Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 128
Кольцов долго молчал, его глаза снова обратились к огням города, будто в этом мерцающем ковре искал оборванные нити своего прошлого. Воздух вокруг столика сгустился, наполняясь грузом невысказанного.
– Прежде чем я отвечу, Алина Дмитриевна, хотел бы вас предупредить. Заметьте: не напугать, а именно предупредить, – он уставился в меня тяжёлым взглядом. – Если вы пришли сюда от имени и по поручению Леднёва, то… не дай вам Бог, – в этих словах можно было услышать тихие шаги киллера, крадущегося по крыше, чтобы сделать один-единственный точный выстрел мне прямо в лоб.
По спине пробежал холодок.
– Нет, Виктор Эдуардович, – ответила я, постаравшись не отвести взгляда, хоть и стало страшно. – Я действую исключительно по собственной инициативе. Мне нужно знать правду. Половину её, – что Леднёв мой родной отец, – я уже выяснила. Но чтобы мозаика сложилась, не хватает второго элемента.
Кольцов снова на некоторое время погрузился в тишину, обдумывая, видимо, стоит ли мне что-то ещё говорить или послать, как одна дама поёт, «на небо за звёздочкой». Потом он набрал воздуха в лёгкие.
– Да. Я помог ей скрыться, – его голос был тихим, почти шепотом, едва слышным под легкий аккомпанемент джаза, доносящегося из глубины ресторана. – Я любил её, Алина. Так сильно, как никого ни до, ни после. Безумно, безрассудно. Это началось еще в студенческие годы, буквально на первом курсе, когда впервые увидел Лену. Ее большие, светло-карие глаза, пухлые губы, нежный овал лица, заплетенные в косичку волосы, – она выглядела, как примерная старшеклассница. Такая милая, трепетная. Умница и красавица. Это всё про неё, – Виктор Эдуардович говорил, глядя в окно, и его глаза светились нежностью.
Он замолчал, взял бокал вина и сделал два крупных глотка.
– Но Лена всегда воспринимала меня исключительно как друга. Что тут поделаешь, – он кратко улыбнулся. – Женскому сердцу не прикажешь. Я старался быть рядом, мы дружили. Ходили вместе в библиотеку, сидели рядом на лекциях и семинарах. Теперь оказаться на моём положении называется «френдзоной». Может, уже какой другой термин придумали, – он вздохнул. – В тот вечер, когда мы сидели в кафе, отмечая вручение дипломов, я признался Лене в любви. Она улыбнулась и ответила, что знает, но… Это «но» всё и решило между нами. После мы не виделись. Ровно до того дня, как я не увидел ее фотографию в газете. Елена Владимировна Романовская, заместитель директора детского дома № 115. К тому времени я уже стал состоятельным человеком, с властными полномочиями, и помчался туда, как влюблённый мальчишка. Мы встретились, она напоила меня чаем, мы два часа вспоминали студенческие годы. Боже, какой счастливый я возвращался, поняв, что Лена не замужем и у нее нет детей! Мне казалось: ну вот же оно, наше будущее! Должна же она понять наконец, что я и есть тот самый единственный мужчина в ее жизни, который никогда не предаст, а будет на руках носить, пока самого ноги носят, простите за каламбур!
Я слушала и не верила своим глазам. Передо мной сидел не элегантно и очень дорого, солидно одетый господин, а влюблённый парень, с горящими глазами, румяными от волнения щеками и по той же причине частым дыханием, нервно теребящий салфетку, которую он то складывал, то разбирал.
Лента воспоминаний в голове Кольцова скользнула дальше, взгляд стал печальным.
– Я ошибался. Как ни помогал Леночке, участвуя в социальных проектах и привлекая к ним тот детский дом, как ни пытался быть с ней рядом, она своего мнения обо мне, – лучший друг на свете, – не изменила. Потом мне кто-то сказал, что в помощи муниципальных органов детдом и не нуждается: у него появился влиятельный покровитель – благотворительный фонд «Надежда». А дальше… Лена увлеклась его сооснователем Андреем Владимировичем Звенигородским. Немудрено: денег у него было столько, что… Да и вообще, он совершенно на меня не похож. Высокий, сероглазый, атлетичный.
Я невольно окинула взглядом фигуру Кольцова. Роста среднего, полноват немного, с наметившейся лысиной… Да, не похож на покорителя женских сердец, хотя нам всякие нравятся.
