- Мой муж, Иван, пять дней назад уехал на дачу. На своей старой «девятке». И… не доехал. Пропал. Телефон не отвечает. Милиция ищет, волонтёры… Ничего! Как в воду канул! -
Лето в тот год было щедрым на солнце и зной. Табор расположился на живописном берегу тихой речушки, и дни текли медленно и мирно. Но покой, как всегда, оказался обманчивым.
Однажды перед полуднем, когда солнце стояло в зените, к лагерю, спотыкаясь на кочках, подбежала пожилая женщина. Лет семидесяти, в простеньком ситцевом платье и с платочком на голове. Её лицо было искажено страхом, а глаза лихорадочно блестели.
— Бабушка Маришка! — закричала она, ещё не добежав. — Помогите! Ради Бога!
Маришка, делавшая заготовки из кореньев, подняла голову.
— Успокойся, матушка, сядь, расскажи по порядку. Кто ты и что случилось?
— Меня зовут Галина Сергеевна, — женщина тяжело дышала, прижимая руку к груди. — Мой муж, Иван, пять дней назад уехал на дачу. На своей старой «девятке». И… не доехал. Пропал. Телефон не отвечает. Милиция ищет, волонтёры… Ничего! Как в воду канул!
Она разрыдалась, горько и безнадёжно.
— Ему семьдесят лет, здоровье не очень… Я уже и не знаю, что думать. Может, с сердцем что приключилось за рулём? Может, авария? Но машину тоже не нашли! Может… может, ваша девочка… она может узнать? Где он? Что с ним? Хоть бы знать, жив ли…
Из фургона вышла Злата. Увидев отчаяние Галины Сергеевны, она нахмурилась. Она тут же начала прислушиваться, но… ничего. Ни привычного зова тени, ни чувства потери. Была лишь смутная, тревожная пустота.
— Его… его нет среди мёртвых, — медленно проговорила Злата, концентрируясь. — Я не чувствую его там. Но… но что-то не так. Всё не просто.
— Что не так? — испуганно спросила Галина Сергеевна. — Он жив?
— Не знаю, — честно ответила Злата. — Но я попробую найти. Дай мне его вещь.
Галина Сергеевна протянула ей старый, потёртый бумажник. Злата взяла его, закрыла глаза и погрузилась в поиск. Она искала не душу, а след, энергетический отпечаток. Это было сложнее, требовало больше сил.
Прошло несколько долгих минут. Лицо Златы было напряжённым, на лбу выступили капельки пота. Она хмурилась, словно пробивалась через какую-то преграду.
— Он… он ехал по трассе, — заговорила она наконец, её голос был отстранённым. — Видит… на обочине стоят двое. Голосуют. Мужчины. Молодые, крепкие. Он останавливается… открывает дверь… Говорит им: «Садитесь, подвезу». Он… он добрый. По доброте душевной.
Она помолчала, её лицо стало серьёзнее.
— Они садятся. Сзади. Едут. Разговаривают. А потом… потом один из них… накидывает ему на шею удавку! Другой бьёт по голове! Тяжёлым!
Галина Сергеевна вскрикнула, закрыв лицо руками.
— Они его… они его избивают, — голос Златы дрогнул от ужаса. — Отбирают кошелёк, телефон. Машину останавливают где-то в глухом лесу. Тащат его… в сторону от дороги… к оврагу. И… сбрасывают вниз. Думают, он мёртв.
— Боже мой… — прошептала Галина Сергеевна. — Убийцы…
— Но он не умер, — вдруг твёрдо сказала Злата. — У него была… клиническая смерть. Он появлялся у нас. Здесь. В мире мёртвых. Но… но его не пустили.
— Не пустили? Кто?
— Другие. Тени. Они говорят ему… — Злата наклонила голову, словно прислушиваясь к далёкому хору, — …«Иди назад, Иван. Твоё время ещё не пришло. Ты должен вернуться к своей Гале. Иди, поживи ещё».
Образы в сознании Златы сменялись.
— Он… он лежит там, на дне оврага. В кустах. Иногда приходит в сознание. Плачет. Зовёт тебя. Но у него нет сил кричать. Ноги сломаны, ребро… Он умирает от жажды и боли. Но… он ещё жив.
— Где? — вскочила Галина Сергеевна, в её глазах загорелась безумная надежда. — Где этот овраг?
