Он назвал меня старым диваном. За пятнадцать лет брака — ни разу не ударил, не изменил (по крайней мере, я не знала), не пропил зарплату. Просто однажды собрал вещи и сказал: «Ты удобная, Лен. Как старый диван. А мне нужна искра».
Две спортивные сумки и чехол с костюмами сиротливо жались в прихожей. Всё, что Олег нажил за годы брака — если не считать коллекцию виниловых пластинок, которую он великодушно решил оставить.
— Наслаждайся свободой, Ленка, — бросил он, не глядя мне в глаза. — Ты же сама понимаешь, мы разные. Я творческая личность, мне нужен полёт. А ты... ты слишком приземлённая.
Я стояла, прислонившись к дверному косяку, и чувствовала, как внутри разливается ледяная пустота. Тридцать восемь лет. Приземлённая.
— А как же твоя выставка? — тихо спросила я. — Кто будет заниматься организацией? Аренда зала, фуршет, приглашения?
Олег поморщился.
— Вот! Опять ты про организацию, про быт. У меня, может, любовь случилась. Вика — она другая. Она чувствует искусство. Мы с ней на одной волне. А тебе только бы счета оплачивать. Скучно с тобой, Лен.
Он подхватил сумки.
— Ключи на тумбочке. И за этот месяц коммуналка на тебе — я сейчас в сложной ситуации. Переезд, новая жизнь, сама понимаешь.
Дверь захлопнулась. Щелчок замка — как точка в конце длинного, утомительного предложения. Я сползла по стене прямо на холодный пол.
Слёз не было. Было только гулкое, звенящее удивление.
Пятнадцать лет я была его тенью. Менеджером, поваром, психологом, утешительницей. Ради Олега я ушла с пятого курса архитектурного — он тогда заявил, что «двум творцам в одной берлоге не выжить». Кто-то должен был зарабатывать, пока он «ищет себя».
Я устроилась в контору по дизайну интерьеров. Рисовала типовые кухни для новостроек, пока Олег метался между живописью, фотографией и инсталляциями из строительного мусора. Я оплачивала холсты, объективы и этот самый мусор.
Вику я видела один раз — на открытии его последней выставки. Рыжая, громкая, с той особенной бестактностью, которую принято называть «непосредственностью». «Ой, Леночка, вы такая земная, это так трогательно!» — ворковала она, поедая канапе, которые я готовила до трёх ночи.
Первые недели я существовала на автопилоте. Работа. Бутерброды. Телевизор. Деньги таяли — Олег, уходя, забрал наши общие накопления, объяснив, что это его «компенсация за годы творческих мучений в душном браке».
На работе начальник, грузный мужчина с вечно недовольным лицом, вызвал меня к себе.
— Лена, что с проектом для коттеджа? Заказчик недоволен. Говорит — пресно, без фантазии.
— Переделаю.
— Ты бы в отпуск сходила. Вид у тебя неважный.
Вечером я подошла к зеркалу. Из отражения смотрела чужая женщина. Серая, потухшая, с отросшими корнями. Удобная. Как старый диван.
И тут меня накрыло. Не слезами — злостью. Горячей, живой.
Я вспомнила, как Олег кривился, глядя на мои студенческие работы. «Неплохо для любителя, но размаха нет, Лен». Вспомнила, как он просил меня не носить яркое: «Ты меня затмеваешь, а муза должна быть незаметной».
— Муза должна быть незаметной? — я смотрела в зеркало на эту серую женщину. — Ну что ж. Посмотрим.
Начала с простого. Парикмахерская. Не подровнять кончики — отрезать. Каре. Резкое, непривычное.
Мастер, молодая женщина с кольцом в носу, одобрительно хмыкнула:
— Вот это да. Совсем другой человек. Глаза открылись.
Потом — гардероб. Все серые свитера и бесформенные брюки отправились в благотворительность. На последнюю премию я купила костюм. Красный. Олег терпеть не мог красный цвет на мне.
Вечером достала с антресолей папку. Чихнула от пыли. Мои студенческие эскизы. Дома-корабли, дома-птицы, странные и смелые. Я гладила пожелтевшую бумагу и чувствовала, как что-то просыпается внутри.
На работе я начала делать не то, что просили, а то, что видела. Одна клиентка хотела «чего-нибудь необычного» — я снесла ей все стены на бумаге, добавила воздуха, неправильных углов, сумасшедшего света.
— Вы в своём уме? — она смотрела на эскиз, приоткрыв рот. — Это же... Это то, что я всю жизнь хотела, но не могла объяснить.
Начальник крякнул, подписывая договор на сумму втрое выше обычной.
— Ну, Лена. Можешь ведь, когда хочешь.
