– Людмила Петровна, подождите, – сказала Ольга, чувствуя, как внутри всё сжимается от неожиданности. – Какой Новый год? Какой дом? Вы имеете в виду наш загородный дом?
В трубке повисла лёгкая пауза, будто свекровь удивилась, что её слова требуют объяснений.
– Конечно, его! – голос Людмилы Петровы звучал бодро, даже радостно. – У вас там просторно, баня, мангал, ёлка во дворе огромная. Я уже всем рассказала, что будем встречать Новый год у вас. Двадцать пять человек, представляешь? Дети, внуки, мои подруги с мужьями… Давно мечтала о таком празднике по-настоящему по-семейному!
Ольга прислонилась спиной к стене кухни, глядя в окно на серый ноябрьский двор. Двадцать пять человек. В доме, который они с Сергеем строили три года, вкладывая каждую свободную копейку и каждую свободную минуту. Дом, где ещё пахло свежей краской и сосновыми досками, где до сих пор не повешены все шторы, потому что она сама шила их по вечерам после работы.
– Людмила Петровна, – Ольга постаралась говорить спокойно, хотя внутри уже поднималась волна раздражения. – Мы с Сергеем планировали встретить Новый год вдвоём. Тихо. Первый раз в новом доме. Мы даже билеты на каток купили, хотели прогуляться ночью…
– Ну что за глупости, Оленька, – свекровь мягко перебила, словно разговаривала с ребёнком, который капризничает из-за конфеты. – Как это вдвоём? Новый год – семейный праздник! Сергей мой сын, он наверняка будет только рад. Я ему уже позвонила, он сказал, что подумает. А ключи мне нужны заранее, я хочу приехать, всё посмотреть, подготовить. Продукты закупить, украсить…
Ольга закрыла глаза. Конечно, Сергей сказал «подумает». Он всегда так говорил, когда не хотел спорить с матерью. А потом говорил ей: «Маме отказать сложно, Олюш, ты же знаешь её…»
– Я перезвоню вам чуть позже, хорошо? – тихо сказала Ольга и, не дожидаясь ответа, сбросила вызов.
Она стояла посреди кухни, сжимая телефон так, что побелели пальцы. Дом. Их дом. Место, куда они сбежали от городской суеты, от вечных звонков и просьб. Место, где она наконец-то почувствовала себя хозяйкой, а не гостьей в чужой жизни.
Через час приехал Сергей. Он вошёл, стряхивая с куртки мокрый снег, и сразу почувствовал напряжение – Ольга молча резала лук для ужина, не поднимая глаз.
– Мама звонила, – сказал он осторожно, снимая обувь.
– Я знаю, – ответила Ольга, не отрываясь от разделочной доски. – Она хочет устроить в нашем доме новогодний бал на двадцать пять человек.
Сергей вздохнул и прошёл на кухню, обнимая её сзади за плечи.
– Олюш, я ей сказал, что мы подумаем. Правда. Я не давал согласия.
– Но ты и не отказал, – тихо заметила она.
Он молчал. Потому что знал – отказать матери для него всегда было почти невозможно. Людмила Петровна умела говорить так, что любое «нет» звучало как предательство.
– Она же одна, – наконец сказал Сергей. – Папы нет уже пять лет. Праздники для неё – это святое. Помнишь, как она в прошлом году всю ночь плакала, что Новый год встречает в пустой квартире?
Ольга отложила нож и повернулась к мужу.
– Я понимаю, Серёж. Правда. Но это наш дом. Мы его строили, мы его обустраивали. Я сама полы циклевала, сама плитку в ванной клала. Твоя мама ни разу сюда не приехала помочь. Даже когда мы стены красили, она сказала, что у неё спина болит. А теперь она хочет превратить его в ресторан на один вечер?
Сергей провёл рукой по волосам – привычка, когда он нервничал.
– Я поговорю с ней. Обещаю.
Но Ольга уже знала, как пройдёт этот разговор. Мать начнёт с лёгкой обиды, потом перейдёт к воспоминаниям о том, как тяжело растила его одна, потом напомнит, что «дети должны уважать родителей», и в итоге Сергей сдастся. Как сдаётся всегда.
Вечером Людмила Петровна позвонила снова. На этот раз Ольга взяла трубку сама.
– Оленька, я тут посчитала, – бодро начала свекровь. – Нам понадобится человек десять спать останется, остальные разъедутся. Я уже договорилась с кейтерингом, они привезут горячее, салаты я сама сделаю. Ты только не переживай, я всё организую!
– Людмила Петровна, – Ольга глубоко вдохнула. – Мы с Сергеем решили, что в этом году будем встречать Новый год вдвоём. Нам очень жаль, но так будет лучше.
В трубке повисла тишина. Потом раздался тихий, но очень выразительный всхлип.
– Значит, я своему сыну больше не нужна, да? – голос свекрови дрожал. – Я одна осталась, а вы меня выгоняете даже на праздник…
Ольга почувствовала, как привычное чувство вины накатывает тяжёлой волной. Она почти видела, как Людмила Петровна сидит в своей маленькой квартире, прижимая к груди платок, и тихо плачет. Почти.
– Никто вас не выгоняет, – сказала она мягко. – Просто мы хотим побыть вдвоём. Первый Новый год в новом доме.
– Первый и последний, видимо, – горько ответила свекровь. – Ладно. Я всё поняла. Не буду больше навязываться.
И положила трубку.
Сергей, услышав разговор, только вздохнул.
– Она обиделась.
– Я знаю, – Ольга опустилась на диван. – Но если мы сейчас сдадимся, то потом уже никогда не будем хозяевами в своём доме.
Он сел рядом, взял её руку.
– Ты права. Я поддержу тебя. Обещаю.
Но через два дня Людмила Петровна приехала сама. Без звонка. С двумя огромными сумками продуктов и сияющей улыбкой.
– Я решила, что не буду ждать милости, – объявила она с порога. – Сама всё организую, вас не побеспокою. Вот, привезла гуся, икру, красную рыбу. Ключи давайте, я поеду заранее, всё подготовлю.
Ольга стояла в дверях, не зная, смеяться или плакать.
– Людмила Петровна, мы же договорились…
– Договорились, – свекровь махнула рукой. – Но я мать. Я имею право. Сергей, сынок, скажи ей.
Сергей открыл рот, закрыл, снова открыл.
– Мам… мы правда хотим вдвоём…
– Вдвоём, – повторила Людмила Петровна с горечью. – Понятно. Тогда я поехала. Гостей отменю. Скажу, что невестка не пускает.
Она развернулась к двери, и в этот момент Ольга вдруг поняла – если сейчас отпустит свекровь, то чувство вины будет преследовать её всю жизнь. А если пустит – потеряет дом. Свой дом.
– Подождите, – сказала она неожиданно для самой себя.
Людмила Петровна замерла.
– Я согласна, – продолжила Ольга, чувствуя, как Сергей рядом напрягся. – Пусть будет Новый год у нас. Двадцать пять человек. Но с одним условием.
Свекровь медленно повернулась, в глазах мелькнула надежда.
– С каким?
– Вы организуете всё сами. От начала до конца. Закупите продукты, приготовите, украсите дом, встретите гостей, проводите их, а потом уберёте всё до блеска. Мы с Сергеем будем просто гостями на этом празднике. Как все остальные.
Людмила Петровна моргнула.
– То есть… вы ничего делать не будете?
– Ничего, – подтвердила Ольга. – Ни убирать, ни готовить, ни мыть посуду. Это будет ваш праздник. Вы же хотели по-семейному.
Свекровь посмотрела на неё долгим взглядом, потом вдруг улыбнулась – широко, почти по-детски.
– Договорились! – воскликнула она. – Я всё сделаю на высшем уровне, вот увидишь!
Она поцеловала Ольгу в щёку, обняла сына и ушла, напевая «В лесу родилась ёлочка».
Сергей смотрел на жену с изумлением.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно, – Ольга улыбнулась, чувствуя, как внутри наконец-то появляется покой. – Пусть почувствует, сколько это стоит – настоящий семейный праздник в чужом доме.
Она не знала ещё, что свекровь через две недели позвонит в слезах и скажет, что отменяет всё. И впервые за десять лет брака произнесёт слова, которых Ольга ждала так долго…
– Людмила Петровна, вы уверены, что справились с меню? – спросила Ольга, когда свекровь в очередной раз позвонила обсудить количество заливного.
– Конечно, Оленька, – бодро ответила та. – Я уже всё записала. Двенадцать салатов, три горячих, два вида рыбы, гусь фаршированный, холодец, торт наполеон… Я даже манты решила заказать у тёти Зои, она делает лучше всех в районе.
Ольга только кивнула в трубку. За последние две недели Людмила Петровна звонила каждый день, иногда по два-три раза. То уточняла, где у них хранятся большие кастрюли, то спрашивала, сколько человек помещается за стол в гостиной, то интересовалась, работает ли посудомойка. Ольга отвечала спокойно, даже с лёгкой улыбкой – ведь всё это теперь было заботой свекрови.
Сергей наблюдал за женой с тихим восхищением. Он уже не пытался вмешиваться – понял, что Ольга выбрала идеальную тактику: дать матери полную свободу и полную ответственность.
– Ты гений, – шепнул он как-то вечером, когда они лежали в спальне и слушали, как за окном воет декабрьский ветер. – Она уже три раза пожаловалась, что устала считать гостей.
– Пусть считает, – спокойно ответила Ольга, гладя его по руке. – Ей полезно понять, сколько сил я трачу, когда к нам кто-то приезжает.
И правда, чем ближе становился Новый год, тем чаще в голосе Людмилы Петровны проскальзывали нотки усталости.
– Оленька, а у вас там скатерти есть на большой стол? – спрашивала она. – А ёлочные игрушки где лежат? А гирлянды работают? А дров для камина хватит?
Ольга отвечала коротко и доброжелательно, не предлагая помощи. Она даже не поехала заранее в дом, как делала обычно – всё оставила на свекровь.
За три дня до праздника Людмила Петровна приехала сама. Привезла коробки с украшениями, мешки с продуктами и лицо, уже не такое сияющее, как раньше.
– Я тут одна всё разгружаю, – сказала она с лёгкой укоризной, когда Сергей вышел встречать. – Тяжело, конечно, но ничего, справлюсь.
Ольга молча помогла занести сумки, но не больше. Ни слова о том, чтобы остаться и помочь с уборкой или украшением дома. Она просто поцеловала свекровь в щёку и уехала обратно в город.
– Ты железная, – восхитился Сергей по дороге домой.
– Нет, – тихо ответила Ольга. – Просто устала быть удобной.
И вот наступило тридцатое декабря.
Людмила Петровна приехала в дом с утра, одна. Сергей предлагал помочь с доставкой продуктов, но мать гордо отказалась: «Я сама всё организовала, сама и сделаю». К вечеру она звонила уже с нотками отчаяния.
– Оленька, тут кейтеринг подвёл, – голос дрожал. – Сказали, что не успевают к Новому году, слишком много заказов. Придётся всё самой готовить…
– Жаль, – искренне посочувствовала Ольга. – Но вы же хотели всё по-семейному, без посторонних.
Свекровь молчала в трубку. Потом тихо вздохнула.
– Да… хотела.
На следующий день, тридцать первого, Ольга с Сергеем приехали в дом только к девяти вечера. Как гости.
Когда они вошли, их встретил запах жареного гуся, хвои и… усталости. Людмила Петровна стояла у плиты в фартуке, с растрёпанными волосами и красными от недосыпа глазами. На столе громоздились тарелки, на полу валялись коробки от игрушек, в раковине возвышалась гора посуды.
– Здравствуйте, дорогие, – сказала она слабым голосом. – Проходите… сейчас всё будет готово.
Гости уже начали собираться. Кто-то приезжал с детьми, кто-то с бутылками и тортами. Дом наполнился шумом, смехом, детским топотом. Ольга с Сергеем поздоровались со всеми, сели за стол, как обычные гости. Людмила Петровна металась между кухней и залом, разносила блюда, убирала пустые тарелки, улыбалась через силу.
