— Ты вообще соображаешь, что несёшь? — Ольга смотрела на бывшего мужа так, будто он только что предложил ей подарить ей миллион. — У тебя крыша поехала окончательно?
Игорь стоял в прихожей, которую сам же когда-то обкладывал плиткой. Итальянской, между прочим. За свои деньги. Руки в карманах куртки сжимались в кулаки — привычка, когда накрывало.
— Я три года вкладывался в эту квартиру! Три года! — он шагнул вперёд, но Ольга даже не дрогнула. — Ванную переделал, кухню, балкон застеклил. Ты хоть представляешь, сколько это стоило?
— Представляю, — она скрестила руки на груди. Свитер серый, мешковатый, тот самый, который он терпеть не мог. Специально надела, наверное. — Но квартира моя. Была моей до свадьбы, останется моей после.
Игорь прикрыл глаза. Дышать. Просто дышать, чтобы не наговорить лишнего. Терапевт советовала считать до десяти в таких моментах. Но терапевт не знала Ольгу. Не знала, как она умеет вывести двумя словами.
— У меня ребёнок, понимаешь? Младенец! — голос предательски дрогнул. — Нам негде жить нормально. Снимаем однушку за тридцать тысяч, а у тебя тут трёшка пустует наполовину!
Ольга усмехнулась. Коротко, зло.
— Да вы итак с жиру беситесь и с меня ещё квартиру требуете! Ничего не отдам и не мечтайте!
Вот оно. Началось. Игорь чувствовал, как внутри что-то закипает, поднимается к горлу. Пять месяцев они не виделись. Пять месяцев он надеялся, что она одумается, пойдёт навстречу. Что можно будет поговорить по-человечески. Наивный дурак.
— С жиру?! — он шагнул ближе, нависая над ней. Ольга была на голову ниже, но сейчас казалось, что это он — маленький, жалкий. — Ты в курсе, что мы втроём живём в тридцати квадратах? Анна в декрете, я один пашу! На двух работах!
— И чьи это проблемы? — Ольга развернулась, прошла в гостиную. Он пошёл следом. Гостиная... Он эти стены сам штукатурил. Обои клеил. Светильники вешал.
На диване валялась раскрытая книга. Кружка на столике — с остатками кофе. Плед скомканный. Она тут живёт одна, как королева в замке, а его семья ютится...
— Мои проблемы это твои проблемы, потому что я в эту квартиру вложил половину её стоимости! — Игорь чувствовал, как сдают тормоза. — Я имею право на компенсацию! На что-то!
Ольга обернулась. Лицо бесстрастное, только в глазах что-то мелькнуло.
— У тебя нет никаких прав. Совсем. Ты делал ремонт в квартире жены. Теперь ты не муж. Всё.
Просто. Чётко.
Игорь сел на подлокотник кресла. Ноги подкашивались. Он помнил, как выбирал это кресло. Ольга хотела бежевое, он настоял на сером. Спорили два часа в магазине. Потом смеялись над этим.
— Оля... — он попытался сменить тон. — Ну пойми. Нам правда тяжело. Ребёнку четыре месяца. Он плачет по ночам, соседи жалуются. Я не высыпаюсь, на работе ошибки делаю. Анна на грани срыва. Мы не выгоняем тебя на улицу. Просто... разменять можно. Или я выкуплю свою долю как-то...
— Какую долю? — Ольга подошла ближе. — У тебя нет доли. Сколько раз повторять? Ремонт — это не вклад в недвижимость. Это улучшение жилищных условий во время брака. Ты жил здесь, пользовался. Всё честно.
Честно. Она говорит "честно".
— Я пятьсот тысяч потратил! Может, больше! — Игорь встал, зашагал по комнате. — Сантехнику менял, проводку! Ты в своей конуре съёмной сидела бы до сих пор, если бы не я!
— В моей конуре? — голос Ольги стал тише. Это было плохим знаком. Когда она начинала говорить тихо, значит, сейчас взорвётся. — Это моя квартира. Я её купила на свои деньги. На деньги, которые копила шесть лет. Пока ты по барам шлялся и деньги тратил.
Удар под дых.
— Это было давно! До тебя почти!
— Ага. До меня ты был легкомысленным парнем, который не мог двух копеек сложить. А потом женился на мне и вдруг стал успешным и ответственным. Интересно, почему?
Она знала, куда бить. Всегда знала.
