Воздух в этом забытом богом месте был не просто холодным: он резал лёгкие, словно соткан из мельчайших осколков стекла. Кристина втягивала его короткими, прерывистыми глотками, чувствуя, как каждый вдох обжигает изнутри.
«А в городе смог, вот что действительно вредно», — мелькнула в голове ироничная, горькая мысль.
Она с усилием повернула обледеневшую железную ручку калитки. Та поддалась нехотя, с надсадным, протяжным визгом, будто протестуя против незваного вторжения. Звук эхом разнёсся по безмолвному пространству, заставив Кристину невольно вздрогнуть.
Под ногами громко хрустел снег, не как привычный городской, серый и утоптанный в грязную кашу, а нетронутый, сухой и звонкий. Он искрился тысячами невидимых кристаллов под тусклым, блеклым светом зимнего солнца. Кристина остановилась на мгновение, вглядываясь в эту первозданную белизну. Где‑то глубоко внутри шевельнулось странное чувство будто она переступила порог иного мира, где время течёт по‑другому.
Тишина вокруг стояла такая плотная и глубокая, что, казалось, ею можно было поперхнуться. Кристина обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, но не от холода, а от нарастающего волнения.
Вот он. Дом.
Он предстал перед ней не как «родовое гнездо» из сентиментальных романов, а как старый, почерневший от времени и бесчисленных непогод сруб. Окна, словно слепые глаза, смотрели на мир пустыми, замёрзшими зрачками. Краска на ставнях облупилась клочьями, открывая древесину, изъеденную временем. Кое‑где проседала крыша, будто сгибаясь под тяжестью лет и снежных шапок.
Кристина медленно подошла ближе, всматриваясь в знакомые до боли очертания. В детстве этот дом казался ей огромным, полным тайн и чудес. Теперь же он выглядел усталым, но в этой угрюмой стойкости, в том, как он пережил ещё одну долгую зиму, чувствовалась непоколебимая, первобытная мощь.
Её пальцы, затянутые в перчатку, коснулись шершавой поверхности бревна. Дерево было ледяным, но Кристина словно ощутила слабое, едва уловимое тепло, будто дом узнал её и теперь осторожно пробуждался от долгого сна.
В голове роились воспоминания: смех матери на крыльце, запах свежеиспечённого хлеба, тёплые летние вечера на веранде. И тут же: резкие, болезненные картины: хлопающая дверь, крики, слёзы, поспешный отъезд.
«Смогу ли я снова почувствовать себя здесь дома?» — пронеслось в голове.
Ветер усилился, взметнув снежную пыль у её ног. Кристина вздрогнула, но не отступила. Она сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие этим колючим, чистым воздухом, и решительно направилась к крыльцу. Каждая ступенька под ногами отзывалась глухим стуком, словно отсчитывая удары её сердца.
Кристина достала из кармана ключ. Холодный металл больно обжёг пальцы. Кристина с усилием вставила его в скважину. Металл противно скрипнул, сопротивляясь, но наконец сдался с глухим щелчком, звуком капитуляции.
Наконец дверь со стоном подалась. В лицо ударил запах старости и забытья: смесь древесной трухи, пыли и чего‑то неуловимо родного. Кристина замерла на пороге, глядя в полумрак прихожей. Где‑то в глубине дома тихо скрипнула половица, будто приветствуя её возвращение.
Она переступила порог, и дверь за её спиной медленно, со вздохом закрылась, отрезая её от внешнего мира.
Кристина невольно задержала дыхание, чувствуя, как внутри всё сжимается от смеси тревоги и ностальгии.
— Ну, я дома, — тихо, почти беззвучно произнесла она, обращаясь к пустоте.
Слова повисли в морозном воздухе и растаяли, не найдя отклика. Никто не отозвался. Не высунулась с кухни улыбающаяся мама, не донеслось даже призрачного эха. Лишь тишина в ответ. Кристина обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. В груди разрасталась пустота.
Разгрузка машины заняла не больше пятнадцати минут. Два чемодана, вот и вся её новая, урезанная до минимума жизнь. Она занесла их через порог и торопливо, с силой захлопнула дверь. Прислонившись спиной к шершавой древесине, она закрыла глаза.
Облегчение? Безусловно. Но не лёгкое, не несущее освобождения, а тяжёлое, как камень, сброшенный с плеч прямо в топкое болото. Она сбежала. Признавала она это или нет, но факт оставался неумолимым: она сбежала от Артёма, от квартиры с панорамными окнами, от той безупречной картинки, что оказалась всего лишь фасадом, скрывающим бездонную, оглушительную пустоту.
Кристина медленно прошла по скрипучим половицам прихожей. Она остановилась у двери в гостиную, коснулась ручки, та поддалась с протяжным стоном. В комнате царил полумрак, лишь узкие лучи солнца пробивались сквозь запылённые стёкла, вычерчивая на полу причудливые узоры.
Вечер ушёл на безуспешные попытки включить котёл. Газ шумел, но тепло никак не хотело распространяться по дому. Наконец, когда в одной‑единственной комнате, спальне её матери, стало чуть теплее, Кристина опустилась на край кровати. Скрип пружин прозвучал в звенящей тишине оглушительно громко.
Она подтянула к себе колени, укуталась в одеяло, глядя в окно. За стеклом уже полностью стемнело, и весь посёлок утонул в почти чёрной, густой как смоль зимней тьме. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминания наплывали волнами.
Она уже начала проваливаться в тяжёлую дремоту, когда сквозь забытье слух уловил чью-то возню на чердаке.
Кристина резко выпрямилась, сердце заколотилось в горле. Она прислушалась, затаив дыхание. Звуки не прекращались.
«Крыса. Огромная крыса», — она нашла логичное объяснение, стараясь дышать глубже и ровнее.
— Привидится же, — прошептала она, и собственный голос выдал её, дрогнув на последнем слоге. — Устала просто. Нервы. Всё из‑за нервов.
Она попыталась сосредоточиться на знакомых деталях: старый комод у стены, полка с пожелтевшими книгами, фотография в рамке на тумбочке. Но даже эти привычные предметы теперь выглядели чужими, будто дом незаметно изменился за годы её отсутствия.
Кристина захотела сбежать, быстро поднялась с кровати, схватила ключи от машины и уже у входа она поняла: бежать некуда. Несколько лет назад она почти так же сбежала из этого дома и поселка от бедной деревенской жизни в мегаполис. Да вот только случилось так, что теперь ей пришлось бежать из дорогой жизни к своим истокам…
Да, она бы могла поговорить с Артёмом, сказать что в курсе его измен, но для чего? Грошь цена той любви, где тебя предают. Хорошо что в своё время она не смогла всецело довериться Артёму и откладывала деньги, которыми тот её щедро одаривал.
Или откупался?
В одном она опростоволосилась. Надо было всё же работать, а не сидеть на шее у мужчины. Сейчас того гляди и не пришлось уезжать обратно в глушь. Нашла бы квартиру, работала и горя не знала.
—И чего меня потянуло в эту глушь? — Спросила девушка сама у себя. Ноги понесли её на кухню. Несмотря на длительное отсутствие в доме, она на автомате поставила чайник на плиту и расстроилась что не заехала по пути в магазин. Только сейчас Кристина поняла, что продуктов у неё нет, а круглосуточные магазины в посёлке отсутствуют.
—Ну, будет у меня разгрузочный день, — она попыталась поддержать себя, — я говорю сама с собой. Всё, клиника!
Кристина сама не поняла как отдраила кухню и перешла с уборкой в другие комнаты. Тепло начало разливаться по дому всё сильнее. Её беспечность могла ей стоить того, что сейчас бы ей пришлось разводить костер на полу, но удача была на её стороне. Отопление работало исправно, а это уже можно было считать за чудо. Заморозить отопление в нежилом доме дело нехитрое…
—Надо ещё электрика найти, чтобы проводку глянул, — сказала Кристина сама себе, когда легла на диван отдохнуть. Через несколько минут её сморил сон.