Глава 6: Контрапункт
Начало
Предыдущая глава
То, что сделал Юнги, было не просто поступком. Это был сдвиг тектонических плит в ландшафте его души. Всю обратную дорогу он молчал, сжав челюсти до боли, пытаясь проанализировать свой порыв через призму логики. Защита актива? Поддержание условий соглашения? Предотвращение шантажа, который мог бы осложнить его собственные планы? Все эти объяснения были красивы, но пусты. Он знал правду: увидев, как тот ничтожный человек давит на нее, как ее плечи сжались под грузом очередной семейной тайны, его тело среагировало раньше мысли. Инстинктивно. Животно. Он встал на ее защиту.
И это пугало его больше, чем любая корпоративная война.
Вернувшись в пентхаус, он немедленно ушел в свой кабинет, захлопнув дверь. Ему нужна была дистанция. Стены. Бумаги. Цифры. Но цифры плясали перед глазами, складываясь не в графики, а в ее лицо — испуганное, а потом такое благодарное и мягкое.
На следующий день он был беспощаден. На совещании по поводу нового IT-стартапа он разнес презентацию вице-президента в пух и прах, заставив того, седого и уважаемого мужчину, потеть от унижения. Он отменил три сделки, находя в них малейшие изъяны. Он вел себя как раненая акула, которая, истекая кровью, становится в сто раз опаснее. Все в офисе ходили на цыпочках.
Со-Ри видела это. Она понимала, что его ярость — это обратная сторона той уязвимости, которую он проявил вчера. Он выставил себя, и теперь пытался восстановить контроль, сея страх вокруг. Это была его защитная реакция.
Вечером она собралась с духом и постучала в дверь его кабинета.
— Войдите.
Он сидел в темноте, только экран компьютера освещал его лицо синеватым светом.
— Пришли документы по долгам отца, как ты просил, — тихо сказала она, положив папку на край стола. — Здесь не все чисто, но ничего криминального. Просто… человеческая слабость и доверчивость.
— Спасибо,— он не смотрел на нее. — Я разберусь.
— Юнги…
— Я занят, Со-Ри.
Она не уходила. Она видела, как напряжена его спина, как нервно постукивает его палец по кромке стола.
— Ты злишься на меня? — спросила она прямо.
Он резко повернулся в кресле.
— Злюсь? Нет. Я зол на себя. За то, что позволил эмоциям взять верх над разумом. За то, что ввязался в ваши семейные дрязги. Я должен был остаться в стороне.
— Но ты не остался.
— И это ошибка! — он ударил кулаком по столу, заставив папку подпрыгнуть. — Ошибка, которая может стоить мне дорого. Теперь этот ваш кузен будет моим врагом. Бессмысленным, мелким, но назойливым. И все из-за чего? Из-за твоих грустных глаз?
Он поднялся и подошел к ней. В темноте его фигура казалась огромной.
— Ты думаешь, это игра? Ты — добрая фея, которая растапливает ледяное сердце? В реальном мире за каждую проявленную слабость берут плату кровью. И сегодня я эту плату внес — своей репутацией безжалостности. Потому что теперь все будут знать, что у Мин Юнги есть слабое место. Ты.
Ее не испугали его слова. Она слышала за ними отчаяние.
— Я не просила тебя быть моим щитом. Но ты им стал. И знаешь что? Щиты бывают не только для защиты. Иногда на них опираются, когда нет сил стоять. Я не хочу быть твоей слабостью, Юнги. Я хочу быть… твоим союзником. Не в бизнесе. В этом. — Она тронула пальцем свой висок, а затем осторожно, не дотрагиваясь, указала на его грудь.
Он засмеялся — сухо, беззвучно.
— Союзник? Ты и я? Ты живешь в мире акварели и запаха старых книг. Я — в мире стальных конструкций и запаха страха. Наши миры несовместимы.
— А музыка?— вдруг спросила она. — Твоя буря за роялем. Разве она не из моего мира? Мира чувств? Ты сам туда приходишь, когда думаешь, что никто не видит.
Он замер, пойманный на месте преступления. Его тайное ночное убежище было обнаружено.
— Это… другое, — пробормотал он.
— Нет. Это одно и то же. Это ты. Настоящий. Тот, кто чувствует боль, гнев, одиночество. И тот, кто защитил меня. Этот человек — мой союзник. И он гораздо сильнее, чем тот «Черный квадрат», которым ты притворяешься.
Он долго смотрел на нее. В темноте кабинета их взгляды встречались, цеплялись, вели немой диалог. Гнев в нем постепенно угасал, сменяясь изнеможением и тем самым страхом — страхом перед тем, что она права.
— Уходи, Со-Ри. Пожалуйста, — на этот раз в его голосе не было приказа, не было мольбы. Была усталость. — Я не могу… я не могу сейчас.
Она кивнула и вышла, оставив дверь приоткрытой, как в ту ночь. Полоска света из коридора легла на ковер в его кабинете, как дорожка, соединяющая его темноту со светом внешнего мира.
---
Он сдержал слово. За неделю его юридическая машина перемолола проблему с долгами отца Со-Ри. Документы были «исправлены», кузен получил анонимный, но весьма убедительный намек, что его собственные мелкие махинации могут всплыть, если он продолжит беспокоить Со-Ри. Угроза была нейтрализована. Юнги передал ей об этом сухим тоном за завтраком, как отчет о выполненной задаче.
Со-Ри чувствовала, как между ними выросла новая стена. Прозрачная, но прочная. Он был вежлив, корректен, но отстранен. Он больше не бросал ей резких вызовов, не провоцировал. Он просто выполнял условия контракта — учил ее, давал задания, проверял. Это было невыносимо. Хуже его гнева была эта ледяная вежливость.
Все изменила случайность. Вернее, стихия.
Им нужно было лететь на важную встречу на остров Чечжудо (не в Чеджу, а на другой, более отдаленный). По пути обратно самолет попал в жесточайшую грозу. Пилот объявил о вынужденной посадке в ближайшем аэропорту маленького городка. Посадка была жесткой, самолет трясло как скорлупку. Со-Ри, которая никогда не боялась полетов, вцепилась в подлокотники, пока ее пальцы не побелели. Юнги сидел рядом, неподвижный, как скала, но его взгляд был прикован к ее лицу.
Когда шасси наконец коснулись взлетной полосы под проливным дождем, она выдохнула и бессильно откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Только сейчас она позволила дрожи пройти по телу.
Аэропорт был маленьким, рейсы отменили, все отели в округе оказались забронированы из-за какого-то местного фестиваля. Его помощник, паникующий где-то по телефону, сообщил, что найти два свободных номера в радиусе 50 километров невозможно. Только один. Сьюит. Но с одной спальней и гостиной с диваном.
— Бронируйте, — отрезал Юнги, не глядя на Со-Ри. — Нам нужно где-то переждать шторм.
Они добрались до отеля на такси под воющий ветер и хлещущий дождь. Номер был неплохим, но тесным для такой ситуации. Одна большая комната с кроватью, и отделенная ширмой гостиная зона с угловым диваном.
Юнги сразу же занялся делами по телефону, устроившись на диване. Со-Ри, чувствуя неловкость, ушла в спальню и закрыла дверь. Она смотрела на кровать, затем на закрытую дверь. Абсурдность ситуации била по нервам. Они, два человека, которые вели сложную, изматывающую дуэль, оказались заперты в одной комнате посреди шторма.
Она приняла душ, чтобы снять напряжение. Когда вышла, завернувшись в банный халат отеля, он все еще говорил по телефону, но его взгляд скользнул по ней и мгновенно вернулся к окну, за которым бушевала непогода. Он что-то резко сказал по-английски и положил трубку.
— Шторм усиливается. Связь прерывается. Мы застряли здесь до утра, как минимум, — сообщил он.
— Я поняла,— тихо сказала она, садясь на краешек кровати в спальне, оставив дверь открытой.
Наступила тягостная тишина, нарушаемая только завываниями ветра и стуком дождя по стеклу. Электричество мигнуло и погасло. Номер погрузился в кромешную тьму, нарушаемую лишь редкими вспышками молний.
Со-Ри ахнула от неожиданности. Юнги что-то пробормотал, и вскоре в его руке загорелся экран телефона, отбрасывая призрачный свет.
— Генератор, наверное, вышел из строя. Должны починить, — сказал он, но в его голосе не было уверенности.
Он встал и на ощупь двинулся к мини-бару, нашел там свечу и спички, которые предусмотрительно хранились в отеле для романтических настроений. Пламя заколебалось, затем разгорелось, отбрасывая гигантские, пляшущие тени на стены. В этом мягком, живом свете его черты казались менее резкими, почти мягкими.
— Вот, — он поставил свечу на журнальный столик перед диваном. — Так лучше.
— Спасибо,— сказала она из спальни.
Молчание снова повисло между ними, но теперь оно было иным. Темнота и свеча создавали интимную, почти исповедальную атмосферу. Защитные слои, маски, роли — все это теряло смысл в этой маленькой светящейся пещере посено бури.
— Я… я никогда не благодарила тебя должным образом. За то, что ты сделал с долгами отца, — начала она, чтобы разрядить тишину.
— Не за что. Это была логичная стратегия.
— Перестань,— ее голос прозвучал устало. — Просто на одну ночь. Давай перестанем притворяться. Здесь нет офиса. Нет камер. Нет контракта. Есть только ты, я и этот дурацкий шторм. Ты спас меня от позора, Юнги. Спасибо.