— Это… недалеко от трассы, — Злата говорила, словно читая карту у себя в голове. — После поворота на старый карьер. Там грунтовая дорога уходит влево, в лес. Километра три. А там… глубокий овраг, заваленный буреломом. Он там. Под старым поваленным дубом.
Галина Сергеевна уже не слушала. Она рывком выбежала из фургона, достала свой простенький телефон и с дрожащими пальцами стала набирать номер такси, потом номер МЧС, путаясь в словах и рыдая.
Злата же, всё ещё сидя с закрытыми глазами, вдруг резко повернула голову, её лицо исказилось от недетской суровости.
— А те… те двое… — прошептала она. — Они… они уже наказаны. Они едут на его машине. Ругаются. Делить не могут награбленное. И… они не видят знака. Резкий поворот… Они не успевают… Летят вниз… в огромное ущелье. Это… это их кара. За его доброту.
Она открыла глаза. История была закончена.
Прошло несколько часов. Галина Сергеевна уехала на такси, дав клятву вернуться с вестями. В таборе царило напряжённое ожидание.
Весть пришла поздно вечером. На старый номер Маришки, который Галина Сергеевна взяла перед отъездом, пришло смс: «НАШЛИ! ЖИВ! В БОЛЬНИЦЕ! СПАСИБО!»
А через месяц, когда табор уже готовился к перекочёвке, к ним подъехала знакомая «девятка». Из неё, опираясь на палку, но с сияющими глазами, вышел пожилой, исхудавший, но живой мужчина — Иван. Рядом с ним, поддерживая его, была сияющая Галина Сергеевна.
В руках у Ивана был огромный букет полевых цветов и большая коробка с игрушками для Златы.
Он подошёл к девочке, и слёзы текли по его морщинистым щекам.
— Спасибо тебе, дочка, — прохрипел он, его голос был слабым, но твёрдым. — Ты жизнь мне вернула. Дважды. Там, в овраге… и здесь. Если бы не ты… — Он не договорил, просто поклонился ей, как благодетелю.
Они рассказали, что МЧС нашло его именно в том овраге, который описала Злата. Он был без сознания, обезвожен, с многочисленными переломами, но жив. А через два дня в другом районе области нашли и его машину. Она действительно была на дне глубокого ущелья. Внутри — двое погибших мужчин. При них нашли бумажник Ивана. Как выяснилось позже, это были беглые заключённые из колонии-поселения.
Эта история облетела весь табор. Она стала легендой о том, как доброта, пусть и обманутая, была защищена самой судьбой. И о том, что справедливость, которую не могут свершить люди, иногда вершится силами, неподвластными пониманию живых.
Злата смотрела на игрушки и цветы, и на её лице была не гордость, а светлая, тихая радость. Она помогла не просто найти человека. Она вернула жизнь. И в этот момент она поняла, что её дар, при всей его тягости, — это прежде всего дар жизни. И ради таких мгновений стоило нести его крест, стоило слышать все голоса мира — и живых, и мёртвых.
---
Жара спала, уступив место прохладным августовским ночам. В таборе царила предотъездная суета — готовили фургоны, коней, собирали скудный скарб. В этой суматохе появление нового просителя прошло почти незаметно.
К лагерю подъехал на велосипеде трясущийся старичок с безумными глазами. Лохматые седые волосы торчали в разные стороны, одежда висела мешком. Он беспокойно озирался, словно боялся погони.
— Бабка! — просипел он, хватая Маришку за рукав. — Говорят, у тебя девочка с мертвыми водится? Правда?
Маришка брезгливо отстранилась, почуяв запах нищеты и страха.
— Водится. А тебе чего?
— Меня Костя звать, — старик пугливо оглянулся. — Я... я сторож на старом кладбище. Тридцать лет уже. И вот... — он понизил голос до шепота, — ...вселился в меня покойник!
Он дико завращал глазами.
— Чувствую — сидит во мне чужой! По ночам руки сами собой складываются, как для молитвы! А я в бога никогда не верил! И голос... чужой голос в голове! «Верни, — говорит, — верни долг!» А какой долг — не говорит!
Злата, вышедшая посмотреть на сумасшедшего старика, вдруг нахмурилась. Она не чувствовала в нем одержимости. Но от него тянулась тонкая, едва заметная нить — не к миру мертвых, а к чему-то другому.
— Он не в тебе, — тихо сказала девочка. — Он рядом. И он... очень настойчивый.
Костя вздрогнул и схватился за голову.