– В общем, довольно быстро у Леночки со Звенигородским начался роман. Я хотел ее предупредить, сообщив, что Андрей Владимирович женат, у него есть дети, но… посчитал это глупым. В конце концов, у неё своя жизнь. Спустя некоторое время Звенигородский исчез, что связали с произошедшим между ним и Леднёвым конфликтом. В мире больших денег порой всё решается вот так: один бесследно пропадает. В моей душе тогда снова затеплилась надежда: вдруг Лена передумает? Но… мне снова сообщили доброхоты: она еще встречаясь со Звенигородским закрутила роман с Леднёвым. То ли выбрать не могла, то ли что.
Вино между тем закончилось, и Виктор Эдуардович, видимо понимая, что на трезвую голову он ничего мне говорить не станет, заказал ещё. Продолжил после новой порции.
– Однажды она пришла ко мне в полном ужасе, вся в синяках, которые тщательно скрывала под одеждой. Сказала, что страшно боится Леднёва. Что он однажды убьет её, как за год до того избавился от Курносова, а потом и Звенигородского. Вы про первого же знаете?
Я кивнула.
– Так вот, Леночка всегда была умницей. Потому, оставаясь всего лишь завхозом в детдоме, узнала всё о «чёрной кассе» холдинга «Вертикаль», об схемах с обналичкой, о высокопоставленных людях, прикормленных разумеется. Об оффшорах и так далее. Она пришла и попросила ей помочь.
– И что вы сделали? – спросила я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.
– Я использовал все свои связи. Это был сложный, многоходовый план. Я достал Лене абсолютно новый, притом совершенно легальный паспорт, законную трудовую, а потом отправил в маленький городок Невьянск на Урале, подальше от столичных опасностей, из которой главной оставался Леднёв. В последний раз, когда мы с ней виделись, она призналась мне, что на шестом месяце беременности. Впрочем, на таком сроке скрывать уже бесполезно, – Кольцов усмехнулся. – Но в некоторых вещах Леночка оставалась такой наивной… Искренне верила, что если никому не сказать, никто и не заметит.
Виктор Эдуардович снова взял паузу. Я видела, насколько ему морально тяжело всё это вспоминать.
– Я тогда спросил её, кто отец ребёнка. Она пожала плечами. Мне стало неприятно, но Лена уловила это и сказала: «Ты не думай, Витя. У меня не было с ними… параллельно. Я была любовницей Звенигородского, а Леднёв… он…» На глаза ее навернулись слёзы, у меня сжались руки в кулаки. Ясно всё. Владимир Кириллович в своём репертуаре. Убрал конкурента и насильно взял его женщину.
Я невольно скрипнула зубами: «Ах, Леднёв! Если это правда, ты за всё ответишь!»
– Потом мы не виделись какое-то время, а когда я во время инспекционной поездки отправился по детским домам и посетил 115-й, то узнал: Романовская уволилась и уехала. Что ж, я был готов к такому повороту событий. Не знал только, что она вас оставила здесь.
– Да, подбросила зимой на порог, где меня нашла нянечка.
– В общем, я потом попросил кое-кого навести справки, благо времени немного прошло. Лена сделала всё правильно. Использовав новый паспорт, уехала на обычном пассажирском поезде, как простая женщина, которая якобы путешествует к родственникам. Никаких самолетов, никаких пересечений государственной границы. Только тишина и глушь.
– Но почему именно Урал? Почему не Сочи, не Калининград?
– Мне показалось, что это самое безопасное место. Леднёв, следуя своей логике богатого человека, искал её в Европе, в солнечном Израиле, в ближнем зарубежье, прочесывал каждый уголок Москвы и Подмосковья. Его мозг, избалованный широтой и деньгами, никогда бы не догадался искать Лену в серой, безликой российской провинции, в городе, где жизнь замирает в восемь вечера. Она должна была стать другим человеком. С другим именем, другой биографией.
– Каким именем? – мой вопрос прозвучал как выдох.
Кольцов снова пристально посмотрел на меня. Потом решился:
– Ольга Сергеевна Иноземцева. Я сам придумал ей это имя. Так звали мою первую учительницу в школе, – он коротко усмехнулся. – Чудесная была женщина.
– И вы все эти годы поддерживали с ней связь? Писали, звонили?
Он медленно, с какой-то безысходной грустью, покачал головой.