Игорь остановился у окна. Внизу, на парковке, стояла его старая "Приора". Анна с Тимуром сидели в машине, ждали. Он обещал, что быстро. Что просто поговорит. Что Ольга пойдёт навстречу.
— Ты меня ненавидишь, да? — он спросил, не оборачиваясь. — За то, что я ушёл. За Анну. За ребёнка.
Пауза затянулась. Потом Ольга тихо сказала:
— Я тебя не ненавижу. Мне всё равно.
Вот это было больнее всего. Не крики, не обвинения. Равнодушие.
— Но квартиру не отдам, — добавила она. — Никогда. Можешь хоть в суд идти. Хоть к чёрту на рога. У тебя нет шансов.
Игорь развернулся. Смотрел на неё — на женщину, с которой прожил пять лет. Которую когда-то любил. Наверное. Или думал, что любил.
— Ты стала жестокой, — сказал он.
Ольга улыбнулась. Впервые за весь разговор.
— Нет. Я просто перестала быть удобной.
Он вышел, хлопнув дверью. Спускался по лестнице — лифт не дождёшься, как всегда. На третьем этаже остановился, прислонился к стене. Руки тряслись.
Внутри всё кипело, клокотало. Хотелось вернуться, наорать как следует. Или разрыдаться. Или... он не знал.
Анна увидит его лицо и сразу всё поймёт. Спросит: "Ну что?" И он скажет: "Ничего. Не вышло".
А потом они поедут в их съёмную клетушку, где обои отваливаются и трубы текут. Будут укладывать Тимура спать, а он будет плакать, потому что у младенцев всегда что-то болит. И соседи снизу начнут стучать по батарее.
И всё это время, где-то здесь, этажом выше, Ольга будет сидеть в своей просторной трёшке. Одна. С книжкой и кофе.
В его трёшке.
Нет. В её.
Игорь выругался сквозь зубы и пошёл дальше вниз. Завтра он позвонит юристу. Нормальному, дорогому. Найдёт способ. Должен же быть способ.
Ольга стояла у окна и смотрела, как он садится в машину. Как они уезжают — он, его новая жена, его ребёнок. Её сменщики в этой пьесе, название которой она так и не запомнила.
Кружку с остывшим кофе она всё ещё держала в руках. Фарфор холодный, неприятный.
Квартира была тихой. Слишком тихой.
Телефон завибрировал на столе. Ольга глянула на экран — незнакомый номер. Сбросила. Через десять секунд снова звонок. Тот же номер.
— Слушаю, — она взяла трубку, готовая послать очередного оператора сотовой связи.
— Ольга Сергеевна? Добрый вечер. Меня зовут Виктор Павлович Громов. Я представляю интересы вашего бывшего супруга.
Юрист. Быстро же Игорь нашёл.
— И что вам нужно?
— Мне бы хотелось встретиться лично. Обсудить ситуацию с жилплощадью. Поверьте, в ваших интересах выслушать наше предложение.
Голос приятный, уверенный. Таких учат говорить так, чтобы собеседник расслаблялся.
— У меня нет времени на встречи, — Ольга пошла на кухню, положила кружку в раковину. — И нет желания что-то обсуждать. Всё сказано.
— Понимаю ваше нежелание. Но дело в том, что Игорь Владимирович готов подать иск. И есть некоторые... нюансы, которые могут сыграть не в вашу пользу.
— Какие нюансы? — Ольга почувствовала, как напряглась спина.
— Это лучше обсудить при личной встрече. Завтра, например. Кафе "Прованс" на Садовой, в три часа дня. Что скажете?
Она хотела отказать. Послать его куда подальше. Но что-то в тоне этого Громова заставило насторожиться.
— Хорошо. Буду.
На следующий день Ольга пришла в кафе за десять минут до назначенного времени. Громов уже сидел за столиком у окна — мужчина лет пятидесяти, дорогой костюм, седина у висков. Рядом с ним — молодая женщина в деловом платье, с планшетом в руках.
— Ольга Сергеевна, рад встрече, — Громов встал, протянул руку. Рукопожатие крепкое, уверенное. — Это моя помощница, Евгения. Она будет фиксировать нашу беседу, если вы не возражаете.
— Возражаю, — Ольга села, не снимая куртку. — Никакой записи.
Евгения посмотрела на Громова. Тот кивнул.
— Как скажете. Евгения, подожди в машине.
Девушка ушла, недовольно поджав губы.
— Кофе? — предложил Громов.