— Вот! Вот видишь! Слышишь его?
— Он не говорит словами, — пояснила Злата, прикрывая глаза. — Он... показывает. Картинки. Старую лавку. Икону в серебряном окладе... И человека... бородатого, в длинном пальто.
Лицо сторожа вытянулось.
— Лавку Громова? Это которая до революции на Соборной стояла? Так там же мой дед приказчиком был! А икону... — он вдруг умолк, и в его глазах мелькнуло понимание, смешанное со страхом. — Неужели... та самая?
— Какую икону? — строго спросила Маришка.
— Была у хозяина, у Громова, семейная реликвия, — зашептал Костя. — Казанская Божья Матерь, в драгоценном окладе. Дед рассказывал... когда революция грянула, Громов ему икону доверил — спасай, мол, потом вернешь. А потом Громовых этих раскулачили, сослали... А дед икону спрятал. И унес секрет с собой в могилу. Где спрятал — никто не знал.
— А теперь знает, — Злата смотрела куда-то в пространство за спиной сторожа. — Он говорит... что ты должен вернуть. Его внучке. Она жива. В другом городе. Он дает адрес.
— Какой адрес? — оживился Костя. — Я отдам! Только пусть отстанет от меня!
Злата наклонила голову, прислушиваясь.
— Он говорит... что икона зарыта не в земле. Она... в стене. В той самой лавке. За кирпичом, где раньше несгораемый шкаф стоял. Там теперь... магазин «Продукты».
— Знаю я его! — воскликнул Костя. — Он и правда в том здании!
— Сходи туда, — сказала Злата. — Найди то место. Верни чужое. И он от тебя отстанет.
Старик-сторож не заставил себя ждать. Он вскочил на велосипед и умчался прочь, словно за ним гнались все демоны ада.
Вернулся он через два дня. Но это был уже другой человек. Тряски в руках не было, взгляд стал ясным, твердым. В руках он держал сверток.
— Нашел! — торжественно объявил он Злате и Маришке. — Все как вы сказали! Кирпич за полками был. А там... — он осторожно развернул ткань.
В грубых руках сторожа лежала небольшая, потемневшая от времени икона. Серебряный оклад поблек, но лик Богородицы проступал четко и ясно, словно светился изнутри.
— Я съездил по адресу, — продолжал Костя. — Нашел ту женщину, внучку Громова. Ей уже за восемьдесят. Когда я ей икону протянул... она заплакала. Говорит, бабушка ей про эту семейную святыню рассказывала, но все думали — пропала навсегда.
Он посмотрел на Злату с благоговением.
— И... знаете... голос в голове пропал. Спасибо вам, девочка. Вы не знаете, каково это — чувствовать, что в тебе кто-то чужой сидит.
Он ушел, оставив им в благодарность скромные, но искренние дары — пачку хорошего чая и коробку дорогого печенья.
А вечером того же дня Злата сидела у костра и смотрела на огонь. К ней подошла Маришка.
— Удивительное дело, — сказала бабка, садясь рядом. — Не всегда к нам приходят за правдой о смерти. Иногда... за правдой о жизни. За памятью.
— Он был хорошим человеком, тот купец, — тихо сказала Злата. — Он не злился на сторожа. Он просто хотел, чтобы его семья получила назад то, что им принадлежало. Чтобы память не пропала.
— Вот видишь, — кивнула Маришка. — Твой дар... он не только про боль и горе. Он и про справедливость. Даже если эта справедливость ждала своего часа сто лет.
Злата улыбнулась, глядя на языки пламени. Да, ее дар был тяжелым. Но иногда он приносил и вот такие, светлые истории. Истории, в которых не было смерти, а было — возвращение. Возвращение памяти, справедливости, веры.
И где-то далеко, в большом городе, пожилая женщина, внучка купца Громова, сейчас смотрела на образ Казанской Божьей Матери, который чудом вернулся в ее семью. И может быть, впервые за долгие годы молилась не только за упокой души своего деда, но и за здравие какой-то незнакомой цыганской девочки, которую она никогда не видела, но которая стала мостом между прошлым и настоящим, выполнив последнюю волю призрака, так долго ждавшего своего часа
Продолжение здесь:
Нравится рассказ? Тогда можете поблагодарить автора ДОНАТОМ! Для этого нажмите на черный баннер ниже
Начало ниже по ссылке:
Все части этого рассказа будут в этой папке
Нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить