— Чтобы духа твоего здесь больше не было! Слышишь? Убирайся!
Дмитрий стоял посреди гостиной, залитой холодным вечерним светом, и его пальцы, сжимавшие ключи от машины, были белыми от напряжения. Он казался Анне гигантской, чужой глыбой, перекрывшей собой все тепло, весь уют, что она так старательно создавала в этих стенах годами.
— Но… Дима… почему? — ее собственный голос прозвучал хрипло и неузнаваемо, словно принадлежал другой женщине, сломленной и потерянной.
Он фыркнул, и этот звук был полон такого ледяного презрения, что у Анны перехватило дыхание.
— Почему? Надоело, Анна! Все надоело! Твои вечные борщи, твоя затрепанная домашняя одежда, твои разговоры только о ценах и соседях! Я задыхаюсь здесь!
Каждое слово било по ней, как молоток, вбивая гвозди в крышку их общего гроба. Она оглянулась на диван, где они еще вчера вечером смотрели фильм, и он держал ее за руку. Врут ли воспоминания? Или врут люди?
— Мы же… мы же семья… — прошептала она, чувствуя, как по спине разливается леденящий холод. — Пятнадцать лет…
— Ровно пятнадцать лет ты паразитировала на мне! — перебил он, его голос взвизгнул от ярости. — Тащил тебя на себе, как мешок с картошкой! А теперь я встретил настоящую женщину. Успешную. Блестящую. Она не будет сидеть на шее у мужчины, у нее своя жизнь!
«Настоящая женщина». Эти слова обожгли Анну сильнее, чем крик. Значит, все эти годы она была ненастоящей? Призраком, который варил супы, штопал носки, ждала его с работы, растила их… Нет, детей у них не было. Не сложилось. И сейчас, глядя на его искаженное злобой лицо, она с ужасом подумала, что, возможно, это и к лучшему.
— Кто она? — спросила Анна, и ее удивила собственная внезапная твердость.
— Это не твое дело! — он отмахнулся, как от назойливой мухи. — Собирай свои пожитки и исчезай. Завтра к утру я хочу видеть квартиру пустой. От тебя. Понимаешь?
Он швырнул на пол, к ее ногам, пару стопок тысяч рублей.
— На первое время хватит. Больше от меня ничего не жди. Алименты платить не буду — детей нет, а содержать тебя, здоровую лентяйку, я не обязан.
Анна медленно, механически наклонилась и подняла деньги. Бумажки были холодными и шершавыми. Она смотрела на них, не видя, пытаясь осознать происходящее. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет жизни, вложенные в этого человека, в этот дом, превратились в эти жалкие, смятые купюры на ее ладони.
— Я оставлю себе только свои вещи, — тихо сказала она.
— Бери что угодно, только поживее! — бросил он через плечо, уже доставая телефон, чтобы кому-то позвонить. Вероятно, той, «настоящей».
Она прошла в спальню. Их спальню. Воздух все еще пахнет его одеколоном. На прикроватной тумбочке лежала закладка для книги, которую она подарила ему на прошлое рождение. Сердце сжалось от невыносимой боли. Она открыла шкаф. Его костюмы висели ровным, бездушным рядом. Ее вещи скромно ютились в углу. Она достала старый, потертый чемодан, который они когда-то брали в их первое совместное путешествие к морю. Помнила, как он смеялся, когда она загорала до хрустящей корочки.
«Зачем все это? — пронеслось в голове. — Зачем я стирала эти рубашки, гладила эти брюки, готовила его любимые котлеты? Ради этого финала? Ради того, чтобы стать „мешком с картошкой“?»
Она складывала вещи быстро, не глядя, сгребая их в чемодан. Платья, кофты, немного белья. Фотографии в рамочках она оставила. Пусть он сам выбросит их. Последней она взяла с верхней полки небольшую шкатулку. В ней лежали безделушки: билеты в кино, высохший цветок, несколько старых писем. И на самом дне, под бархатной подушечкой, — простая, ничем не примечательная банковская карта. Та самая, которую ей отдал отец за месяц до своей смерти, сжав ее руку и сказав хриплым, уже угасающим голосом: «Дочка, возьми. На черный день. Пин-код… запомни… шесть нулей. Никому не отдавай».
Она тогда не придала этому значения. Отец был скромным бухгалтером, какую сумму он мог оставить? Пару тысяч? Десять? Она поблагодарила его, положила карту в шкатулку и забыла. Черный день настал. Теперь он был здесь, в этой комнате, пахнущей предательством.
Чемодан защелкнулся с тихим, но окончательным щелчком. Анна выкатила его в коридор. Дмитрий, не отрываясь от экрана телефона, что-то печатал, на его губе играла самодовольная улыбка.
— Я все, — сказала она.
Он поднял на нее взгляд, быстрый, оценивающий, без капли сожаления.
— Ключи от квартиры на тумбе. И смени замки, я свои не оставлю, — бросила она, удивляясь, откуда в ней взялись эти слова. Это говорила не она, а какая-то другая, оскорбленная до глубины души женщина.
Он что-то проворчал в ответ, но она уже не слушала. Она взяла чемодан, сумочку через плечо и вышла на лестничную площадку. Дверь захлопнулась за ее спиной с громким, оглушительным стуком, который отозвался эхом в полной тишине.
И только тут, в холодном, пахнущем краской и пылью подъезде, ее ноги подкосились. Она прислонилась лбом к прохладной стене, и тело содрогнулось от беззвучных, выворачивающих наизнанку рыданий. Пятнадцать лет. Она осталась ни с чем. Без дома, без мужа, без будущего. Ей было тридцать пять, и она была абсолютно одна.
«Что же теперь делать? Куда идти?» — этот вопрос стучал в висках, смешиваясь с гулом в ушах. Родителей давно не было в живых. Близких подруг, которым она могла бы рассказать о своем позоре, не осталось — все они куда-то растворились за годы ее брака, сконцентрированного исключительно на Дмитрии.
Она спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Вечерний город встретил ее равнодушным шумом машин и резким порывом ветра. Он был ей не рад. Анна постояла минуту, глядя на огни окон в соседних домах. За каждым из них — своя жизнь, свои семьи, свои драмы. А у нее не было теперь даже своего угла.
Пальцы сами нащупали в сумочке гладкий пластик. Та самая карта. «Шесть нулей… На черный день…» Может, там есть хоть что-то? Хоть немного денег, чтобы снять хоть какое-то жилье на пару ночей? Чтобы просто не ночевать на улице.
Она увидела вдалеке знакомый знак банкомата. Словно во сне, подошла к нему. Дрожащей рукой вставила карту. На экране замигал запрос пин-кода. Она медленно, словно совершая некий ритуал, набрала шесть нулей.
Сердце заколотилось где-то в горле. Экран на мгновение завис, а затем обновился. Анна смотрела на цифры, не веря своим глазам. Она моргнула. Потом еще раз. Цифры не изменились.
На счету было ровно 10 100 100 рублей.
Она зажмурилась и снова открыла глаза. Семь цифр. Десять миллионов плюсом. Сумма, которую она не могла представить. Сумма, которая могла полностью изменить жизнь.
«Папа… — единственная мысль пронеслась в голове. — Это ты? Это ты меня спас?»
Она медленно вынула карту, зажала ее в кулаке так, что пластик впился в ладонь. Слезы снова навернулись на глаза, но теперь это были слезы не только отчаяния, но и шока, и какой-то дикой, непонятной надежды.
Она стояла перед банкоматом, сжимая в руке ключ от новой, еще неведомой жизни, а за ее спиной, в теплой, покинутой квартире, оставался ее старый мир, который только что назвал ее нищей и бесполезной. И он даже не подозревал, насколько сильно ошибался.
---
Анна стояла у банкомата, не в силах сдвинуться с места. Миллионы на экране казались миражом. Она снова вставила карту, снова ввела шесть нулей — баланс не изменился. Десять миллионов. Сумма, которая могла решить всё. И ничего.
«Папа, — мысленно повторяла она, — почему ты никогда не сказал?» Воспоминания нахлынули волной: скромный кабинет отца, папки с отчетами, его усталые глаза. Он всегда говорил: «Главное — не зарплата, а умение управлять тем, что есть». Видимо, он умел.
— Простите, вы пользуетесь? — позади раздался нетерпеливый голос.
Анна вздрогнула, вынула карту и отошла. Её руки дрожали. Нужно было думать, решать. Но мозг отказывался работать. Она зашла в первый попавшийся кофейный уголок, заказала чашку крепкого кофе и уединилась за столиком у окна.
«Десять миллионов, — крутилось в голове. — Это съемная квартира. Это безбедная жизнь на годы. Это возможность начать всё с чистого листа».
Она достала телефон. Рука сама потянулась набрать номер Дмитрия, чтобы крикнуть ему в трубку: «Видишь, кого ты выгнал? Я богаче тебя!» Но она остановилась. Это было бы его победоносное поле. Он бы нашел способ прибрать эти деньги к рукам. Нет. Он не должен знать. Никто не должен знать.