Потом была ещё одна клиентка. И ещё. Слух расползался — есть дизайнер, которая видит то, что ты сам про себя не понимаешь. Ко мне пошли люди. Разные. Я записалась на курсы 3D-проектирования, сидела ночами, ругалась с программами, пила кофе литрами. Но глаза горели.
Через полгода меня переманили в архитектурное бюро. Ещё через год я вела уже три крупных проекта. Не кухни в новостройках — общественные пространства, входные группы, благоустройство дворов.
Когда мне предложили партнёрство, я не сразу поверила. Но табличка на двери не врала: «Елена Власова, партнёр».
Прошло два с половиной года.
Я сидела в переговорной, готовясь к встрече с заказчиком. Большой проект — реконструкция городской набережной. Волновалась, хоть и не показывала.
Заказчик, Сергей Павлович, оказался подтянутым мужчиной чуть за пятьдесят, с умными глазами и неожиданным чувством юмора.
— Елена Сергеевна, мне про вас говорили — видит пространство насквозь. Не верил, пока ваше портфолио не посмотрел. Та детская площадка в форме кита — это что-то.
— Детям нравится, — я улыбнулась. — А это главное.
Мы обсуждали проект часа два, спорили, рисовали на салфетках. Он предложил продолжить за ужином — обсудить детали в неформальной обстановке. Я согласилась.
Ресторан он выбрал хороший. Тихий, с панорамными окнами на реку. Я надела тот самый красный костюм — уже слегка поношенный, но всё ещё любимый.
И тут я их увидела.
За столиком у окна. Олег. В мятой рубашке, осунувшийся, с каким-то претенциозным платком на шее. Напротив — Вика. Рыжие волосы поредели и потускнели, под глазами тени. Они явно ссорились: она что-то выговаривала ему сквозь зубы, он вяло отмахивался.
Несколько секунд я просто смотрела. Ждала привычной боли — но её не было. Только лёгкое удивление: неужели я когда-то считала этого человека центром своей вселенной?
Олег поднял глаза. Наши взгляды встретились.
Я видела, как меняется его лицо: недоумение, узнавание, растерянность. Он онемел. Замер с бокалом в руке.
Я коротко кивнула и вернулась к разговору с Сергеем.
— Знакомые? — спросил он.
— Из прошлой жизни, — ответила я. — Неважно.
Олег перехватил меня на выходе, когда Сергей отошёл к машине.
— Лена? Это правда ты?
— Здравствуй, Олег.
Он смотрел на меня так, будто видел впервые. Разглядывал стрижку, костюм, осанку.
— Ты... изменилась. Совсем другая стала.
— Спасибо.
Он помолчал. Дёрнул щекой — знакомый жест, когда не знал, как начать неприятный разговор.
— Лен, я должен сказать. Я был неправ тогда. Вика оказалась... сложным человеком. Невыносимым, если честно. Скандалы каждый день, никакого покоя. У меня гастрит обострился, спать нормально не могу. Я часто вспоминаю, как у нас было. Тихо, спокойно. Ты всегда понимала.
Он попытался взять меня за руку. Я отступила на шаг.
— Может... — он сглотнул, — может, попробуем заново? Я уйду от неё. Сегодня же. Мы ведь столько лет были вместе. Родные люди.
Я смотрела на него и пыталась найти в себе хоть что-то. Жалость, злорадство, обиду. Ничего. Просто чужой, усталый человек, который привык, что кто-то решает за него бытовые проблемы.
— Олег, — сказала я спокойно, — я благодарна тебе. Правда.
У него вспыхнула надежда в глазах.
— Ты освободил меня. Сам того не понимая. И знаешь, мне понравилось быть свободной. Быть собой, а не чьей-то тенью.
— Но, Лен...
— Нет. — Я не повысила голос. — Прошлое должно оставаться в прошлом. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Надеюсь, ты разберёшься со своими проблемами. Но без меня.
К тротуару подъехала машина. Сергей вышел, открыл мне дверь.
— Елена Сергеевна, готовы?
Я села в машину. Увидела в зеркале, как Олег стоит на тротуаре — растерянный, будто не понимает, что произошло.
Ничего не произошло, Олег. Просто старый диван оказался не таким уж старым. И не диваном.
— Кстати, — сказал Сергей, выруливая на проспект, — в вашем проекте есть одна арка над водой. Необычная форма. Что вдохновило?
Я смотрела, как огни фонарей сливаются в одну линию за окном.
— Знаете, Сергей Павлович, долгое время я думала, что создана ползать. А потом выяснилось, что у меня есть крылья. Просто кто-то убедил меня, что летать — не моё.
Он хмыкнул.
— Хорошо, что вы его не послушали.
— Не сразу, — признала я. — Но лучше поздно, чем никогда.
Город проносился за окном — живой, яркий, полный возможностей. Впервые за много лет я точно знала, куда еду.