— Нет. Говорите по делу.
Громов откинулся на спинку стула, сложил руки на столе.
— Значит, так. Игорь Владимирович готов подать иск о признании части квартиры совместно нажитым имуществом. У него есть все чеки, квитанции, подтверждения переводов. Пятьсот шестьдесят три тысячи рублей — именно столько он вложил в ремонт за три года брака.
— Это не даёт ему права на квартиру, — Ольга сжала руки под столом. — Квартира была куплена мной до брака. Это прописано в законе.
— Верно. Но есть судебная практика, когда суд признавал право на компенсацию за значительное улучшение имущества одного из супругов. Особенно если второй супруг в это время не работал или зарабатывал значительно меньше.
Ольга похолодела.
— Я работала.
— Конечно. Но ваш доход составлял сорок тысяч, в то время как доход Игоря Владимировича — сто двадцать. Разница существенная. Плюс, у нас есть свидетели, которые подтвердят, что вы неоднократно говорили при них: "Мы делаем ремонт", "наша квартира", "наше жильё". Совместное владение, понимаете?
— Это ложь!
— Свидетели говорят иначе. Ваши общие друзья. Таня Соколова. Павел Рыбаков. Они уже дали показания.
Таня. Ольга вспомнила — да, Таня всегда была ближе к Игорю. А Павел... Павел должен был Игорю денег. Много.
— Вы их купили, — она сказала это спокойно, как констатацию факта.
Громов улыбнулся.
— Я не покупаю людей. Я работаю с доказательной базой. И база у нас солидная. Суд может длиться год, может два. Вы готовы к таким расходам? К нервам? К тому, что вся ваша жизнь будет под лупой?
— Это угрозы?
— Это реальность. Но, — он поднял палец, — есть вариант всё уладить тихо. По-хорошему. Игорь Владимирович готов отказаться от претензий при одном условии.
— Каком?
— Вы продаёте квартиру. Половину суммы отдаёте ему. На эти деньги он сможет купить жильё для своей семьи. Вы — себе что-то поменьше. Всем хорошо, никаких судов.
Ольга молчала. В голове проносились мысли, одна страшнее другой. Продать квартиру. Её квартиру. Которую она покупала, вкладывая последнее. Отдать половину Игорю. Этому предателю.
— Нет, — она встала. — Идите в суд. Посмотрим, кто кого.
Громов не шевельнулся.
— Жаль. Очень жаль. Тогда готовьтесь. Первое заседание через три недели. И ещё, Ольга Сергеевна... — он поднял глаза, и в них была такая холодная уверенность, что у неё перехватило дыхание. — У нас есть информация о вашем работодателе. О некоторых нарушениях налогового законодательства. Конечно, это никак не связано с нашим делом. Но иногда налоговая получает анонимные сигналы. И начинает проверки. И сотрудников увольняют. Так, на всякий случай.
Ольга замерла.
— Вы... вы шантажируете меня?
— Я просто делюсь информацией. Подумайте над предложением. У вас есть неделя.
Она вышла из кафе, еле держась на ногах. На улице было холодно, ветер хлестал по лицу, но она не чувствовала. Внутри всё онемело.
Игорь нанял этого типа. Этого Громова, который готов на всё. И теперь они будут давить. Через суд, через работу, через друзей.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: "Подумай хорошенько. Терять тебе есть что. А приобрести — нечего."
Руки тряслись. Хотелось швырнуть телефон об асфальт. Закричать. Но она просто стояла посреди улицы, а вокруг сновали люди — чужие, равнодушные.
И впервые за все эти месяцы Ольга почувствовала настоящий страх.
Неделя прошла как в тумане. Ольга почти не спала, прокручивая в голове все варианты. Продать квартиру? Отдать Игорю половину? Это было равносильно капитуляции. Признанию, что он прав.
Но идти в суд... против такого юриста, с такими методами...
На работе шеф вызвал её в кабинет на третий день.
— Ольга, у нас тут проблемы, — он нервно теребил ручку. — К нам пришёл запрос из налоговой. Проверка. Просят документы за три года. Ты случайно не в курсе, откуда это?
Она знала. Конечно, знала.
— Нет. Не в курсе.
— Ладно. Просто... будь готова. Если что-то всплывёт, может пострадать вся бухгалтерия. И ты в том числе.
Когда она вышла из кабинета, коллеги смотрели с любопытством. Сарафанное радио работало быстро. К обеду все знали — у Ольги неприятности.
Вечером она сидела дома и смотрела в пустоту. Телефон лежал на столе. Один звонок — и всё закончится. Она согласится на условия, продаст квартиру, Игорь получит своё. А она... что она получит? Однушку на окраине? И спокойствие. Иллюзию, что это её выбор.
Телефон ожил. Звонила мама.
— Оля, ты как там? Я вся извелась, ты трубку не берёшь...
— Нормально, мам. Просто устала.
— Слушай, я тут со своей подругой Светой разговорилась. У неё дочка юристом работает. Хорошим. Говорит, если что — поможет. Бесплатно даже. Ну, почти бесплатно.
Ольга усмехнулась. Мама и её вечные подруги со связями.
— Мам, там такое дело... Мне просто юрист не поможет.
— А ты попробуй. Чем чёрт не шутит? Запиши номер.
На следующий день Ольга всё-таки позвонила. Больше от безысходности, чем от надежды. Юрист — Надежда Игоревна — выслушала её историю внимательно.
— Громов? — переспросила она. — Виктор Павлович? Я его знаю. Классический мутный делец. Такие на грани всегда балансируют.
— И что делать?
— А ничего. Пусть подаёт в суд. У него нет реальных шансов выиграть. Всё, что он делает — это запугивание. Чистая психология. Насчёт работы — тоже блеф. Анонимные доносы расследуют месяцами, а у вашей компании всё чисто, я проверила.
— Вы проверили?
— Я юрист. Я всегда проверяю. Слушайте, Ольга. Этот Громов работает на том, что люди боятся. Боятся судов, огласки, проблем. Но если вы не испугаетесь — у него ничего нет. Игорь делал ремонт в вашей квартире, живя в ней. Это нормально для семьи. Никакой суд не признает это основанием для раздела.
— А свидетели?
— Купленные показания легко оспорить. У меня есть опыт работы с такими делами. Мы справимся.
Впервые за неделю Ольга почувствовала, как внутри что-то оттаяло. Не страх. Злость. Здоровая, правильная злость.
Она написала Громову: "Увидимся в суде."
Суд состоялся через месяц. Игорь сидел с другой стороны зала, бледный, напряжённый. Анна рядом — с ребёнком на руках, демонстративно. Мол, посмотрите, у нас младенец, нам негде жить.
Громов выступал красиво. Оперировал цифрами, документами, показаниями. Таня действительно пришла — давала показания, не глядя Ольге в глаза. Павел вообще не явился. Надежда Игоревна методично разбирала каждый аргумент.
— Ремонт производился в период совместного проживания супругов. Это не увеличение стоимости имущества, а нормальное содержание жилья. Квартира была приобретена истицей до брака на личные средства. Свидетельские показания носят субъективный характер и противоречат друг другу...
Судья слушала внимательно. Задавала вопросы. Когда Громов попытался намекнуть на "сомнительные финансовые операции" ответчика, судья остановила его холодно:
— Придерживайтесь темы иска. Всё остальное — не относится к делу.
Через два часа суд вынес решение. Отказать в удовлетворении исковых требований полностью.
Игорь сидел, уставившись в пол. Анна что-то зашипела ему, и он дёрнулся, встал, пошёл к выходу. Ольга перехватила его взгляд — растерянный, потерянный.
Ей стало почти жаль. Почти.
Вечером она стояла у окна своей квартиры. Той самой, трёхкомнатной, просторной. Которую чуть не потеряла. Телефон завибрировал — сообщение от незнакомого номера: "Вам повезло. В этот раз."
Ольга удалила его не читая до конца.
Квартира была тихой. Но теперь эта тишина не давила. Она принадлежала ей. Как и всё остальное — стены, которые она когда-то выбирала, пол, окна, воздух.
Завтра она купит новые занавески. Яркие, не такие, как нравилось Игорю. Перекрасит стену в спальне — давно хотела, но он был против. Выбросит это дурацкое кресло, из-за которого они спорили.
Она будет жить здесь. Одна. И это будет её выбор.
Где-то в тридцати квадратах съёмной квартиры Игорь укачивал плачущего Тимура, а Анна молча смотрела в стену. Громов считал гонорар — пятьдесят процентов от суммы иска, даже если дело проиграно. Такие условия контракта.
А Ольга заваривала чай. Садилась на диван. Открывала книгу.
Жизнь продолжалась. Просто продолжалась — несправедливая, сложная, иногда жестокая.
Но её. Своя.