В начале девяностых годов молочные ряды на киевских рынках - это было особое явление. Дорого по цене, по-деревенски на вид, вроде бы натурально по качеству. Зачастую платежеспособных покупателей меньше, чем продавцов. И продавцы были весьма колоритны. Да-да, это был тот самый Киев, который мы так любили. Более тридцати лет назад. А кажется, целая вечность прошла.
Вернемся к рынку. Импровизированные рынки были практически у каждой станции метро. А вот таких, фундаментальных, с навесами, стеклянными витринами-холодильниками, было совсем немного. Рынок, о котором пойдет речь, - из больших, оборудованных, элитных. Только оборудование занимали, в основном, мясники. А молочники обходились в лучшем случае термосумками. Летом все равно надо быстро распродаться, пока не скисло.
И вот во всем этом продуктовом изобилии в молочном ряду торговали женщин двадцать и один дедок. И царствовала там Катерина Григорьевна, которую на украинский манер звали просто Грыгоривна. Но мы расскажем эту историю все же по-русски.
Григорьевна - дама лет пятидесяти, внушительных размеров, и в рост, и вширь. Килограммов эдак за сто двадцать. Лицо румяное, глаза быстрые, колючие. Серьги золотые, массивные. Белая накрахмаленная косынка повязана сзади. Передник кипенно-белого цвета. И такие же нарукавники. Перед ней - разлитая по банкам домашняя сметана, творог и домашний сыр, весы, молоко в трехлитровых банках.
В рядах стоят продавцы - локоть к локтю. Плотненько стоят. А у Григорьевны слева - пустое место для еще одного продавца, и справа - тоже. Не терпит никого рядом с собой Катерина Григорьевна. Пусть попробует только стать! Не только наорать может, но и неслабым кулаком приложить.
В молочном ряду витал ядовитый дух конкуренции, зависти, ненависти к таким же продавцам. Редко, когда соседствующие женщины поддерживали нормальные человеческие отношения. Григорьевна, как и большинство, были перекупщиками, продавали чужое. А вот дедок и еще трое или четверо - свое.
В самом конце ряда, где кончался прилавок, и куда редко доходили покупатели, пару раз в неделю на ящиках сухенькая старушка продавала козье молоко. Только молоко и простоквашу. Она тихонько становилась часов в шесть утра и уходила в десять. Звали ее Елена Осиповна, бывшая учительница, лет семидесяти пяти. Банки ей помогал доставить рыжий парень лет двадцати. Он же ящики подтащил как надо.
На нее поначалу смотрели снисходительно, мол, куда лезешь, старая? А понаблюдали и рассвирепели. У Елены Осиповны были свои покупатели. Они приезжали, судя по всему, специально к ней.
Раздраконила всех такая ситуация. Однажды в выходной день, часов в одиннадцать, послышался звонкий детский голосок:
- Баба Лена!
К Елене Осиповне со всех ног бежала хорошенькая круглолицая девочка в розовом пальто и красном вязаном берете. Она обхватила ее ноги и защебетала:
- Баба Леночка! Я со-ску-чи-лась! Как там Зорька с Ночкой? Я им бантики приготовила, повяжу для красоты!
Следом за девочкой шла ее красивая мама - в дорогом пальто, с фирменной сумкой, с бриллиантовым блеском в ушах.
Она тоже приобняла Елену Осиповну и сказала:
- Я вам так благодарна! У Алиночки сыпь уже совсем прошла. И иммунитет укрепился. Все дети гриппом болели, а мы нет. Как хорошо, что есть у вас такое лечебное молоко! Алиночка ждёт лета, всё ваших козочек вспоминает. Давайте заберём весь ваш товар.
Мамочка обернулась назад, кому-то махнула рукой. Сразу подошел крепкий молодой мужчина с сумкой и загрузил в нее литров двенадцать молока и простокваши. И покупательница дала Елене Осиповне зеленую бумажку. Весь молочный ряд вздохнул завистливо. Доллары тогда были главной валютой, не теряющей в цене.
Мамочка с веселой дочерью ушли, а к Елене Осиповне подошла сама Григорьевна и свистящим шепотом сказала:
- Только попробуй еще раз появиться, я тебе, аферистка старая, все кости переломаю! Не надо нам таких ушлых. Молоко, говорит, у нее лечебное! А у нас что, ядовитое?! Иди и не возвращайся!
Казалось бы, не стоит пожилому человеку в этот гадючник возвращаться. Да вот только не учла Григорьевна одного - непроста старушка, ох, непроста.
Через три дня Елена Осиповна так же стояла на своем месте, но с книгой в руках. Она читала книгу и время от времени крестилась. «Молитвенник», - зашептали продавцы.
В тот день Григорьевна немного припозднилась, а когда прибыла, увидела, что Елена Осиповна читает и крестится, и все окружающие смотрят на нее с опаской и уважением. Григорьевна этого допустить никак не могла.
Она уже сделала пару шагов в сторону Елены Осиповны, как перед ней появился директор рынка мрачный азербайджанец по имени Омар. Он осматривал свои владения. С ним были три сотрудника и один никому не известный старик с кавказской внешностью.
Старик окинул взглядом молочников и степенно двинулся к Елене Осиповне. Та отложила книгу. Между ними состоялся весьма любопытный разговор.
- Здравствуйте. Козочки у вас свои?
- Здравствуйте. Да. Хотите попробовать молочка?
- С удовольствием.
Елена Осиповна налила молока в прозрачную кружку. Старик выпил все и сказал:
- Хорошее молоко, честное.
- А почему честное?
- Кормишь правильно. И Бога боишься, да?
- Да, - кивнула головой Елена Осиповна.
- Мурад, - представился дед. Елена тоже представилась.
Он кивнул на директора рынка: - Сын у меня тут руководит. Не обижает?
- Нет, - улыбнулась Елена Осиповна. - Хороший он у вас, вежливый. Просто работа сложная. Люди тут разные…
- Да, - вздохнул старик. - Мало, кто Бога боится. Врут, обвешивают, воруют, гадость продают. Я, как и ты, Бога боюсь. Ты в храм ходишь, а я в мечеть. Но мы с тобой ближе друг к другу, чем я со своим земляком, что ворует. Ты, мать, молись. В таком месте, где только деньги, нужны верующие люди. Рядом с тобой у других совесть будет просыпаться.
- Спасибо. Давайте я вас молочком угощу.
Елена Осиповна протянула Мураду литровую банку молока.
Он покачал головой и положил солидную купюру:
- Не привык я хороших людей объедать. Вполне могу заплатить. Молись, мать. А если кто-то будет обижать, найди меня. Ты сына моего спроси.
И тогда Мурад оглядел придирчиво весь молочный ряд и уперся взглядом в Катерину Григорьевну. Она продолжала о чем-то говорить с Омаром. Мурад скривился и отрицательно покачал головой.
Елена Осиповна поблагодарила Господа за такую встречу. Она совсем не ожидала, что на молитву ее первым отзовется мусульманин. Она снова открыла молитвослов и продолжила.
А у Григорьевны было отвратительное настроение. Мало того, что эта «козья мамашка», как она назвала Елену Осиповну, посмела ослушаться и «приперлась опять со своими банками». Так теперь ей отец директора рынка покровительствует. За что, интересно? Что молоко лечебное?
Григорьевна терпела две недели, а потом пошла в атаку. Подговорила хулиганистых подростков. Они прямо рядом с Еленой Осиповной драку затеяли. Разбили ее банки. Ее чуть не свалили. А потом оказалось, что один осколок банки вошел Елене Осиповне в ногу. Ее забрала скорая.
Григорьевна на такое не рассчитывала. Вроде радоваться надо, мол, избавилась от конкурентки, а что-то не давало радоваться, какая-то тоска нападала.
И тут конец рабочего дня. Уже водитель приехал. Остатки молока слила Григорьевна в банку. Стакана до трех литров не хватало. А тут бежит молодая женщина:
- Мне бы молока, домашнего, парного!
- Последняя банка свежайшего молока. Утром доили. Берете? А то закрываемся! - спросила с напором Григорьевна, а сама под прилавком быстро стакан сырой воды в банку ливанула.
- Да, беру, - сказала женщина, протянула деньги и добавила: - Сыночек молочка просит. Сейчас в больнице его попою.
Она взяла банку и пошла к выходу. А Катерина Григорьевна помедлила минуту, и словно бездна разверзлась перед ней. Она кинулась со всех ног следом:
- Дама! Подождите, я вам не ту банку дала!
Тут же она вернулась и схватила банку молока у Егоровны, что носила на продажу исключительно свое, домашнее молоко.
Уже на выходе Григорьевна обменялась банками с удивленной мамочкой. А свою банку она с размаху вылила на землю. Потом она шатаясь дошла до Егоровны, дала ей деньги и села на свое место в полной растерянности.
Катерину Григорьевну знобило, она зубами целую тарантеллу выбивала. Молочный ряд опустел. Водитель уже минут сорок ждал ее в машине. А Григорьевна дрожала и стучала зубами от того, что было ей очень-очень страшно.
Она совершенно точно знала, что Тот, Кто сотворил небо и землю, сейчас смотрит на нее с такой болью и печалью, что сердце человеческое вместить не может. И есть еще один важнейший момент. Он смотрит на нее с Креста - истерзанный, окровавленный, в очередной раз распятый человеческими грехами и пороками. И Он, Господь, жалеет ее, глупую жадную грешную бабу, которая забыла о вере предков, о собственной душе.
Вечером дома Катерина Григорьевна нашла маленькую икону Богородицы с Младенцем, поставила около кровати. А утром следующего дня, одеваясь, она обнаружила уплотнение в груди. Григорьевна не удивилась и абсолютно точно знала, что это рак. Она решила, что заслужила его.
Екатерина Григорьевна пошла в храм и в больницу, и прожила еще целых двадцать лет, но больше никогда не занималась торговлей. Она осознала, что это искушение ей не по силам. Ради страха Божия она была готова весь товар раздать бесплатно. И это совсем не торговля.
Однажды Екатерина Григорьевна встретила на улице Елену Осиповну. Это было 9 мая. Киев еще радовался нашей Победе. Елена Осиповна несла гвоздики, а на пиджаке ее были медали.
Григорьевна совсем не удивилась. Но подойти и попросить прощения постеснялась. Потом жалела. Прощение - это хорошо, просто необходимо. Иначе как жить?
Слава Богу за всё!
священник Игорь Сильченков.
🙏 Нуждаетесь в молитве? Пишите имена родных и близких – мы помолимся.
Передайте записки о здравии и упокоении в наш молитвенный чат:
📱 WhatsApp: https://chat.whatsapp.com/BabKq7JnrqE44bQNTz1H3S
📨 Telegram: https://t.me/zapiskivhram