— Девушка, у вас всё хорошо? — официантка смотрела на неё с беспокойством.
Анна поняла, что плачет. Крупные, тяжёлые слёзы капали прямо в чашку с кофе.
— Всё... всё хорошо, — выдохнула она, смахивая слёзы. — Просто трудный день.
Она сделала глоток. Горький вкус вернул её к реальности. Первым делом — крыша над головой. Не гостиница, а что-то постоянное. Она открыла на телефоне приложение по поиску жилья и начала смотреть варианты. Её взгляд зацепился за объявление о сдаче апартаментов с мебелью в новом элитном комплексе. Цена была высока, но теперь это не имело значения.
Через час она уже стояла на пороге светлой студии с панорамными окнами. Вид на ночной город завораживал. Риелтор, молодая девушка в строгом костюме, что-то говорила о коммунальных платежах и правилах residence, но Анна почти не слышала. Она смотрела на это чистое, пустое пространство, на паркетный пол, на котором не было следов Дмитрия, на кухню, где не пахло его сигаретами.
— Снимаю, — перебила она девушку.
— Отлично! Тогда давайте оформлять документы. Вам нужна рассрочка?...
— Нет. Я оплачу сразу. Полную сумму за год.
Риелтор на секунду замерла, затем её лицо расплылось в широкой улыбке.
— Конечно! Это прекрасное решение!
Вечером того же дня Анна сидела на полу своей новой, пустой квартиры, прислонившись спиной к холодному стеклу окна. Она купила матрас, постельное белье и немного еды. Ничего лишнего. Тишина была оглушительной. Не слышно было скрипа двери, когда Дмитрий возвращался с работы, не было звука телевизора, не было его голоса.
Она достала из сумочки старую, потрёпанную фотографию. Она с отцом. Ей лет десять, они на рыбалке. Он улыбается, а она с гордостью держит маленького карася.
«Папа, что мне делать? — мысленно спрашивала она. — Я вся разбита. Он выбросил меня, как старую вещь. А эти деньги... они же не вернут мне веру в себя».
Она вспомнила его слова: «Дочка, самое ценное — не деньги, а твоё самоуважение. Его никто не сможет у тебя отнять, если ты сама его не отдашь».
Самоуважение. Его не было. Была только пустота и боль. Но где-то глубоко внутри, под толщей отчаяния, шевельнулось что-то твёрдое. Крошечная искра. Искра гнева.
На следующее утро она пошла в банк. Менеджер, вежливая женщина в строгом костюме, оформила для неё новую, платиновую карту и перевела на неё часть суммы со «спасительной» карты отца.
— Вам повезло с наследством, — деловито заметила менеджер, протягивая Анне конверт с новыми картами.
— Не повезло, — тихо, но чётко ответила Анна. — Мой отец всю жизнь трудился для этого. Это не удача. Это его любовь.
Выйдя из банка, она почувствовала странную лёгкость. Деньги были не абстрактной цифрой на экране, а реальным инструментом в её руках. Она зашла в дорогой бутик, который всегда обходила стороной. Консультант с холодными глазами оценивающе оглядела её скромное пальто.
— Мне нужно всё, — сказала Анна, глядя ей прямо в глаза. — От нижнего белья до верхней одежды. И мне нужна помощь стилиста.
Час спустя, глядя на своё отражение в примерочной, она не узнавала себя. Элегантное платье-футляр, кашемировое пальто, туфли на каблуке. Она выглядела так, как, должно быть, выглядела та «настоящая женщина» Дмитрия. Но это была не она. Это был панцирь. Защитная оболочка.
— Вам идёт, — уже с искренним восхищением сказала консультант.
— Спасибо, — кивнула Анна. — Упакуйте, пожалуйста, всё, что я примерила. Я беру.
Следующей остановкой был салон красоты. Стрижка, окрашивание, уходовые процедуры. Она сидела в кресле и смотрела, как падают на пол пряди её когда-то длинных, ухоженных, но таких обычных волос. Под ножницами мастера рождалась другая женщина — с короткой, стильной стрижкой, подчёркивающей линию скул и шею.
Вечером она вернулась в свою пустующую ещё квартиру, поставила сумки с покупками и подошла к окну. Город горел огнями. Она была одна. Без работы, без планов, без мужа. Но впервые за многие годы у неё были деньги. И её собственная, никем не контролируемая жизнь.
Она достала телефон и открыла галерею. Папка с общими фотографиями с Дмитрием. Улыбки, объятия, путешествия. Она выделила все файлы. Палец замер над кнопкой «удалить».
«Ты уверена?» — спросил внутренний голос.