– Нет. Это было главное и самое тяжелое для меня условие. Полное, тотальное исчезновение. Лена боялась, что через меня Леднёв рано или поздно выйдет на её след. Наша связь должна была прерваться навсегда. Я только раз в год, точно в её день рождения, 1 декабря, отправлял ей анонимный денежный перевод через череду подставных фирм и офшоров. Просто чтобы видеть, что счет активен, что она жива и может его обналичить. Это была моя единственная ниточка.
– И вы знаете, где она сейчас? В этом самом Невьянске?
– Я знал, – Виктор Эдуардович поправил галстук, этот бессознательный жест нервного человека, который он тщательно скрывал за маской невозмутимости. – Я знал её последний адрес. Город Невьянск. Свердловская область. Она снимала небольшую квартиру там, по данным, которые у меня были, вплоть до 2010 года.
– А потом? Что случилось потом?
– Потом... – он замолчал, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину, – перевод, отправленный в марте 2011 года, не прошёл. Счет оказался закрыт. Я пытался через доверенных людей очень осторожно проверить, что случилось, но ничего не узнал. Можно было бы действовать более прямолинейно, но я опасался, что если Лена… если с ней что-то случилось, то мои поиски могут ненароком вывести на её местонахождение кого-то из людей Леднёва, его подручных, которые до сих пор могут укорять себя за невыполненное почти тридцать лет назад задание. Ведь Владимир Кириллович, насколько я знаю, тоже Лену искал.
– Вы думаете, она… умерла? – спросила я прямо, чувствуя, как холодная пустота разливается внутри.
– Я не знаю. Правда. Но точно не уехала за границу, – у меня есть свои каналы, чтобы проверять такие вещи. Просто растворилась.
Он медленно, почти с благоговением, достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо, пожелтевший по краям листок плотной, дорогой бумаги.
– Вот. Это её последний известный мне адрес в Невьянске. Улица, дом, квартира. И здесь же номер того самого счета, на который я двадцать лет отправлял деньги. Это всё, что у меня осталось. Всё, что храню все эти годы, – с этими словами Кольцов протянул мне документ.
Я взяла листок и спросила:
– Почему вы мне это отдаете? Сейчас, вот так, просто? Перестали думать, что меня подослал Леднёв?
– Потому что вы – дочь Лены. Её плоть и кровь. И потому что я, наконец, устал от этой тайной тяжёлой ноши, которую ношу в себе все эти годы. Я хочу узнать, что с ней сталось. Если жива, то пусть узнает, я её не предал и не забыл. А если нет... – его голос дрогнул, – То пусть дочь положит цветы на ее могилу.
Он посмотрел на меня с искренней, глубокой печалью, и в этот момент был не всемогущим миллиардером, а просто уставшим, постаревшим мужчиной.
– Но я не могу утверждать, что являюсь дочкой Елены Владимировны, – тихо заметила я.
– Что ж, значит, такая судьба. По крайней мере, вы мне скажете, где она теперь. Только не забудьте.
– Я обещаю.
– Леднёв чудовище. Бездушное и жестокое. Но поскольку он ваш отец, это не изменишь. А вот Елена… она была жертвой обстоятельств, хрупкой и запуганной. Но мне всё-таки думается, что она – ваша мама. Идите и найдите её, Алина. И будьте предельно осторожны. Прошлое никогда не умирает по-настоящему. Оно просто дремлет, терпеливо ожидая своего часа, чтобы снова напомнить о себе.
Я поблагодарила Кольцова, а после вышла из сияющего «Ритца» в прохладную московскую ночь, сжимая в кармане драгоценный, почти мифический листок. Невьянск. Свердловская область. Ольга Сергеевна Иноземцева. Эти слова отдавались в моей голове, словно молитва. Моя жизнь, которая еще вчера была четко структурированным, современным механизмом с графиком, встречами и карьерными планами, теперь внезапно превратилась в странный, почти абсурдный квест по поиску призрака в бескрайней российской глубинке.
Я вернулась в пустую, погруженную в ночную тишину квартиру. Переоделась, перекусила, а затем открыла на мониторе карту России, увеличивая масштаб. Невьянск. Маленькая точка к северу от Екатеринбурга, город, смутно известный лишь своей наклонной башней, которую одни считают падающей, а другие – результатом ошибки строителей. Очень далеко, от столицы по дороге туда 1852 километра.
Мне, чтобы продолжить поиски, придётся поехать туда и постараться отыскать Ольгу Сергеевну Иноземцеву.