорится поперек глазу пальца не видел. Только вот что я тебе скажу братка, вино-то надвое растворено: на веселье и похмелье. Вчерась весело тебе было, а сегодня ответ держать. Суров тятя, но справедлив, чем одарил за непослушание тебя?
- Пост в течение целого года держать буду да 600 земных поклонов ежедневно назначил, -нехотя ответил ему Парфений, у которого, с непривычки сильно болела голова и тошнота подступала к горлу даже от одной мысли о медовухе.
-Ого! Эка ты его разозлил, -с сочувствием сказал Леонид, -это ж что ж и на свадьбе моей гулять тебе не придётся?
-Не придётся! –хрустнула в руках Парфения ветка, что держал он в руках, -уезжаю я, Леонид, -сказал он.
-Это куда же ты собрался? Уж не в Шороховское намылился? –спросил его брат.
-Бери дальше, в Тобольск еду, ремесло в руках имею, не пропаду, сначала в подмастерья пристроюсь, пригляжусь, а там, гляди и сам работать начну.
-Дурное дело ты задумал братец! Мы ж с тобой и не бывали нигде! Тут родились, здеся и пригодимся! А матушку с тятей кто дохаживать станет?
-Ты и станешь с Манефой –уточнил Парфений, -к тому же Емилия при тебе останется, подмогнет в случае чего.
-Она - отрезанный ломоть, -начал сердиться Леонид, -фьююють и нет её в родительском доме, замуж вышла да к мужу жить ушла, а сыны завсегда при родителях живут, тем и семья держится! Не дури, Парфёнка, вот обженишься и мысли дурные из головы как ветром выдует!
-Тятя сказал, что про сватов я могу забыть, помнишь ведь епитимья на мне, да и нет среди кокушенских девок той, чтобы мне понраву была, -сказал он.
-Ой, ли? Сдаётся мне, что, моча тебе в голову ударила, от того и бесишься ты, не зная какой ещё фортель выкинуть, -зол был Леонид от того что брат своими словами рушит вековое, когда сыны при отцах жили и продолжали его дело, -разве тятя тебе плохого желает? Накуролесил ты вчерась, будр добр ответ держи! Не вечен пост-то, а там, гляди и помягчает он, родной сын как никак! Повинись отцу-то, да в ноги пади, не убудет с тебя, да и мысли свои из головы выброси, какой такой ещё Тобольск? Где родился, там и пригодился! Как свадьбу сыграем, избу мне катать станем, а там и на пасеку тятю уговорю, надоело по лесу шляться.
Эх, братиша, и жизня у нас начнётся, не жизня - малина, так что не кукусись, где наша не пропадала? –повеселев от собственных слов, он громко хлопнул брата по спине, отчего тот покачнулся на ногах и полез на сосну, чтобы проверить бортю. Парфений угрюмо смотрел на окружающий их лес и думал о том, что слова брата вовсе не убедительны и что решение, принятое им единственно верное.
Нохрины усиленно готовились к свадьбе и хоть забот в этом деле было выше крыши Семён не спускал глаз с Парфения, постоянно занимая его каким –нибудь задильем во дворе. Домашние ничего не замечали и если удивлялись тому что глава семьи, то одного, то другого посылает сопровождать Парфения в делах его, быстро об том забывали и не придавали этому значения.
-Неси пояс, -скомандовала дочери Феша, причесав Леониду волосы. У ворот дожидался жениха свадебный поезд -несколько кошев с дружками да родственниками весело шутили смеялись, дожидаясь жениха. Переступали ногами лошади, в чьи гривы были вплетены ленты и покачивались под дугами звонкие бубенцы. Крутились под ногами небольшие собаки, потомки Жучки, не понимая отчего сегодня на дворе Нохриных такой переполох.
Наконец-то все приготовления были закончены, и все расселись по своим местам. Тронулся свадебный поезд, зазвенели бубенцы, помчались сани, сопровождаемые громким лаем собак.
-Закрыть надобно бы было окаянных в амбаре, -крикнул Парфений брату, кивая на них, но тот только махнул в ответ рукой. От волнения всё забыл Леонид, шутка ли в деле, он женится!
В доме невесты их уже ждали. Сама Манефа сидит кути, накрытая платком, бьется девичье сердечко гулко, выбивает румянец на щеках. У стола младшие братишки и сестрёнки девушки все с мутовками, пестиками да скалками в руках, ждут своего часа, чтобы попросить выкуп за невесту.
Да и приехавших гостей в дом просто так не пускают, тоже требуется выкуп, тут уж соседи да родственники Манефы стараются. Звенят девичьи голоса в воздухе, разливаются душевными звуками, то подружки невесты стараются, поют, сопровождая каждое действие новой песней.
Выскочил на крыльцо отец Манефы, бросил возле него потник для жениховой и невестиных свах, ступайте, бабы, на него смело, не зевайте, шевелитесь живее! Сначала поручкались свахи, затем поцеловались, а опосля пригубили из поданных хозяином чаш особый напиток, выпить нужно так, чтобы при этом перелить его в чашку другой. Чьей свахе это удается, тот и будет хозяин в доме. Неглупа невестина сваха, от того и полна чаша у другой, быть Леониду хозяином в доме, как и положено.
Подмигнув сопернице жениховая сваха прошла в куть, к невесте. Следом за ней и жених идёт. В кути уж и подружки невесты сваху дожидаются, поют, косу Манефе заплетают, надевают на неё подвенечный наряд. Трясутся губы от волнения у девушки, вон сколько народа вокруг собралось, смотрят во все глаза, всё примечают. Зашёл в кутью отец, в глаза дочери не глядит, любимицу свою взамуж отдает, щемит сердце-то. Взял доченьку за руку, вывел в горницу, обвел вокруг стола, соединил над ним руки дочери и Леонида.
-Ты уж, Леонид Семёнович, -говорит он жениху, -дочь мою береги, одевай, обувай, на работу посылай, -тут уж он замолчал, не в силах справиться с волнением, хорошо, что подруги невесты затянули песню, дав время успокоиться отцу.
Прощается Манефа с домом, причитает, припадает к кутнему окну, столу, подругам, нет ей дороги назад, став женой Леонида она будет жить в его доме. Плачет мать, сестрёнки слезами заливаются, словно провожают они сестру незнамо куда, а не под венец.
В церковь молодые едут раздельно, каждый на своей тройке, в сопровождении крёстных родителей. Уже к венчанию Манефа устала, сказалось волнение сегодняшнего дня, но губы послушно произносили слова молитвы, а рука стойко удерживала свечу. Переживала девушка и за глухой воз, своё приданное. Нохрины люди при ремесле, хорошо живут, как примут то, что собрали её родители в приданное?
Знала она, пока идёт венчание, приданное невесты, раскладывается в доме жениха на всеобщее обозрение, а ну, как новой свекрови что не поглянется, да будет она свою невестушку им попрекать? Скосила глаза девушка на Леонида, стоящего рядом и вмиг успокоилась, надежным выглядел он, такой никому не даст жену в обиду.
Улыбнулась легонько, выдохнула длинен этот день, ещё столько впереди ожидается. Мчится по Кокушкам свадебный поезд, звенят бубенцы, сыплется снежная пороша из-под полозьев, осыпая встречных снегом. Сидят рядом Леонид и Манефа за руки держатся, улыбаются людям, молодые, красивые, счастливые. Савва мимо шёл, чертыхнулся незлобиво провожая глазами поезд и стряхивая с зипуна снег. Явился бы, и он на свадьбу, не погонят же прочь в такой день, только нет там того, что так надобно ему –вина, а без него какое веселье?
-Хлеб вам да соль, - это Семён и Феша встречают дорогих гостей с иконой и караваем. Низко кланяются родителям молодые, целуя икону и отламывая от каравая куски, которым кормят друг друга хорошенько, соля хлеб. Пусть это будет их последняя соль обиды, ненависти, злобы в их жизни, отныне они пойдут по ней рука в руке.
В доме Нохриных всё готово к встрече молодых, приданное осмотрено и спрятано в сундуки, столы накрыты и ждут гостей. Манефу тут же увели в сторонку, к печи и завесили со всех сторон большими шалями, которые держат подружки. С головы девушки сняли цветы, свахи разделили её волосы надвое и сплели две косы, которые уложили вокруг головы, покрыли их платком. С этого момента не должна Манефа ходить простоволосой, замужние женщины всегда носили платки.
Гости шумно усаживаются за столы, на которых нет спиртного, кто хозяин –того и правила, а Семён питие на дух не выносил. Какой пир без песни? Льются величальные песни, духовные стихи, празднуют Нохрины свадьбу сына. Сидит вблизи от брата Парфений, улыбается сквозь зубы, словно боль какая на него нашла, заметил то Семён, ткнул сына в бок, а тому куда деваться, силится улыбнуться, да не может. Так и просидел всю свадьбу с кислым лицом. Один Леонид словно не видит ничего вокруг, от волнения кусок в горло не лезет, сжимает тихонько ладошку Манефы не веря, что теперь она его жена.
К вечеру уставших от всеобщего внимания молодых в подклет проводили, почивать. Попрощались они с гостями, с поклоном попросили благословения у Семёна и Феши. Повезло молодым, Семён когда дом ставил соорудил и подклет, первый в Кокушках. Насмотрелся в своих ранешных путешествиях и смекнул, что кладовка под избой очень даже нужна.
Там хранили инструмент, запасы продуктов, дрова и многое другое. Оконца в подклете были совсем махонькие, чтобы сохранить в доме тепло и обеспечить в нём хоть какое-то освещение. Вход в подклет сделали снаружи и очень часто он выручал во время долгих зим, когда основной вход мог оказаться завален снегом. Готовясь к свадьбе Нохрины навели здесь порядок, чтобы молодым было где миловаться. Наверху шумели гости, никто и не думал расходиться, а здесь, внизу тихо шепталась любовь и счастье, бережно укутывая молодых одеялом, сотканным из нежности и заботы.
Долго поспать утром им не дали, дружка и обе свахи разбудили молодых, чтобы осмотреть нижнюю рубаху новобрачной. Леонид взбурил было на бесцеремонных свах, но Манефа мягко его осадила, ей бояться было нечего, ведь её девичья честь была при ней.
-Ещё баня впереди, - сказал он жене, поцеловав её в припухлые от ночных ласк губы.
-Я знаю, - чуть смутившись ответила та, отвечая на его поцелуй.
Свахи тем временем зашли в избу. Одна из них прошла к красному углу и повесила на одну их икон веночек, что был на голове молодой в церкви, другая положила на стол еловую ветку, украшенную красной лентой, что означало, что молодая была честна перед женихом. Семён, глядя на их действия довольно улыбнулся, а Феша по извечной своей привычке заплакала от радости за сына. Оба они так и не заметили, как потемнел лицом Парфений и выскочил из избы прочь.
Леонид и Манефа шли к бане по половикам, расстеленным прямо на снегу, вокруг них бегали ряженные, дружки новоиспеченного мужа и подруги жены, с колокольчиками в руках, сопровождая молодых непристойными частушками и прибаутками. За молодыми шли Семён и Феша, но в баню, когда молодые скрылись за её дверью их не пустили, а насильно посадили в деревянное корыто повезли на нем домой.
-Вот так-то, голуба моя и до корыта мы с тобой дожили, -смеясь говорил Семён жене, обнимая её, чтобы она не выпала из тряской повозки.
-Ещё Парфений у нас, -напомнила ему Феша, не в последний раз едем, милый мой. А, ну, навались народ, -весело крикнула она ряженным, тащившим корыто, -тихо везёте, а мне ещё невестку встречать!
После бани молодые, в сопровождении всё тех же ряженых вернулись в дом. Здесь, у крыльца их ждала Феша, с тряпичной куклой в руках.
-Уаа-уааа, - изобразила она голосом младенца, качая на руках куклу. С поклоном одарила её молодая жена красивым платком, теперь можно и к своим родителям заглянуть.
Украшены кошевы еловыми ветками с красными лентами, с почетом едет Манефа в родительский дом, не подвела, не нарушила девичьей своей чести. Рядом с молодыми свахи, будут они рядом с молодыми несколько дней, где-то подскажут, а где и помогут чем.
-Благодарю, -с поклоном говорит Леонид родителям Манефы, -за воспитание дочери вашей.
-На-ко, -подает ему её отец чашу с красным напитком, таков обычай, молодой муж не допив выливает жидкость на снег, алеют красные пятна, будто намекают на что-то.
-Проходите, гости дорогие, -приглашает в избу мать Манефы. Открывает пошире ворота отец для прибывающих людей. Пришёл их черед встречать гостей, показывать какова молодая жена в умении хозяйничать. Перво-наперво отправляют Манефу по воду к проруби на реке. Леонид при ней, а также и гости, с плясками, песнями, а кое-кто и печную заслонку прихватил, да стучит в неё что было силы. Главное для молодухи ни капли воды не пролить, да на коромысле до дома донести. Тяжело задание, когда ряженные да гости вокруг скачут, но с заданием справилась легко, с детства воду с реки носила, привыкшая.
В иных деревнях свадьбы по три-четыре дня играли. И блины молодая жена пекла и сор из избы выметала, только в Кокушках построже с этим было. На третий день от венчания испекла Манефа в доме мужа рыбный пирог до родни его одарила. После прошлись молодые по всей родне, да и успокоились на этом, хоть и зима началась, а работы от этого в доме не убавилось. Начали охотники шкурки приносить, закрутилось, завертелось ремесло Нохриных с прежней силою.