Она нажала «подтвердить».
Галерея опустела. Прошлое было стёрто. По крайней мере, с этого устройства.
Внезапно телефон завибрировал в руке. Незнакомый номер. Сердце ёкнуло — Дмитрий? Но нет, он бы звонил со своего.
— Алло?
— Анна Сергеевна? Это Ирина, риелтор. Мы вас беспокоим по поводу заселения. Завтра будет готов акт приёма-передачи, подъезжайте к одиннадцати. И ещё... вам звонил какой-то мужчина, интересовался, снимаете ли вы тут квартиру. Я, конечно, ничего не сказала.
— Мужчина? — у Анны похолодело внутри.
— Да. Голос грубый. Назвался Дмитрием.
Он уже ищет её. Почему? Чтобы убедиться, что она пропала на улице? Или кто-то видел её в новых районах, сболтнул? Неважно. Важно, что он рядом. И он пытлив.
— Спасибо, Ирина. Больше никакой информации никому.
— Конечно. До завтра!
Анна положила телефон. Лёгкость сменилась тревогой. Дмитрий не отстанет. Он почуял, что что-то не так. Она подошла к окну и сжала руки на холодном стекле. Внизу, в темноте, горели фары машин. Одна из них стояла неподвижно. Прямо напротив её подъезда.
«Тебе мало того, что ты сделал? — с горькой усмешкой подумала она. — Ты хочешь убедиться, что я унижена окончательно?»
Но теперь у неё была не только боль. У неё была крепость. И ресурсы для обороны. Впервые за долгие годы Анна почувствовала не страх, а холодную, спокойную решимость. Игра только начиналась.
---
Прошло три недели. Новая жизнь Анны понемногу обретала contours. Пустая студия превратилась в уютное жилое пространство. Она не спешила заваливать его вещами, покупала только то, что действительно радовало глаз: дизайнерский диван, несколько картин молодых художников, дорогой сервиз для одной персоны. Она училась жить для себя. Училась заваривать утренний кофе, не оглядываясь на пустой стул напротив. Училась наслаждаться тишиной.
Однажды утрой, разбирая почту, она наткнулась на брошюру местного колледжа. Курсы графического дизайна. Когда-то, до замужества, она мечтала об этом. Дмитрий отмахнулся тогда: «Хобби — это для бездельников. Сиди дома, я тебя содержу». Теперь она медленно перебирала страницы. «Почему бы и нет?» — подумала она. Деньги давали не только комфорт, но и свободу выбора. Она зашла на сайт и зарегистрировалась.
Это маленькое решение наполнило ее странной уверенностью. Она была не просто жертвой обстоятельств. Она становилась творцом своей жизни.
Ситуация резко изменилась вечером, когда раздался звонок в домофон. Анна, не задумываясь, нажала кнопку видео.
— Кто там?
На экране возникло лицо, от которого у нее похолодела кровь. Дмитрий. Он выглядел уставшим, его рубашка была мятой, а глаза лихорадочно блестели.
— Аня, это я. Впусти меня. Надо поговорить.
Голос был не таким, каким она его помнила. Не было в нем привычной самоуверенности. Слышалась неуверенность, даже отчаяние.
— Нам не о чем разговаривать, Дмитрий. Уходи.
— Аня, умоляю! Пять минут! Я знаю, что был неправ. Я… я всё осознал.
Она молчала, глядя на его искаженное изображение. Сердце бешено колотилось, но не от страха, а от гнева. От наглости.
— Я не уйду! — его голос сорвался на крик. — Я буду стоять здесь всю ночь! Впусти меня!
Анна резко отключила домофон. Изображение погасло. Она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках. «Не поддавайся. Это игра». Она подошла к окну и осторожно раздвинула жалюзи. Внизу, под крыльцом, стоял он. Он что-то яростно печатал на телефоне, потом поднес его к уху. Через секунду ее собственный телефон завибрировал. «МУЖ», — гласил дисплей. Она отвернулась.
Но он не уходил. Он стоял, кутаясь в пальто, и его фигура в свете уличного фонаря казалась удивительно маленькой и жалкой. Через час он сел на бордюр, опустив голову на руки.
Анна не спала всю ночь. Она сидела в темноте, прислушиваясь к каждому шороху с улицы. В четыре утра она снова подошла к окну. Он все еще сидел там, на холодном камне, постукивая пальцами по коленям. И в этот момент что-то в ней дрогнуло. Не жалость — нет. Жалости к нему она больше не испытывала. Но любопытство. Жгучее, нестерпимое желание увидеть, на что он готов пойти. Услышать, какие оправдания он придумал.
На рассвете, когда первые лучи солнца окрасили небо в бледно-розовый цвет, она медленно спустилась вниз. Она не открывала дверь, а вышла через соседний выход и обошла здание. Он сидел, не замечая ничего вокруг.
— Дмитрий.
Он вздрогнул и резко поднял голову. Его лицо было серым от усталости, глаза покраснели. Увидев ее, он попытался вскочить, но, видимо, затекли ноги, и он чуть не упал, схватившись за стену.
— Аня… — его голос сорвался. — Ты… ты выглядишь потрясающе.
И это было первое, что он сказал. Не «прости», не «я был дурак». А комплимент ее новому облику. Это было так показательно.
— Что тебе нужно? — спросила она холодно, скрестив руки на груди.
— Я… я не могу без тебя, — он сделал шаг вперед, но она отступила, сохраняя дистанцию. — Я ошибался. Ужасно ошибался. Эта… другая… она оказалась пустышкой. Деньги ей были нужны, только деньги! А ты… ты всегда была настоящей. Я всё понял.
— Поздно что-то понял, — отрезала Анна. — Ты выгнал меня, как собаку. Оставил без копейки. Сказал, что я «мешок с картошкой». Помнишь?
Он помрачнел.
— Я был в стрессе! Не соображал, что говорю! Но я исправлюсь. Я куплю тебе новую квартиру, лучше этой! Мы начнем всё с начала!
Он снова попытался приблизиться, и в его глазах она увидела не раскаяние, а знакомый, хищный блеск. Блеск охотника, почуявшего добычу. Его интерес вспыхнул не к ней, а к ее новой, блестящей оболочке, к ее загадочному благополучию.
— Откуда у тебя деньги на эту квартиру, Аня? — спросил он, и его голос стал мягким, вкрадчивым. — Ты же нигде не работаешь. Кто тебе помогает? Друг? — Он произнес это слово с таким грязным подтекстом, что ее передернуло.
Вот он, истинный мотив. Не любовь. Не тоска. Зависть и жадность. Ему не давала покоя мысль, что она, его бывшая «обуза», живет лучше него.
— Мне никто не помогает, Дмитрий. Я сама. Как и говорил мой отец — самое ценное самоуважение. Я его нашла. А ты, похоже, окончательно свое потерял.
Она развернулась и пошла к двери.
— Анна! Стой! — он бросился за ней, но охранник из вестибюля, наблюдавший за сценой, вышел и встал между ними.
— Гражданка, вам помочь?
— Нет, спасибо, — сказала Анна, не оборачиваясь. — Этот человек уходит.
Она вошла в подъезд, и тяжелая стеклянная дверь закрылась за ее спиной, отсекая отчаянный, полный бессильной ярости крик Дмитрия: «Анна! Я не отстану! Ты моя жена!»
Поднявшись в квартиру, она заперлась на все замки и прислонилась к двери. Дрожь, наконец, вырвалась наружу. Но это была не дрожь слабости. Это была дрожь освобождения. Она увидела его настоящим — жалким, алчущим, сломленным. И он больше не мог причинить ей боль. Ее крепость выдержала первое испытание.
---
Тишину следующего утра нарушил настойчивый звонок домофона. Анна, уже собиравшаяся на первое занятие в колледж, с раздражением подошла к панели. На экране снова был Дмитрий. Но на этот раз его лицо было бледным, а глаза лихорадочно блестели. Он выглядел так, словно не спал всю ночь.
— Анна, впусти. Я должен тебе кое-что сказать. Важное.
— Все твои слова я уже слышала, — холодно парировала она, собирая в сумку планшет и блокнот.
— Это не про нас! — его голос сорвался. — Это про твоего отца!
Пальцы Анны непроизвольно разжались, и блокнот с грохотом упал на паркет. Сердце заколотилось где-то в горле.
— Что… что про отца?
— Впусти, и я всё расскажу. Или ты хочешь, чтобы я кричал об этом на весь подъезд?
Она сжала кулаки. Это была ловушка. Она знала. Но тень отца, внезапно возникшая между ними, была сильнее голоса разума. Медленно, будто против своей воли, она нажала кнопку разблокировки двери.
Через минуту в ее квартире стоял Дмитрий. Он тяжело дышал, оглядывая ее новое жилище жадным, оценивающим взглядом.
— Ну что ж… неплохо устроилась, — прошипел он. — Очень даже неплохо. На папины деньги?
— Говори, что ты знаешь про моего отца, — Анна не двигалась с места, держась на почтительном расстоянии.
— Сперва скажи, откуда у тебя деньги, — его глаза сузились. — Я звонил в банк, делал запросы… На тебя не числится никаких кредитов, никаких займов. Ты купила эту конуру за наличные. Откуда?
Его наглость взбесила ее. Он уже проверял ее?
— Это не твое дело. Ты сказал, что пришел говорить об отце.
— Я связан с ним! — вдруг выкрикнул Дмитрий, делая шаг вперед. — Твой отец… он вел дела нашего завода. Не напрямую, через подрядчика. Я проверял старые архивы после того, как ты исчезла. Я нашел его фамилию в отчетах.
Анна замерла. Она ничего не знала об этом.
— И что?
— И то, что он был гениальным бухгалтером! — Дмитрий нервно рассмеялся. — Он знал, куда идут все финансовые потоки. Все теневые схемы. И он… он прикарманивал. Немного, с каждого контракта. Копеечка к копеечке. А потом он просто исчез из всех документов. Будто его и не было.
— Ты лжешь! — голос Анны дрогнул от ярости. — Мой отец был честнейшим человеком! Он никогда…
— Честность — понятие растяжимое! — перебил он. — Он копил это для тебя, дурочка! Все эти годы! А потом… потом он, видимо, испугался, что его раскроют, и слился. А деньги оставил тебе. Эти деньги… — он снова окинул взглядом квартиру, — они ворованные, Анна. С завода. Мои деньги, в конечном счете!
Он солгал. Она знала, что он лжет. Ее отец не был вором. Это была гнусная попытка опорочить его память и заставить ее почувствовать себя виноватой. Но от одной мысли, что Дмитрий копался в прошлом ее отца, ее бросало в дрожь.
— Выходи, — прошептала она, указывая на дверь.
— Я не уйду, пока ты не вернешь мне то, что по праву принадлежит мне! — он снова сделал шаг к ней, и теперь от него пахло потом и дешевым кофе. — Ты думаешь, я позволю тебе разгуливать тут на мои кровные? На деньги, которые твой папаша украл из моего кармана?
— Они не твои! — крикнула она, отступая. — И он не вор! Ты просто хочешь оправдать свое ничтожество! Тебе невыносимо, что у меня есть что-то, что тебе не принадлежит!
— Всё, что твое, принадлежало мне! — зарычал он в ответ, теряя последние остатки самообладания. — Ты! Эта квартира! Эти чертовы деньги! Всё! Я тебя содержал пятнадцать лет! Я имею на это право!
Он бросился к ней, схватив ее за плечи. Его пальцы впились в ее тело сквозь тонкую ткань блузки.
— Отдай карту! Отдай, куда ты ее дела?!
В его глазах стояло безумие. Безумие загнанного в угол хищника, готового на всё. Анна попыталась вырваться, но его хватка была железной.
— Пусти меня!
— Скажи, где карта!
Они свалились на пол. Он прижал ее, его дыхание обжигало ее лицо. Мир сузился до этого клубка из ярости, страха и отвращения. Она извивалась, пытаясь высвободить руки, и вдруг ее пальцы наткнулись на холодный металл ножки торшера, упавшего рядом в борьбе.
— Пусти! — еще раз крикнула она, отчаянно дернувшись.
Ее локоть с силой пришелся ему по лицу. Раздался глухой удар. Дмитрий ахнул от боли и неожиданности, его хватка ослабла. Она откатилась от него, поднялась на ноги, тяжело дыша.
Он сидел на полу, прижимая руку к носу, из которого сочилась кровь. Он смотрел на нее с таким изумлением, будто увидел привидение. Она никогда не позволяла себе дать сдачи.
— Ты… ты ударила меня… — пробормотал он, и в его голосе было больше шока, чем злости.
— Я защищаюсь от неадекватного человека, который вломился в мой дом, — ее голос дрожал, но звучал твердо. Она подошла к столу и взяла телефон. — Сейчас я вызову полицию. И расскажу им, как мой бывший муж, от которого я ушла, преследует меня, вламывается в квартиру и пытается меня ограбить. Уверена, твоему начальству понравится эта история. И твоей «настоящей женщине» тоже.
Имя «настоящей женщины», брошенное ей же в лицо когда-то, теперь стало оружием. Дмитрий побледнел еще сильнее. Он медленно поднялся на ноги.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипел он, вытирая кровь рукавом. — Я уничтожу тебя. Я узнаю, откуда эти деньги, и я заберу их. Все до копейки.
— Попробуй, — бросила она ему в спину, когда он, пошатываясь, направился к выходу. — Но в следующий раз я не стану целиться в нос.
Дверь захлопнулась. Анна осталась одна посреди растерзанного утра. Она медленно опустилась на пол, обхватив колени руками. Тело трясло от выброса адреналина. Он коснулся памяти отца. Он попытался осквернить самое святое, что у нее было. И в этот момент она поняла окончательно и бесповоротно — этому человеку нечего больше ей предложить, кроме грязи, лжи и насилия.
Она подняла голову и уставилась на входную дверь, словно видя сквозь нее его отступающую спину. Страх уступил место холодной, стальной решимости. Война была объявлена. И она была готова дать отпор.
---
Прошла неделя после визита Дмитрия. Анна пыталась вернуться к своей новой жизни — посещала курсы, обустраивала быт, заставляла себя не думать о нем. Но тень его угроз витала в воздухе. Каждый звонок в домофон заставлял ее вздрагивать. Она сменила номер телефона, усилила безопасность квартиры, но ощущение покоя не возвращалось.
Однажды вечером, когда она пыталась сосредоточиться на эскизе для учебного проекта, в дверь постучали. Не в домофон, а именно в дверь. Настойчиво, но без агрессии. Анна осторожно подошла к глазку. В коридоре стояла немолодая элегантная женщина в строгом пальто и с дорогой сумкой через плечо. Рядом с ней — пожилой мужчина с усталым, но умным лицом. Незнакомцы.
— Кто там? — спросила Анна, не открывая.
— Анна Сергеевна? — голос женщины был спокоен и вежлив. — Мы бы хотели поговорить с вами. По очень важному делу. Касающемуся вашего отца, Сергея Петровича.
Сердце Анны упало. Снова отец. Что они могли знать? Она медленно открыла дверь, оставив цепочку.
— Простите за беспокойство, — женщина представилась. — Я Маргарита Ивановна, а это мой муж, Виктор Степанович. Мы… были партнерами вашего отца.
Они вошли в квартиру. Анна предложила гостям сесть, сама осталась стоять, прислонившись к столешнице кухонного острова. Она чувствовала себя хозяйкой, но хозяйкой осажденной крепости.
— Мы знаем о вашей… ситуации с Дмитрием, — начала Маргарита Ивановна, ее взгляд был проницательным, но не враждебным. — И мы знаем, что он пытался шантажировать вас, утверждая, будто ваш отец присвоил деньги завода.
— Так это правда? — вырвалось у Анны, голос дрогнул.
— Нет, — твердо сказал Виктор Степанович. Его голос был низким и спокойным. — Ваш отец был честнейшим человеком. Мы вместе начинали небольшой бизнес — поставку электронных компонентов. Это было давно, еще до вашего замужества. Дела шли успешно. Но потом… потом мы столкнулись с рейдерским захватом. Наш бизнес пытались поглотить более крупные игроки, связанные, как я подозреваю, с тем самым заводом, где работал Дмитрий.
Анна слушала, не дыша. Отец никогда не рассказывал ей о таких трудностях.
— Чтобы спасти активы, — продолжила Маргарита Ивановна, — нам пришлось формально закрыть компанию и вывести капитал. Ваш отец, как главный бухгалтер, взял на себя все риски. Деньги, которые он оставил вам, — это не ворованные средства. Это его доля в нашем общем деле. Заработанная честным трудом. Он сохранил их для вас, потому что предвидел, что ваша личная жизнь может сложиться… неудачно.
Слезы выступили на глазах у Анны. Это было не воровство. Это была жертва. Отец взял на себя вину, чтобы защитить их с матерью, чтобы обеспечить ее будущее.
— Почему вы пришли только сейчас? — прошептала она.
— Мы не знали о вашем существовании, — объяснил Виктор Степанович. — Ваш отец очень скрывал свою личную жизнь после тех событий. Мы нашли вас только тогда, когда Дмитрий начал свои активные поиски и роспросы. Он наткнулся на старые следы и, видимо, сделал свои, ложные выводы.
— Он опасен, — сказала Маргарита Ивановна. — Он не остановится. Он верит, что эти деньги по праву принадлежат ему. Его гордыня не позволит ему отступить.
— Что мне делать? — спросила Анна, и в ее голосе слышалась усталость от всей этой борьбы.
— Мы можем вам помочь, — предложил Виктор Степанович. — У нас есть связи, юристы. Мы можем сделать так, чтобы он оставил вас в покое. Легально. Но для этого вам нужно быть готовой дать показания о его преследовании и попытках шантажа.
Анна молча кивнула. Она была готова. Теперь, зная правду об отце, она чувствовала за собой не только моральную, но и историческую правоту.
