Часть 1. Геометрия распада
Запах в квартире изменился три месяца назад. Он не был резким, нет. Он вползал в ноздри сладковатой, липкой гнилью, маскируясь под дорогие диффузоры с ароматом сандала и ванили. Семён, привыкший к стерильности своей мастерской, где он часами собирал сложные механизмы антикварных автоматонов, улавливал этот душок мгновенно. Это был запах лжи, растворенной в этиловом спирте.
Римма работала ведущим флористом в крупном агентстве событийного декора. Её руки, раньше создававшие шедевры из орхидей и сухоцветов, теперь всё чаще дрожали мелкой, противной дрожью. Она называла это «усталостью металла», но Семён знал правду. «Корпоративная этика» её отдела предполагала, что вдохновение черпается на дне бокала после каждого удачного проекта. А удачными проектами они считали даже замену воды в вазах.
Семён стоял в прихожей, наблюдая, как жена пытается снять сапог. Её движения напоминали замедленную съемку плохой комедии. Каблук зацепился за коврик. Римма выругалась, но слово вышло жеваным, словно у неё во рту была вата.
— Ты снова пила? — голос Семёна не дрожал, в нём не было ноток жалости. Только холодная брезгливость хирурга, вскрывающего нарыв.
Римма подняла голову. Её взгляд плавал, не в силах сфокусироваться на переносице мужа.
Книги автора на ЛитРес
— Я? Ты в своём уме? У нас был сложный заказ, оформляли юбилей банкира, — она, наконец, справилась с обувью и чуть не упала, но удержалась за стену. Обои в том месте уже начали лосниться от частых прикосновений её потных ладоней. — Мы просто выпили по бокалу шампанского. СИМВОЛИЧЕСКИ.
— По бокалу? — Семён шагнул к ней, нарушая её личное пространство, нависая скалой. — От тебя разит, как от спиртовой ванны в морге. Ты не просто пила, Римма. Ты нажралась. Снова.
— НЕ СМЕЙ! — взвизгнула она, и этот визг сорвался на кашель. — Ты меня не уважаешь! Я творческая личность, мне нужна разрядка! А ты... ты просто завидуешь!
Она попыталась пройти мимо него на кухню, к спасительному холодильнику, где за йогуртами была спрятана очередная «чекушка» для снятия стресса. Но Семён не отошёл. Он не стал читать морали. Он схватил её за плечи, жёстко, до синяков, и встряхнул.
— Творческая личность? Ты превращаешься в животное, Римма. В обычное, примитивное существо с одной извилиной, которая ведёт к горлышку бутылки.
Она вырвалась, царапнув его ногтем по щеке. В её глазах, затуманенных алкоголем, мелькнул неподдельный страх, смешанный с яростью. Раньше он молчал. Раньше он пытался понять. Сегодня он смотрел на неё как на сломанную игрушку, которую проще выбросить, чем чинить.
— УБИРАЙСЯ с дороги! — прошипела она. — Завтра приедет папа, вот с ним и поговоришь о моем поведении. Он-то понимает, как тяжело мне все достается.
Семён усмехнулся. Усмешка вышла кривой, злой.
— Отлично. Зови своего папочку. Пусть посмотрит на своё произведение.
Часть 2. Адвокаты порока
Геннадий Валерьевич, отец Риммы, вошел в квартиру так, словно собирался покупать её вместе с жильцами. Бывший партийный функционер, он сохранил привычку смотреть на людей чуть поверх их голов, даже если был ниже ростом. За ним семенила Алла, младшая сестра Риммы — женщина с лицом хищной щуки и цепкими глазами, вечно ищущими, где бы урвать кусок пожирнее.
Римма сидела в кресле, нарочито страдальчески приложив ко лбу холодное полотенце. Она уже успела «поправить здоровье» с утра, пока Семён был в мастерской, и теперь её состояние балансировало между агрессивной эйфорией и плаксивостью.
— Ну и что ты устроил, Семён? — начал тесть, даже не поздоровавшись. Он плюхнулся на диван, проверяя его пружины своим грузным телом. — Девочка пашет как вол, деньги в дом несет, а ты ей истерики закатываешь?
— Папа, он меня толкал, — Римма всхлипнула, картинно потирая плечо. — Он сказал, что я животное.
Алла тут же подхватила, её голос напоминал скрежет пенопласта по стеклу:
— Какой кошмар! Наша Риммочка, золотые руки, и такое отношение! Семён, ты же на её шее сидишь. Твои эти механизмы... кому они нужны? А она людей красотой радует!
Семён стоял посреди комнаты. Внутри него поднималась не обида, а холодная, расчетливая злость. Они считали его слабым, потому что он мало говорил. Они думали, что его интеллигентность — это синоним бесхребетности.
— На шее, говоришь? — Семён не кричал, но его голос звучал так четко, что перекрыл бормотание телевизора. — Мои заказы расписаны на полгода вперед, Алла. И в отличие от твоей сестры, я не пропиваю гонорары с подружками в подсобках.
— ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул Геннадий Валерьевич, стукнув кулаком по подлокотнику. — Ты как со старшими разговариваешь? Римма имеет право расслабиться! У неё стресс! А ты, вместо поддержки, гнобишь её. Муж называется. Тряпка!
В этот момент дверь открылась. На пороге стояла Лариса Андреевна, мать Семёна. Маленькая, сухая женщина с осанкой балерины и взглядом снайпера. Она никогда не любила пустых разговоров. Увидев распухшее лицо невестки и воинственную позу свата, она всё поняла мгновенно.
— Поддержки? — переспросила она, проходя в комнату и ставя сумку на пол. — Геннадий, ты называешь поддержкой то, что твоя дочь превращает квартиру в притон? Я поднималась по лестнице и чувствовала амбре ещё с третьего этажа.
— Не лезь, Лариса! — огрызнулся сват. — Это наша семья, сами разберемся. Римма просто устала.
— Устала? — Лариса Андреевна подошла к невестке, брезгливо оглядела её мятый халат. — Она не устала. Она деградирует. И вы, вместо того чтобы лечить её, потакаете этому. Потому что вам так удобно. Римма пьёт — значит, Римма виновата, значит, Риммой можно управлять.
Семён посмотрел на мать с благодарностью. Она озвучила то, что он сам начал понимать только сейчас. Эта семейка использовала алкоголизм Риммы как рычаг.
— Вы все... вы мне завидуете! — вдруг заорала Римма, вскакивая. Полотенце упало, открыв красные пятна на лице. — Я зарабатываю! Я! А вы — пиявки!
— Мы забираем её к себе на выходные, — безапелляционно заявил Геннадий. — Ей нужно отдохнуть от твоего террора, Семён. А ты подумай над своим поведением. Иначе квартира...
Он не договорил, но намек был ясен. Квартира была куплена в браке, но первый взнос давали родители Риммы, и они никогда не забывали об этом напоминать, хотя ипотеку Семён закрыл сам, своими «никому не нужными» механизмами.
Часть 3. Акустика ненависти
Прошла неделя. Римма вернулась не одна. С ней пришла целая делегация: отец, Алла и какая-то дальняя родственница, тётка с лицом, похожим на печёное яблоко. Они внесли в дом атмосферу базарного скандала.
Римма была уже «под градусом». В её руках была бутылка вина, которую она держала за горлышко, как дубинку.
— Мы решили, — начала она с порога, перекрикивая шум в собственной голове. — Мы решили, что нам надо разделить бюджет. Семён, ты слишком много тратишь на свои железки.
Семён сидел за столом, разбирая редкий часовой механизм XVIII века. Он аккуратно отложил пинцет, снял лупу и повернулся. Его спокойствие закончилось. Пружина внутри него, сжимавшаяся годами, лопнула.
Он встал. Резко. Стул с грохотом отлетел назад и ударился о стену.
— Разделить бюджет? — его голос взлетел вверх, переходя на тот самый регистр, который пугает не громкостью, а безумием. — ТЫ, пьяная дрянь, смеешь говорить мне о деньгах?!
Геннадий Валерьевич открыл было рот, но Семён не дал ему вставить ни звука.
— МОЛЧАТЬ! — гаркнул Семён так, что у «печеного яблока» выпала сумка из рук. — Вы пришли в мой дом, вы притащили эту алкоголичку, которую сами же и споили, и смеете диктовать мне условия?
Он схватил со стола папку с выписками по счёту и швырнул их в воздух. Листы разлетелись, как белые птицы.
— СМОТРИТЕ! — орал Семён, тыча пальцем в лежащие на полу документы. — Смотрите, куда уходят деньги вашей «кормилицы»! Алкомаркет, бар «Синий Утес», перевод Алле, еще перевод Алле! Пятьдесят тысяч, сто тысяч! Алла, ты у нас теперь инвестор? Или просто сосешь деньги из сестры, пока она в невменяемом состоянии?!
Алла побледнела, её хищное лицо вытянулось.
— Это... это долг... она занимала... — пролепетала свояченица.
— ЛОЖЬ! — Семён захохотал, и этот смех был страшнее угроз. — Я видел переписку. «Риммусик, дай на шмотки, муж не узнает, а мы потом скажем, что потеряли». Ты, тварь, пользуешься тем, что у неё мозги спиртом пропитаны!
Римма стояла, прижав бутылку к груди, её рот беззвучно открывался и закрывался. Она никогда не видела мужа таким. Она ожидала упреков, нытья, но не этого вулкана.
— Семён, прекрати истерику, — попытался вернуть контроль тесть, но его голос потерял уверенность.
— Я НЕ ПРЕКРАЩУ! — Семён подошел к Римме вплотную. — Ты думаешь, я буду терпеть? Думаешь, я буду смотреть, как ты ссышь под себя по ночам, а утром строишь из себя королеву флористики? ХВАТИТ. Я подал на развод.
В комнате повисла та самая тишина, которая бывает перед взрывом. Но взорвалась Римма.
— Развод? Ах ты скотина! Ты хочешь отобрать у меня всё! Папа, он хочет выгнать меня на улицу!
— Никто тебя не выгонит, дочка, — Геннадий вышел вперед, закрывая собой Римму. — Мы его самого вышвырнем. Этот клоповник записан на тебя!
Семён вдруг успокоился. Его лицо стало маской абсолютного презрения. Истерика схлынула, уступив место ледяному расчету, который он прятал за гневом.
— На тебя? — тихо переспросил он. — Ты уверена?
Часть 4. Бумажная гильотина
На следующий день Семёна дома не было. Он ночевал у матери. Римма, подстрекаемая Аллой и отцом, решила действовать. Алкоголь всё ещё бродил в крови, нашептывая ей, что она всемогуща.
— Надо переписать долю на Аллу, — жужжал Геннадий, разливая коньяк по рюмкам на кухне. — Временно. Чтобы этот упырь при разводе не смог претендовать на половину. Мы оформим дарственную, а как только суд пройдет — вернем обратно.
— Правильно, — кивала Алла, блестя глазами. — Римма, я сестра, я не предам. А Семён — он жулик. Ты видела, как он орал? Псих! Опасный тип.
Римма, мучимая похмельем и обидой, кивала. Ей казалось, что это гениальный план. Ей казалось, что так она накажет мужа, заставит его ползать в ногах.
Они вызвали нотариуса на дом. Знакомого Геннадия, такого же скользкого типа. Римма подписывала документы, почти не читая. Буквы расплывались, голова болела. Главным было чувство мести. «Вот тебе, Семён! Получишь дырку от бублика!».
Вечером Семён вернулся. Он вошел в квартиру, где царил праздник победителей. На столе стояли закуски, пустые бутылки.
— А, явился! — пьяно рассмеялась Римма. — Собирай манатки, дорогой! Квартира теперь не наша общая. Квартира теперь Аллочкина! Подарила я её! Так что ты здесь никто!
Семён посмотрел на неё, на Аллу, сидящую с видом триумфатора, на ухмыляющегося тестя. И вдруг улыбнулся. Спокойно, даже как-то светло.
— Ты подарила свою долю Алле? — уточнил он.
— Да! И мою, и ту, что мы якобы вместе платили! Всё теперь её! А ты пойдешь жить к мамочке! Вон отсюда! УБИРАЙСЯ! — визжала Римма.
— Хорошо, — сказал Семён. — Я уйду.
Он прошел в кабинет, спокойно собрал свои инструменты в старый кожаный саквояж. Взял ноутбук. Вернулся в коридор, где уже стояла улюлюкающая родня жены.
— Есть только один нюанс, — сказал Семён, надевая пальто. — Римма, ты ведь вчера на работе была? Ах да, ты взяла отгул за свой счет.
— Не твое дело! — рявкнула она.
— Моё. Потому что сегодня утром мне звонил твой директор. Помнишь тот заказ на оформление свадьбы дочери мэра? Редкие орхидеи, спецдоставка из Голландии?
Римма напряглась. Сквозь винные пары пробилась тревога.
— Ну и что?
— Ты забыла выключить систему климат-контроля в оранжерее перед уходом в запой три дня назад. Или выставила не ту температуру. Все цветы погибли. Ущерб — четыре миллиона рублей. Директор в бешенстве. Он хотел подать на тебя в суд, но я убедил его этого не делать. Пока.
— Ты врёшь! — взвизгнула Алла.
— Нет, — Семён достал телефон и включил громкую связь. Голос директора звучал сухо и зло: «Семён, передай своей жене, что она уволена с волчьим билетом. И если она не возместит ущерб в течение месяца, я пущу в ход векселя».
— Какие векселя? — прошептал Геннадий.
— Те самые, которые Римма подписывала, беря корпоративные кредиты на «материалы», которые вы с ней пропивали, — Семён спрятал телефон. — А теперь самое интересное. Римма, ты переписала квартиру на Аллу? Отлично. Значит, у тебя нет имущества, которое могут арестовать приставы за долги перед фирмой. Но есть нюанс. Ты ведь в брачном договоре, который мы подписывали пять лет назад (а ты тогда тоже была нетрезвая и не читала), указала, что несешь полную материальную ответственность по своим профессиональным рискам.
Семён открыл дверь.
— Я умываю руки. Разбирайтесь с долгами сами. Алла, поздравляю с квартирой. Надеюсь, тебе хватит денег оплатить иски твоей сестры, ведь ты теперь, как новый собственник, приняла на себя и часть обременений, если докажут, что сделка была мнимой для ухода от долгов. А докажут это быстро — я помогу.
Он вышел, хлопнув дверью. Щелчок замка прозвучал как выстрел.
Часть 5. Нулевая координата
Прошёл месяц.
Семён сидел на кухне у матери, попивая чай с чабрецом. В квартире пахло сдобой и чистотой. Лариса Андреевна раскладывала пасьянс.
Телефон Семёна завибрировал. Знакомый номер. Алла.
Он сбросил.
Следом пришло сообщение: «Семён, умоляю, помоги! Она сошла с ума! Она жжет вещи! Папа с инсультом в больнице! Директор требует деньги, они хотят описать моё имущество тоже! Мы вернем тебе всё, только поговори с ними!»
Семён удалил сообщение.
Финал этой истории он знал и так.
Алла, получив квартиру, действительно попыталась выставить сестру, когда узнала о долгах. Жадность победила родственные чувства мгновенно. Как только запахло жареным, Алла заявила, что не собирается платить за «косяки алкоголички» и попыталась продать жилье. Но Семён, как и обещал, передал юристам компании данные о сделке. Квартиру арестовали как актив, выведенный должником.
Римма осталась ни с чем. Без работы — слухи в их узкой сфере распространяются мгновенно, и «флориста-убийцу цветов» никто не брал даже подметать полы. Без квартиры — Алла не пускала её на порог, боясь, что присутствие сестры усугубит её собственное положение. Без отца — Геннадий Валерьевич, осознав масштаб финансовой катастрофы и крах своих интриг, слёг с тяжелейшим гипертоническим кризом.
Римма пришла к дому Семёна через два дня. Осунувшаяся, с трясущимися руками.
Семён вышел к подъезду. Он не пустил её внутрь.
— Семён, — хрипела она, пытаясь схватить его за рукав. — Прости меня. Я всё поняла. Я брошу. Мы начнем заново. Я больна, мне нужна помощь!
Он смотрел на неё и не видел той женщины, которую когда-то любил. Перед ним стояло существо, состоящее из страха, перегара и эгоизма.
— Нет, — сказал он. — Ты не больна. Ты просто распущенна. Ты предала меня не тогда, когда начала пить. А тогда, когда с радостной ухмылкой подписывала бумаги, чтобы оставить меня на улице.
— Но мне некуда идти! Алла сменила замки!
— Попробуй сходить в бар «Синий Утес», — холодно посоветовал Семён. — Там тебя всегда понимали.
Он развернулся и пошел к подъезду.
— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! — заорала она ему в спину. — НЕНАВИЖУ!
Семён не оглянулся. Его ждал заказ — восстановление уникальной музыкальной шкатулки, которая играла мелодию только тогда, когда все шестеренки были идеально подогнаны друг к другу. В его жизни больше не было места для сломанных деталей, которые нельзя починить.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