Утро за окном было хрустально‑ясным. Бирюзовая полоска рассвета растекалась по кромке заснеженного леса, а небо, ещё по‑утреннему бледное, уже наливалось нежно‑розовым светом.Кристина, наливая в чайник воду, не громко мурлыкала под нос обрывки старой песни: «…куда уходит детство, в какие города…»
Привычная утренняя суета успокаивала, возвращая ощущение хрупкого равновесия.
На плите уже шипела сковорода с яичницей, в воздухе витал аромат свежесваренного кофе. В доме царила редкая для этих мест тишина — ни скрипов, ни шорохов, ни навязчивых мыслей.
И именно в этот миг тишину разорвал стук в дверь.
Стук был совсем иным: не дробный перепляс подруги, а тяжёлый, настойчивый, словно в дверь уперлось бревно. Таким стуком вышибают двери.Кристина вздрогнула, рука непроизвольно сжала край стола. Чайник, поставленный на котел, издал короткий, жалобный звон.
Она на мгновение замерла, прислушиваясь. Стук повторился, ещё резче и требовательнее.Сердце заколотилось где‑то в горле, а в голове пронеслось: «Кто? Зачем? Артём?»
Медленно, будто преодолевая невидимую преграду, она накинула на плечи старый, потёртый мамин халат. Изношенная ткань пахла далёким, почти забытым запахом лаванды и воска.
За дверью стоял крепкий парень в простеганной телогрейке, отстроченной инеем по воротнику. На его плече,как на плече дровосека с древней гравюры,лежала огромная охапка поленьев. От дров тянуло смолой и колючим морозом, запах,который мгновенно перенёс Кристину в детство: в баню, где мама выскабливала полы, а от запаренного веника исходил тонкий аромат березовых листьев.
Короткие русые волосы парня были примяты шапкой, а загорелое, угловатое лицо с обветренной кожей и упрямым подбородком казалось высеченным из мореного дуба. Его глаза карего цвета, смотрели на неё без особого интереса, скользя по фигуре,уходя куда‑то в сторону, будто она была просто частью интерьера.
— Здравствуйте, Иван. Дрова привёз. Куда складывать‑то? — голос у него был низкий, с лёгкой хрипотцой, будто он давно не разговаривал.
Кристина, застигнутая врасплох, на мгновение растерялась. Она заказывала дрова ещё из города,по объявлению в интернете, и уже почти забыла об этом. В голове мелькнула нелепая мысль: «Я даже не привела в порядок волосы»
Она сглотнула, пытаясь вернуть голос:
— А… Да, конечно. Проходите. Давайте пока сюда, а то к бане не пробраться, замело…
Она отступила, пропуская его в сени. Ваня шагнул через порог, и его массивная фигура на мгновение заслонила свет, льющийся из маленького окошка. В воздухе повисла лёгкая взвесь пыли, поднятая его движением, крошечные частицы закружились в лучах утреннего солнца, словно застывшие искорки времени.
Он с грохотом сбросил поленья в аккуратную горку в углу. Звук отозвался эхом в пустом пространстве, заставив Кристину невольно вздрогнуть. Пыль столбом взметнулась вверх, на секунду затуманив очертания предметов, а потом медленно оседала, рисуя в воздухе причудливые узоры.
Ваня выпрямился, снял шапку, провёл ладонью по коротко стриженным волосам. От него повеяло потом и морозом, резким, бодрящим запахом, который мгновенно напомнил Кристине о детстве, о зимних прогулках, о тепле печи после ледяного ветра.
— Платить будете? — спросил он, глядя куда‑то мимо неё, на потолок.
Кристина сглотнула. Руки почему‑то дрожали, то ли от холода, нагоняемого с улицы, то ли от этого тяжёлого присутствия, заполнившего собой всё пространство. Она вошла на кухню и суетливо полезла в сумочку, доставая кошелёк. Пальцы не сразу нащупали купюры, словно сопротивляясь неизбежному.
— Да, конечно. Сейчас, — пробормотала она, наконец протягивая деньги.
Он взял купюры, не глядя и не пересчитывая, сунул в карман телогрейки. Движения были чёткими, отработанными, видно, что он делал это не раз.
— Я планирую баню часто топить. Ещё привезёте? — спросила Кристина, пытаясь удержать разговор, разорвать эту неловкую тишину.
— Чуть позже, — коротко кивнул Иван, уже поворачиваясь к выходу. Казалось, он провёл в её доме целую вечность, а на самом деле не больше двух минут.
— Эй, — вдруг окликнула она его, сама не зная зачем. — А… вы не знаете, кто мог бы помочь с печкой? Она у меня, кажется, не очень… Я пыталась её разжечь, чтобы баню натопить и никак…
Ваня остановился на пороге, обернулся. Его взгляд скользнул по её лицу, отом глаза переместились в сторону бани, которая притулилась рядом с домом, припорошённая снегом.
— Дрова сырые поди. Оттого и не топилась, — произнёс он наконец. — Эти просохли. Попробуйте.
И, не добавив больше ни слова, он ушёл, плотно прикрыв за собой дверь. Кристина осталась стоять посреди сеней, глядя на аккуратную горку поленьев. От них пахло лесом, снегом и чем‑то неуловимо чужим, диким: запахом настоящей, неприручённой природы.
«Угрюмый тип, — подумала она, невольно кривя губы в усмешке. — Но дрова привёз. И про печку, кажется, прав».
Она подошла к заиндевевшему окну. Сквозь узорчатые кружева инея увидела, как Иван садится в старенький, видавший виды «уазик». Машина завелась с полоборота: мотор сухо кашлянул, будто прочищая горло после долгого сна. Не глядя в сторону её дома, Иван тронулся с места. За автомобилем потянулся шлейф белого пара, медленно таявший в хрустальном воздухе.
«У нас тут такой красавчик появился, пока тебя не было, но затворник, жуть», — вспомнился вдруг вчерашний разговор с подругой.
«Затворник. Да, точнее не скажешь», — мысленно согласилась Кристина.
Громко, она натянула валенки, закуталась в толстый шерстяной платок и вышла во двор. Предстояло натаскать воды из колодца для бани.
Колодец встретил её скрипом старого ворота и ледяным дыханием глубины. Кристина осторожно опустила ведро, прислушиваясь к далёкому всплеску. Когда подняла, вода в ведре мерцала, словно жидкое стекло.
Путь к бане превратился в настоящее приключение: снег доходил почти до коленей, каждый шаг требовал усилий. Она шла, оставляя за собой неровную цепочку глубоких следов, а вокруг ни души, только тишина и бесконечная белизна.
В бане Кристина принялась за дело: аккуратно сложила сухие поленья в печь, добавила щепы, бумагу, чиркнула спичкой. Пламя робко облизнуло древесину, затрепетало, будто сомневаясь, стоит ли разгораться.
— Ну давай же, милая, — уговаривала она печь, словно капризного ребёнка. — Ты можешь.
Печь ответила глухим гулом, пламя вспыхнуло ярче, и по стенам заплясали первые тёплые тени. Кристина рассмеялась:
— Вот так! А я уж думала, что ты не топишься.
Пока баня прогревалась, она взялась за уборку. Щётка скребла по старым половицам с таким усердием, что казалось, вот‑вот протрёт их до дыр. Пары поднимались от влажной древесины, смешиваясь с ароматом берёзового веника, который Кристина вчера выцыганила у Алёны, и замочила в горячей воде.
Потом она вышла во двор, чтобы расчистить снег. Лопату пришлось поискать по сараям, но прежде их пришлось откапывать чуть ли не голыми руками. Первые взмахи дались тяжело, но вскоре вошло в ритм: раз — снег летит в сторону, раз — ещё порция. Щёки раскраснелись, дыхание стало частым, а в груди разлилось почти детское удовольствие от физической работы.
Когда баня наконец прогрелась, Кристина вошла внутрь с блаженным вздохом. Жар окутал тело, проникая в каждую клеточку, снимая напряжение последних дней. Она плеснула воды на камни и пар взметнулся с шипением, наполняя пространство густым, душистым облаком.
Она парилась долго, с наслаждением, позволяя теплу выгнать из мышц усталость, а из головы тревожные мысли. Но даже здесь, в этом царстве жара и покоя, перед глазами стоял образ Ивана: его холодные глаза цвета промороженной земли, твёрдая линия подбородка, широкие плечи под простеганной телогрейкой.
«Почему он не выходит из головы? — удивлялась Кристина, прислоняясь к тёплой стене. — Обычный мужик. Молчаливый. Даже грубоватый».
Но что‑то в нём цепляло, то ли эта неприкрытая простота, то ли уверенность движений, то ли взгляд, в котором не было ни фальши, ни желания понравиться.
После бани она устроилась на кухне. Ужин получился незатейливым, но невероятно вкусным: горячая картошка с маслом, солёные огурцы из маминых запасов и душистый чай с малиной.
Кристина ела медленно, наслаждаясь каждым кусочком, каждым глотком. За окном темнело, снег переливался в свете луны, а внутри покой, которого она давно не чувствовала. Убрав посуду, она накинула тёплый халат, прошлась по комнатам, проверяя, всё ли в порядке.
Ложась в постель, Кристина почувствовала, как усталость наваливается всей тяжестью. Тело ныло от работы во дворе, но это была приятная, заслуженная усталость. Она укуталась в одеяло, закрыла глаза и почти мгновенно провалилась в сон.
А во сне он был рядом.
Иван.
Он не говорил ни слова, просто смотрел, и этот взгляд прожигал насквозь, будил что‑то давно забытое, но такое родное. Она хотела спросить его о чём‑то важном, но слова растворялись в тумане сновидений.
Проснулась она с ощущением, что в комнате кто‑то есть. Но вокруг была лишь тишина, да лунный свет, пробивающийся сквозь занавески.
«Это просто сон», — подумала Кристина, переворачиваясь на бок…