Через два дня раздался тот самый звонок, которого она одновременно ждала и боялась. Дмитрий. На этот раз он не пытался вломиться, не кричал. Его голос в трубке домофона был ледяным и официальным.
— Анна. Мне нужно забрать свои вещи. Оставшиеся на твоей… на вашей старой квартире. Там есть документы, которые мне нужны.
Она понимала, что это предлог. Но она также знала, что это возможность поставить точку. Под наблюдением юриста, которого предоставили ей Маргарита Ивановна и Виктор Степанович, она согласилась встретиться с ним в старой квартире на следующий день.
Она приехала первой. Квартира показалась ей чужой и пустой, несмотря на оставшуюся мебель. Она стояла в гостиной, той самой, где он когда-то выгнал ее, и ждала. В дверь постучали. Ровно три раза.
Она открыла. На пороге стоял Дмитрий. Он был бледен, его костюм выглядел помятым. За его спиной в дверном проеме виднелась фигура того самого юриста — немолодого человека с дипломатом.
— Входи, — сказала Анна, отступая.
Он вошел, его взгляд скользнул по знакомым стенам, но не задержался на ней.
— Я заберу документы из моего кабинета и некоторые личные вещи, — бросил он, направляясь в комнату.
— Как пожелаешь.
Она наблюдала, как он нервно рылся в ящиках стола, сгребал папки в портфель. Юрист оставался в коридоре, демонстративно давая им пространство. Дмитрий вышел из кабинета с портфелем в руке. Он остановился посреди гостиной, и его взгляд, наконец, упал на нее.
— Ну что, довольна? — прошипел он. — Отвоевала свой кусок? Живешь теперь как королева на ворованные деньги?
— Они не ворованные, Дмитрий, — тихо, но четко сказала она. — И я не королева. Я просто свободный человек.
— Свободный? — он горько усмехнулся. — Ты нищая духом, Анна. И всегда такой была. Без меня ты — ничто. Просто пустое место в дорогой одежде.
Он сделал шаг к выходу, но замер, увидев ее лицо. На нем не было ни страха, ни гнева. Только бесконечная усталость и… сожаление.
— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — сказала она, и ее голос прозвучал на удивление спокойно. — Я думаю о том, как мы выбирали этот диван. Ты тогда сказал, что он должен быть удобным, потому что мы будем проводить на нем много времени, вместе смотря фильмы. И мы проводили. Помнишь?
Он смотрел на нее, и его лицо постепенно теряло маску злобы. В его глазах мелькнуло что-то неуловимое — растерянность, может быть, даже боль.
— Я думаю о том, — продолжала она, и голос ее начал дрожать, — как ты учил меня готовить твой любимый соус. И как мы смеялись, когда у меня в первый раз все пригорело. Я думаю о тех пятнадцати годах, Дмитрий. Не о том, как они закончились. А о том, как они начинались. О том хорошем, что в них было. А оно было. И ты это знаешь.
Слезы, наконец, потекли по ее щекам. Тихие, без рыданий. Слезы не за себя, а за них обоих. За ту пару, которой они когда-то были и которой больше никогда не будут.
— И теперь… теперь все это кончено, — ее голос сорвался. — И не из-за денег. Не из-за другой женщины. А потому что ты убил в себе того человека, которого я когда-то любила. И я оплакиваю его. Так же, как оплакиваю наше прошлое.
Дмитрий стоял, не двигаясь. Его портфель тяжело свисал из руки. Он смотрел на ее мокрое от слез лицо, и в его собственном взгляде что-то надломилось. Вся его злоба, вся ярость, казалось, ушли, обнажив пустоту.
— Аня… — он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле.
— Уходи, Дима, — прошептала она, вытирая ладонью слезы. — Просто уходи. И не возвращайся. Оставь меня в покое. Оставь наши воспоминания в покое. Пожалуйста.
Он медленно кивнул. Медленно, словно нехотя, развернулся и вышел в коридор. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком. На этот раз навсегда.
Анна осталась одна в тишине пустой квартиры. Она опустилась на тот самый диван, закрыла лицо руками и дала волю слезам. Это были слезы прощания. С мужем. С иллюзиями. С болью. Она плакала за все несказанные слова, за все несбывшиеся мечты, за всю ту любовь, что превратилась в пепел.
Но когда слезы иссякли, она подняла голову. В окно светило солнце. Она была одна. Но она была свободна. И впервые за долгое время она почувствовала не пустоту, а тихую, спокойную уверенность. Шторм миновал. И впереди, возможно даже и в одиночестве, была целая жизнь. Ее жизнь, без предателя
Читайте и другие наши истории:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)