Он молчал, глядя на пламя. Потом тихо сказал:
— Я не хотел, чтобы они смотрели на тебя с жалостью или презрением. Ты… не заслуживаешь этого.
— А что я заслуживаю? — спросила она, выходя из спальни и садясь на противоположный конец дивана, подтянув под себя ноги в халате.
Он посмотрел на нее. При свете свечи она казалась неземным созданием — влажные волосы, огромные тени вместо глаз.
— Ты заслуживаешь…тишины. Покоя. Своей акварели и старых книг. А не этой войны, в которую тебя втянули.
— Но я уже в ней. И я не хочу тишины, если эта тишина — рядом с тобой, — вырвалось у нее. Она не планировала говорить это. Слова вышли сами.
Он замер. Молния осветила комнату на секунду, и в ее свете она увидела его лицо — шокированное, растерянное, открытое.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — прошептал он. — Я… я разрушу тебя, Со-Ри. Я не умею по-другому.
— Ты уже меня разрушаешь. Каждый день. Твоя холодность, твоя закрытость, эта игра в учителя и ученика… Но знаешь что? Я тоже разрушаю тебя. Я вижу это. Ты уже не тот бездушный монстр, каким пытаешься казаться. И это тебя пугает больше всего.
Он резко встал и отошел к окну, спиной к ней. Его силуэт был напряженным.
— Я не должен был соглашаться на эту сделку. Это была ошибка.
— Для кого? Для тебя? Или для меня?
— Для нас обоих! — он обернулся, и в его глазах в свете свечи бушевала своя собственная буря.
— Ты заставляешь меня чувствовать то, что я похоронил много лет назад! Ты заставляешь меня сомневаться в каждом своем решении! Ты врываешься в мой дом, в мою жизнь со своим чаем, своими рисунками, своей… своей проклятой человечностью! И я не знаю, что с этим делать!
Он почти кричал, но это был крик отчаяния, а не гнева.
— А что с этим нужно делать?— спокойно спросила она, поднимаясь с дивана. — Может, просто… почувствовать?
Она подошла к нему. Они стояли так близко, что она чувствовала исходящее от него тепло, слышала его прерывистое дыхание.
— Я боюсь,— признался он, и эти два слова, казалось, стоили ему невероятных усилий.
— Я тоже,— прошептала она. — Но я все равно здесь.
Он медленно, будто боясь спугнуть, поднял руку и коснулся ее щеки. Его пальцы были теплыми. Он проводил по ее коже большим пальцем, следя за ее реакцией. Она не отстранилась. Она прикрыла глаза, прижавшись щекой к его ладони. Это был первый неслучайный, неагрессивный touch между ними.
— Со-Ри… — его голос сорвался.
Она открыла глаза.
— Да, Юнги?
— Я не хочу тебя потерять,— выдохнул он, и в этих словах была вся его незащищенность.
Она взяла его руку в свою, прижала к своей груди, где бешено стучало сердце.
— Ты не потеряешь. Но ты должен перестать прятаться. Хотя бы здесь. Хотя бы сейчас.
Он смотрел на их сплетенные руки, затем на ее лицо. И в его глазах что-то окончательно сломалось. Не стена. Лед. Тот самый первый, хрупкий лед, который скрывал все, что было под ним.
Он наклонился. Медленно, давая ей время отступить. Но она не отступила. Их губы встретились в почти невесомом, вопросительном прикосновении. Это был не поцелуй страсти. Это было прикосновение — проверка, признание, начало. Тепло, которое разлилось по ее телу, было сильнее любого огня. А в его объятиях, когда он, наконец, привлек ее к себе, она почувствовала не сталь, а дрожь. Дрожь человека, который сделал шаг в неизвестность и нашел там не пропасть, а… другую руку.
Свеча догорела и погасла. Они остались в темноте, в звуках утихающего шторма за окном, держась друг за друга — не как враги, не как учитель и ученик, а просто как двое людей, нашедших в кромешной тьме немного света и тепла. И в этой темноте Мин Юнги позволил себе просто быть. Без масок. Без контрактов. Просто человеком, который боится, который нуждается и который, кажется, наконец-то нашел то, чего даже не знал, что ищет.
А утром, когда взошло солнце и электричество вернулось, они лежали на диване, она — прижавшись к его груди, он — обняв ее, как самое хрупкое и ценное сокровище. Контракт, мир, обязанности — все это ждало их за дверью. Но в эту ночь они написали новый, негласный договор. Договор о перемирии. Или, может быть, о начале совсем другой войны. Войны за право любить и быть любимым, несмотря на все риски, боль и прошлые раны.
Продолжение следует...
С любовью, Кэтрин...
#юнги #bts