– Людмила Петровна, а где салат с крабовыми палочками? – спрашивала одна из подруг свекрови.
– А манты будут? – интересовался двоюродный брат Сергея.
– А почему музыка не играет? – возмущался кто-то из молодых.
Свекровь отвечала, бегала, приносила, уносила. Ольга наблюдала за ней и видела, как постепенно исчезает привычная уверенность. Как плечи опускаются, как улыбка становится всё более вымученной.
В одиннадцать вечера, когда до боя курантов оставался час, Людмила Петровна вышла на террасу подышать. Ольга, случайно выглянув в окно, увидела, как свекровь сидит на лавочке, закрыв лицо руками. Плечи её вздрагивали.
Ольга тихо вышла и села рядом.
– Устали? – спросила она мягко.
Людмила Петровна вздрогнула, подняла голову. Глаза были красные.
– Оленька… – голос сорвался. – Я… я не думала, что это так тяжело. Я думала, приеду, украшу, приготовлю пару салатов, посижу с гостями… А тут всё на мне. Одна. И никто даже не предложил помочь. Все считают, что это, само собой разумеется.
Ольга молчала. Просто положила руку ей на плечо.
– Я теперь понимаю, – тихо продолжила свекровь, – как ты себя чувствовала все эти годы. Когда я приезжала в гости и говорила: «Оленька, а почему борщ не такой, как у меня?», «А почему пыль на полке?», «А почему дети в таком свитере?» … Я думала, я помогаю. А на самом деле просто сидела и командовала. Прости меня, доченька. Правда прости.
Ольга почувствовала, как к горлу подступает ком.
– Я прощаю, – сказала она. – И спасибо, что сказали.
Людмила Петровна вытерла слёзы рукавом.
– Я сейчас всем скажу, что праздник отменяется. Пусть разъезжаются. А мы… мы втроём встретим Новый год. Как ты хотела. Тихо. По-настоящему.
Она встала, глубоко вздохнула и пошла в дом.
Через десять минут в зале стало тихо. Людмила Петровна вышла к гостям и спокойно, но твёрдо объявила:
– Дорогие мои, простите, но дальше праздника не будет. Я устала. И поняла, что этот дом – не мой. Это дом моего сына и его жены. И я не имею права распоряжаться им без их согласия.
Кто-то пытался возражать, кто-то удивлялся, но свекровь уже не слушала. Она просто открывала дверь и провожала гостей. Молча, но решительно.
Когда последний уехал, в доме наступила тишина. Только тикали часы и потрескивали дрова в камине.
Людмила Петровна вернулась в зал, посмотрела на заваленный стол, на гору посуды, на разбросанные игрушки и вдруг… рассмеялась. Тихо, устало, но искренне.
– Ну что, дети, – сказала она, снимая фартук. – Давайте я хоть чайник поставлю. А потом… потом я поеду домой. К себе. И больше никогда не буду решать за вас, где и как встречать праздники.
Сергей обнял мать, потом жену. Ольга улыбнулась сквозь слёзы.
– Оставайтесь, – сказала она. – Хоть на ночь. Вместе встретим. Втроём.
Людмила Петровна посмотрела на неё долгим взглядом, потом кивнула.
– Спасибо, доченька. Спасибо, что дала мне это понять… по-хорошему.
Они втроём накрыли маленький стол у камина. Поставили бутылку шампанского, мандарины, кусок оставшегося гуся. Зажгли свечи. И когда по телевизору начали бить куранты, Людмила Петровна подняла бокал и сказала:
– За ваш дом. За то, чтобы он всегда был вашим. И за то, чтобы я научилась быть просто гостем в нём… когда меня позовут.
Ольга чокнулась с ней и почувствовала – впервые за десять лет свекровь посмотрела на неё не как на невестку, а как на хозяйку. Настоящую хозяйку своего дома.
А за окном падал снег, укрывая белым покрывалом их маленький мир, в котором наконец-то наступил покой.
Рекомендуем: