Часть 1. Анатомия сквозняка
Полина держала пипетку так, словно та была наполнена жидким динамитом. В воздухе лаборатории, переделанной из самой большой комнаты квартиры, висела густая смесь сандала и синтетического мускуса. Она работала над формулой «S-24» уже третий месяц — заказ для частной коллекции из Эмиратов. Это была не просто парфюмерия, это архитектура запаха.
Семён вошел не постучав. Он никогда не стучал. Для него двери в этом доме существовали лишь как декорация, которую он, по своему усмотрению, мог сдвигать.
— Вонь несусветная, — сказал он вместо приветствия.
Семён был антикварным брокером. Он торговал чужим прошлым — старинными манускриптами, картами, гравюрами. Его мир пах бумажной пылью и клеем, и он считал этот запах единственно благородным. Полина же, в его понимании, занималась «химической кулинарией».
— Это база для уда, — спокойно ответила Полина, не оборачиваясь. Она научилась говорить с ним, не меняя ритма дыхания. — Ты рано.
— У меня новости. Грандиозные.
Он прошел к единственному свободному стулу, смахнув с него стопку блоттеров. Полина поморщилась: каждый бумажный прямоугольник был пропитан эталонным образцом.
— Я договорился с Вадимом. Он берет «Атлас небес» семнадцатого века. Сделка века, Поль. Но есть нюанс. — Семён сделал паузу, которую он всегда использовал, когда собирался сообщить что-то, что требовало от окружающих жертв. — Мне нужны деньги на страховой депозит. Прямо сейчас.
Книги автора на ЛитРес
— Мы же обсуждали. Свободных средств нет. Все вложено в закупку сырья. Ты знаешь, сколько стоит килограмм конкрета ириса?
Семён фыркнул, словно она пожаловалась на цену картошки.
— Твои пузырьки подождут. Это реальный бизнес, Полина. «Атлас» уйдет за цену трехкомнатной квартиры. Я прошу всего лишь закрыть депозит. Сними с накопительного.
— Это деньги на налоги. И на оплату аренды лаборатории в следующем квартале, если я решу переехать.
— ПЕРЕЕХАТЬ? — Семён изобразил искреннее удивление, хотя глаза его остались холодными льдинками. — Зачем переезжать? Тебе и здесь хорошо. Только проветривать надо чаще. Слушай, не будь эгоисткой. Я верну тебе все через неделю с процентами.
Он подошел к столу, взял в руки флакон из темного стекла, повертел его, словно оценивая дешевую безделушку.
— Ты не вернешь, — тихо сказала Полина. — Как не вернул за прошлый аукцион. Как «забыл» про деньги от продажи машины. Семён, я не банк.
— Опять ты начинаешь... — он с грохотом поставил флакон обратно. Стекло жалобно звякнуло. — Поддержки от тебя — ноль. Я кручусь, выбиваю сделки, общаюсь с людьми, которые решают судьбы рынков, а ты сидишь тут, нюхаешь свои пробирки и считаешь копейки. Жадность тебя погубит, дорогая. Жадность и мещанство.
— Это не жадность. Это бюджет.
— Бюджет... — передразнил он. — У тебя мышление лавочницы. А я мыслю масштабно. Завтра приедет Вадим подписывать предварительный договор. Приготовь ужин. Нормальный, а не эти твои салаты из травы. И убери отсюда этот химический завод. Вадим — аллергик.
— Это моя работа, Семён. Я не могу просто «убрать» лабораторию.
— МОЖЕШЬ! — рявкнул он. — Если уважаешь мужа. Если хочешь жить в достатке. Завтра здесь должно быть чисто и пахнуть выпечкой, а не дохлым бобром. И деньги переведи до вечера. Иначе я буду выглядеть идиотом, у которого нет оборотных средств.
Он вышел, оставив дверь широко распахнутой. Сквозняк подхватил разбросанные блоттеры, и они закружились по полу, как осенние листья. Полина смотрела на пустой дверной проем. Внутри неё, где-то в районе солнечного сплетения, начал формироваться ком, плотный и горячий. Это было не обида. Обида — удел слабых. Это было осознание.
Часть 2. Фундамент из песка
Вечер следующего дня напоминал театральную постановку с плохой режиссурой. Семён пригласил не только Вадима, потенциального покупателя, но и своего брата Глеба с женой Жанной. Видимо, для создания массовки, демонстрирующей семейное благополучие.
Полина выполнила требование — она спрятала реактивы, убрала весы и дистилляторы. Квартира выглядела стерильно, словно из нее выкачали душу.
Вадим, грузный мужчина с лицом, напоминающим смятую подушку, жевал утку и рассуждал о падении нравов. Семён подливал ему вино, смеялся над каждой несмешной шуткой и время от времени бросал на Полину взгляды, в которых читалось: «Не испорти всё».
— А ваша супруга... чем занимается? — лениво спросил Вадим, указывая вилкой в сторону Полины.
— Полина? — Семён рассмеялся, слишком громко, слишком фальшиво. — О, она у нас фея домашнего очага. Смешивает всякие травки, масла. Хобби такое. Знаете, женщинам нужно чем-то занимать руки, чтобы не пилили мужей.
Жанна хихикнула, прикрыв рот салфеткой. Глеб уткнулся в тарелку, ему было явно неловко.
— Я парфюмер, — четко произнесла Полина. — Разрабатываю ольфакторные профили для брендов и частных клиентов.
— Ну, я и говорю, — перебил Семён, отмахнувшись. — Духи. Цветочки. Мило, но денег не приносит, зато вони — на весь квартал. Был бы я попроще, давно бы выгнал её с этими склянками на балкон.
Вадим усмехнулся.
— Женские забавы. Моя тоже вяжет каких-то кукол. Дом завален шерстью. Но что поделать, мы в ответе за тех, кого приручили, верно?
Семён поднял бокал.
— Золотые слова! За терпение мужчин!
Полина почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Дело было не в словах. Дело было в том, как легко, с какой будничной наглостью муж стирал её личность, превращая профессионала с десятилетним стажем в скучающую домохозяйку с причудами. И всё это — ради того, чтобы ублажить покупателя.
— Кстати, о сделке, — Семён наклонился к Вадиму. — Депозит я внес. Квартира, конечно, не дворец, но как гарант моей платежеспособности вполне подходит.
Полина замерла. Вилка в её руке звякнула о фарфор.
— Какой гарант? — тихо спросила она.
Семён метнул на неё взгляд, полный злости.
— Не сейчас, дорогая. Мы говорим о делах.
— Нет, сейчас, — голос Полины не дрожал, но в нём появилось что-то металлическое. — Что значит «квартира как гарант»?
— Ну вы даете, молодежь, — прогудел Вадим. — Семён сказал, что выставил недвижимость в залог под наш договор. Чтобы я не волновался за сохранность «Атласа», пока идет транзакция.
В комнате повисла тишина, тяжелая, как могильная плита. Глеб перестал жевать.
— Это формальность, — процедил Семён, не сводя глаз с жены. В его зрачках плескался страх, смешанный с угрозой. — Просто бумага.
— Ты заложил МОЮ квартиру? — переспросила Полина. Эта квартира досталась ей от бабушки еще до брака. Семён не имел к ней никакого отношения. Юридически.
— НАШУ, — с нажимом произнес Семён. — Мы семья. И хватит устраивать сцены при гостях. Принеси десерт. БЫСТРО.
Полина медленно встала. Она посмотрела на мужа, на его потное лицо, на сальный блеск губ. На Жанну, которая с любопытством ждала скандала. На Вадима, которому было плевать на их жизни, лишь бы получить свой «Атлас».
— Конечно, — сказала она. — Сейчас будет десерт.
Она вышла на кухню.
Часть 3. Инвентаризация иллюзий
На кухне Полина не стала резать торт. Она подошла к окну и глубоко вдохнула. Ей нужно было всего две минуты. Она достала телефон и открыла банковское приложение. Пусто. Накопительный счет обнулен. Он взломал её пароль? Нет, она сама, дура, когда-то дала ему доступ «на экстренный случай». Он перевел всё час назад.
Затем она зашла на сайт Росреестра через госуслуги. Запроса на обременение не было. Значит, он соврал Вадиму. Или... она открыла папку с документами, которая лежала в ящике стола. Генеральная доверенность. Семён уговорил её подписать три года назад, когда она лежала в больнице с пневмонией и не могла сама заниматься бумагами по оформлению налоговых вычетов. Срок действия — пять лет.
Он мог сделать всё что угодно. Продать, заложить, подарить.
Полина закрыла глаза. Перед мысленным взором всплыли последние пять лет. Не любовь, нет. Паразитизм. Семён, который «временно» не работал. Семён, который просил «инвестиции». Семён, который критиковал её одежду, друзей, работу, называл её серой мышью, которой повезло с таким видным мужчиной.
«Он меня не боится, — подумала она. — Он считает меня функцией. Удобным, бессловесным механизмом по выдаче денег и комфорта. Он уверен, что я поплачу в ванной и выйду с тортом».
Страх исчез. На его место пришла холодная, кристальная ясность. Такая бывает, когда создаешь сложный аромат: одна лишняя капля — и шедевр превратится в отраву. Сейчас требовалось добавить именно яд.
Она вернулась в комнату. В руках у неё ничего не было. Ни торта, ни чая.
— А где сладкое? — недоуменно спросил Вадим.
— Семён, — сказала Полина. Её голос звучал странно, низко, с вибрирующими нотами, которых муж никогда раньше не слышал. — Ты украл мои деньги.
— Что? — Семён поперхнулся вином. — Ты с ума сошла? Какие кражи? Это внутренние переводы!
— ТЫ УКРАЛ МОИ ДЕНЬГИ! — закричала она так внезапно, что Жанна подпрыгнула на стуле.
Это был не истеричный визг. Это был рык раненого зверя, переходящий в атаку. Полина схватила со стола тяжелую вазу с фруктами и с размаху ударила ею об пол. Фарфор разлетелся с оглушительным треском, яблоки и груши покатились под ноги гостям.
— Ты думал, я буду молчать? Думал, я проглочу? — Она шагнула к нему. Лицо её было белым, глаза горели сухим, страшным огнем. — Ты ничтожество, Семён. Паразит! И ВОР!
— Успокойся... — Семён вскочил, выставив перед собой руки. — Вадим, извините, у неё бывают приступы... Сатурн в Козероге, магнитные бури...
— ЗАТКНИСЬ! — Полина схватила бутылку дорогого красного вина. — Ты врал про сделки! Ты врал про долги! Ты живешь за мой счет и смеешь называть мою работу хобби?!
Она швырнула бутылку. Не в него, а в стену рядом с головой Вадима. Брызги вина, похожие на кровь, расплескались по дорогим обоям, которые Семён клеил месяц назад для «статуса».
— Ты больная! — взвизгнул Семён. — Глеб, помоги её скрутить!
Но Глеб вжался в стул. Вадим медленно поднялся, вытирая салфеткой пятно с пиджака.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал покупатель. — Семён Аркадьевич, с такими семейными обстоятельствами дела не ведутся. И залог ваш... сомнительный.
— Вадим, стойте! Это недоразумение! — Семён кинулся к гостю, но Полина преградила путь.
Она смеялась. Это был жуткий смех.
— Какой залог, Вадим? — крикнула она, глядя покупателю в глаза. — Он банкрот! У него ничего нет! Квартира моя! Машина в кредите на моё имя! Он даже костюм этот купил с моей карты! Он пустышка!
Семён замахнулся на неё. Его лицо перекосило от злобы.
— Я тебя прибью, тварь...
Полина не отшатнулась. Она резко, хищно подалась вперед, вплотную к его лицу.
— Давай, — прошипела она. — Ударь. И я вызову полицию. У меня камеры в лаборатории пишут звук. Ты сядешь, Сёма. И там, в камере, расскажешь зэкам про свои высокие материи.
Семён застыл. Его рука повисла в воздухе. Он никогда не видел её такой. Он ожидал слез, мольбы, жалкого лепета. Но перед ним стояла фурия, готовая сжечь всё дотла. Холодный расчет в её глазах пугал его больше, чем крики. Она не просто истерила. Она уничтожала его репутацию. Осознанно.
Вадим быстро вышел в прихожую. За ним, семеня, поспешили Глеб и Жанна.
Хлопнула входная дверь.
Часть 4. Термическая обработка
В квартире стало тихо. Лишь капало вино со стены на паркет. Семён стоял посреди разгрома, тяжело дыша. Он медленно приходил в себя, и страх сменялся злобой.
— Ты все испортила, — прорычал он. — Ты хоть понимаешь, сколько я потерял? Ты мне теперь жизнью обязана.
— Убирайся, — сказала Полина. Она уже не кричала. Она подошла к столу, взяла бокал с водой и залпом выпила.
— Что? — он не поверил своим ушам. — Это мой дом.
— НЕТ. — Она повернулась к нему. — Это мой дом. По документам. И доверенность твою я аннулировала сегодня утром. У нотариуса. Знала к чему ты ведёшь. А заодно подала на развод. Уведомление придет тебе на госуслуги. Вон.
Семён рассмеялся. Нервно, дергано.
— Куда я пойду на ночь глядя? Не смеши. Завтра поговорим. Уберешь тут всё...
Полина подошла к комоду, где лежали её инструменты. Она достала скальпель. Маленький, острый, сверкающий стальной инструмент, которым она вскрывала упаковки с ценными смолами.
— Я считаю до трех, — спокойно произнесла она. — Один.
Семён попятился. В её руках скальпель не выглядел рабочим инструментом.
— Ты не посмеешь. Ты слабачка.
— Два. — Она сделала шаг вперед. — Я сожгу твою коллекцию гравюр, Семён. Прямо сейчас. В ванной.
Глаза Семёна расширились. Гравюры были единственным, что у него реально было ценного.
— Ты не тронешь...
— ТРИ! — она резко развернулась и пошла в сторону кабинета, где он хранил свои папки.
— СТОЙ! Дура! Ненормальная! — Семён бросился наперерез, хватая свою сумку. — Я уйду! Я уйду, слышишь? Ты без меня никто! Ноль!
Он лихорадочно запихивал в карманы телефон, ключи от машины (которую, как он помнил, платила она).
— Ключи оставь, — сказала Полина, остановившись в дверях кабинета. — Машина оформлена на меня. Заберешь, подам в угон через минуту.
Семён зарычал, вышвырнул ключи.
— Подавись! Я найду адвокатов! Я тебя раздену до нитки, останешься голой!
Он выскочил из квартиры, как пробка из бутылки шампанского. Дверь захлопнулась. Полина накинула цепочку, потом повернула оба замка.
Её не трясло. Наоборот, впервые за годы тело было легким, словно она сбросила с плеч мешок с сырым песком. Она посмотрела на пятно вина на стене. «Надо бы переклеить, — подумала она. — В светло-серый».
Часть 5. Эссенция правды
Прошла неделя. Семён жил у друзей, бомбардируя Полину сообщениями, в которых угрозы чередовались с мольбами о прощении. Он писал, что она «не так поняла», что он «заботился о будущем». Полина не отвечала.
Развязка наступила неожиданно в пятницу.
Семён явился в галерею «Артефакт», где должен был выставлять остатки своей коллекции на комиссию. Ему нужны были деньги — ночлег и еда стоили дорого, а гордость не позволяла устроиться на обычную работу.
Он вошел в кабинет директора, Павла Игнатьевича, своего давнего знакомого.
— Семён! — Павел Игнатьевич приветливо улыбнулся, но руки не подал. — Рад видеть. Принес гравюры?
— Да, Паш. «Виды Петербурга», первый оттиск. Раритет. Мне нужен кэш срочно, отдам с дисконтом.
Директор вздохнул и поправил очки.
— Боюсь, я не могу принять у тебя этот лот. И любой другой.
— Почему? — Семён опешил. — Мы же друзья.
— Дружба дружбой, а репутация дороже. Тут такое дело... Пришло официальное письмо. От владельца прав на экспертизу.
— Какую экспертизу? О чем ты?
Павел Игнатьевич протянул ему лист бумаги.
— Твоя жена, Полина Сергеевна. Оказывается, она не просто «цветочки нюхает». Она сертифицированный эксперт-химик по реставрационным материалам. И она предоставила заключение, что твоя коллекция «Видов Петербурга» подвергалась химической чистке с использованием запрещенных реактивов, которые разрушают структуру бумаги за пять лет.
Семён побледнел.
— Это бред... Она врет!
— Она приложила результаты спектрального анализа, Семён. Сделанные в её лаборатории. Той самой, которую ты, как говорят, использовал как склад. — Директор жестко посмотрел на него. — Ты продавал людям «бомбы замедленного действия». Бумага рассыплется в прах через год-два. Если это всплывет на рынке — это конец. Я не могу рисковать.
— Она это подстроила! Она специально обработала их! — заорал Семён.
— Или ты небрежно хранил их рядом с её реактивами, — пожал плечами Павел. — В любом случае, лот токсичен. И ты теперь тоже. В городе слухи распространяются быстро. Слышал, ты пытался заложить чужую квартиру? Вадим всем рассказал.
Семён вышел на улицу. Шел мелкий снег. Он стоял на тротуаре, прижимая к груди папку с гравюрами, которые теперь стоили меньше, чем бумага, на которой были напечатаны.
Телефон пискнул. Уведомление из банка.
«Оплата задолженности по кредитной карте произведена. Внимание: лимит аннулирован по инициативе основного держателя».
Полина закрыла ему доступ и к тем крохам, что он считал своими.
Он вспомнил её глаза в тот вечер. Не заплаканные, не жалкие. А злые и ясные. Она не просто выгнала его. Она просчитала каждый его шаг. Она знала, что он пойдет продавать гравюры. Она знала, что он будет пытаться снять деньги.
Он достал телефон, хотел позвонить, наорать, угрожать. Но палец замер над кнопкой вызова. Он вспомнил скальпель. И понял, что боится. Боится этой тихой женщины, которая годами терпела его унижения, чтобы в один миг превратить его жизнь в руины с точностью аптекаря.
Семён сунул телефон в карман и побрел к метро. Впервые за много лет он был абсолютно, кристально свободен. От денег, от жилья, от репутации и от иллюзии собственного величия.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