Капитана Колесникова терзали сомнения: стоило ли брать этого парнишку? И нужно ли вообще было тащиться сюда без группы? С другой стороны, наличие аномалии в этом квадрате пока не доказано. Да, имеется один странный случай (смерть дальнобоя, похожая на суицид, и гибель заблудившегося от переохлаждения не в счёт, всякое бывает и без аномалий), но один случай – ещё не аномалия. Впрочем, чего толковому парню киснуть в архивах и раздражать своим присутствием Гарушу? Поизучал дела давно минувших лет, понял, что к чему – пора постигать секреты профессии на практике.
Он кинул короткий взгляд на Уварова, бродящего среди чахлых кустиков и луж, и сосредоточился на установке оборудования. Стоит поснимать это местечко в разных спектрах. Техники потом поковыряются в данных, авось и поймут, есть ли тут что-то, и если да, то какого характера: устойчивая, временная, может, спонтанная или циклическая аномалия. Если обнаружат артефакты, они уже приедут сюда с командой, и Уварова обязательно захватят. А если нет – значит, доблестная полиция чего-то не доработала, что встречается гораздо чаще, чем аномалии.
– Кажется, я что-то нашёл! – донеслось откуда-то издалека.
«Зачем он так далеко ушёл?» – подумал капитан, оборачиваясь на голос.
И похолодел. Уварова нигде не было.
*
Тьма медленно наползала из леса, тянула к нему щупальца, как оголодавший морской обитатель. Алексей замер на месте, впившись взглядом в нечто неизведанное, неотвратимо приближающееся к нему. В голове в такт пульсации крови колотилась одна паническая мысль: «Колесников ничего и никогда не говорил мне о том, как действовать в подобной ситуации». Мозг лихорадочно искал решение, что делать? Оставаться на месте и ждать помощи, как нужно делать заблудившимся? Только как скоро она придёт? А тьма тем временем подбирается всё ближе. Насколько она может быть опасной? Впрочем, если припомнить найденные на месте трупы – безопасной её считать, видимо, всё же не стоит. А если всё же предпринять попытку спастись самостоятельно, то что делать? Куда двигаться? Где границы этой аномалии? Стоп! У него же есть прибор, и он до сих настойчиво щёлкает в его руке. Там, где кончается аномалия, звуки должны же смолкнуть? Или нет? Уверенности в том, что он сделал верные выводы, не было, но ведь надо же с чего-то начинать. Не стоять же истуканом, ожидая, когда тьма дотянется до него. Алексей поднял руку с ЭМП повыше, чтобы хорошо видеть данные на экране, и в этот момент щелчки смолкли. Он ошарашенно уставился на погасший, совершенно мёртвый экран. Ну как так-то? В отчаянии он потряс прибор и даже постучал по корпусу, глупо надеясь, что внутри просто что-то отошло. Понажимал на кнопки, чувствуя себя совершенно по-дурацки. А когда ничего из его действий так и не дало ожидаемого результата, негромко чертыхнулся и тут же осёкся, припомнив совершенно некстати о том, как бабушка выговаривала ему, если он вечером поминал чёрта, мол, на ночь глядя-то не упоминал бы, не навлекал беды. Вот и сейчас, наверное, не стоило. Припомнил он и подаренную бабушкой ладанку. При встрече с Притворщиком она ему помогла. Может, и сейчас сработает? А впрочем, лучше особо на чудеса не рассчитывать. Ненадёжная это штука.
Уваров кинул взгляд на подползающую к нему тьму. Расстояние между ними значительно сократилось, и сейчас, вблизи, она производила жуткое впечатление чего-то живого, может быть даже по-своему мыслящего. И уж точно, чувствующего. Недаром же она тянется так целенаправленно к нему, живому существу, попавшему в аномалию.
Он живо представил тех двоих, погибших здесь совсем недавно. Возможно, они вышли из машины, чтобы получше рассмотреть, что такое ползёт им навстречу, и это любопытство погубило их. Автомобиль внезапно исчез, мир изменился, и пока они в растерянности оглядывались, тьма подобралась к ним и… Убила? Вытянула все силы? Поглотила на долгое время, заморозила и выплюнула обратно в обычный мир? И теперь похожая участь ожидает его, Уварова, если он не придумает, как выбраться.
Щупальце тьмы подобралось совсем близко, и плотная тишина наполнилась вдруг звуками: шелестом, шорохами, которые звучали всё торопливее и громче, становились навязчивыми, словно темнота пыталась сказать что-то ему. Захотелось хоть как-то отгородиться от них, но он не мог даже поднять руки, чтобы заткнуть уши. Значит, и убежать от этого не получится. Мгла подползла вплотную, хищно вздыбилась, сплетая какой-то образ, в котором едва угадывались человеческие черты. Шорохи и шелест усилились, переросли в крик, пронзивший уши тонкой спицей, воткнувшийся в мозг. Грудь стиснуло будто тисками, выдавливая воздух из лёгких. В глазах потемнело. А в следующее мгновение Уварова дёрнуло с силой назад.
Прибор ЭМП взорвался вдруг серией громких тревожных щелчков, которые тут же поредели и затихли.
– Уваров! – крик резанул по ушам, заставил болезненно сморщиться.
Он оглянулся и тут же отшатнулся, увидев перед собой черную маску и два круглых поблескивающих «глаза». И лишь спустя некоторое время осознал, что видит перед собой Колесникова, напялившего на себя какой-то прибор.
– Ну и напугал же ты меня, сержант, – сказал он, хлопая Уварова по плечу и стаскивая маску с лица.
– А я-то как… напугался, – Алексей опасливо оглянулся по сторонам.
Вокруг снова был привычный и оттого безопасный мир: трасса, по которой промчалась машина, низина, поросшая редкими кустиками, торчащие из пожухлой травы пеньки и темнеющий вдали лес, вполне безопасный, без затаившейся в нём мглы. Но всё равно его колотила мелкая дрожь – то ли сказывалось только что пережитое им, то ли он на самом деле успел хорошенько озябнуть, пока был за пределами привычного мира. Колесников его состояние заметил и предложил:
– Идём-ка, сядем в машину. Я тебе чая налью. Согреешься и заодно расскажешь, что с тобой было.
*
В салоне было непривычно тепло, а крепкий чай с бергамотом приятно разливался по нутру, неся покой и отодвигая недавнее происшествие в область тяжёлых муторных снов.
– Ты уверен, что видел именно это? – спросил Колесников.
– Ну… вроде да, – неуверенно пробормотал Уваров.
Веки его стали подозрительно тяжёлыми, мысли в голове – неповоротливыми.
– И всё же – да или вроде да?
– Я видел, точно видел, просто сейчас вся эта ситуация кажется мне каким-то сном. Чем-то нереальным. Я сейчас не уверен даже, что всё это со мной наяву произошло. В голове не укладывается.
– Понимаю, – кивнул капитан. – Нашему штатному художнику описать сможешь?
– Попробую, конечно, – уклончиво ответил Алексей.
– Тогда сейчас дождёмся команду наблюдателей и поедем в отдел. Попробуем сделать портрет. Силы есть на это или отложим?
– Не, давайте сразу, пока помню, – сказал Уваров.
Мимо них промчался микроавтобус и тут же затормозил, съехал на обочину.
– А вот и наблюдатели! – произнёс Колесников. – Можно уезжать.
– Быстро они домчались.
– Больше часа прошло, как я их вызвал.
Уваров удивлённо вытаращил глаза:
– Как это – больше часа? Я же недолго был там…
– Может, ты там и недолго был, а здесь прилично прошло. Я команду вызвал сразу, как тебя не увидел. Потом уже тепловизором решил поискать.
– А я-то всё надеюсь, что мне что-то там привиделось…
– Нет, не привиделось, – развеял окончательно его сомнения капитан. – Я потому и расспрашиваю тебя подробно, что и как. Я ведь тоже кое-что успел уловить, пока тебя искал. Не фигуру, как ты. Скорее, артефакт. Но, получается, что тебе всё же не показалось – аномалия тут действительно есть, и надо выяснить, что её вызвало. Потому и важна любая, даже малозначительная деталь.
*
В крошечном кабинете на столе размеренно тикали часы в деревянном корпусе, и этот звук слегка вгонял в транс уставшее от необычных впечатлений сознание.
– Ну, как? – седовласый мужчина с аккуратной бородкой повернул к нему лист бумаги с рисунком.
Уваров коротко взглянул и досадливо поджал губы. Чуть выступающие скулы, округлый подбородок, крупные глаза – вроде и похоже, но что-то не то. Мельком увиденный во мгле образ никак не хотел обретать конкретные черты.
– Ясненько, – кивнул художник. – Не очень похоже.
Он безошибочно считал выражение лица сидящего напротив Алексея.
– Я сейчас попробую сосредоточиться и скажу, что не так, – пообещал Уваров.
– Может, лучше домой? – доброжелательно улыбнулся художник. – Отдохнёте, а завтра на свежую голову подправим. Что скажете?
– Лучше сейчас, пока я ещё что-то помню, – заупрямился сержант.
–Уверены? Иногда во сне всплывают новые детали. Недаром же говорят: утро вечера мудренее.
– Пр-р-равильно говор-ришь, – раздалось из-под стола. – Прравильно!
Уваров даже подпрыгнул от неожиданности. Наклонился и встретился взглядом с большими зелёными глазами.
– Фу ты, Гаруша! Напугал, чертяка! – выдохнул он. – Откуда ты здесь взялся?
– Пришёл, – лаконично объяснил Гаруша, неторопливо вылезая из-под стола. – А тебе домой пора, прав мазилка.
– Но-но, я попросил бы! – беззлобно возмутился художник, но коргоруша даже ухом не повёл.
Запрыгнул на диван, зевнул во всю пасть и резонно заметил:
– Вы уже несколько часов тут сидите, калякаете, а правды так и не высидели.
«Пожалуй, он прав, – подумал Уваров, кидая взгляд в окно на приникшую к стеклу слякотную темноту. – Время-то уже позднее, раз Гаруша по-человечески заговорил».
– Что ж, пожалуй, вы все правы, – Алексей поднялся со стула. – До завтра отложим. Вдруг я действительно что-то вспомню.
Художник с видимым облегчением отложил карандаш и тоже встал. Гаруша демонстративно покрутился на диване и плюхнулся на бок, всем видом показывая, что собирается вздремнуть и лишние свидетели ему не нужны.