Сразу говорю: это была не просто суббота. Это был ритуал. Дима всегда называл это «посиделками для укрепления связей», а по сути — показной, тошнотворной вечер, где Аня должна была сидеть, улыбаться и, желательно, молчать.
Они были у Игоря, Диминого партнера. Народ солидный, разговоры — про яхты, акции, и как там «этот дед» на работе всех построил. Аня сидела в углу стола, почти невидимая, и мысленно считала минуты до того, как можно будет сбежать. Димина мать, Людмила Семеновна, сидела рядом — как цербер, сканировала каждый Анин вздох.
— А я тут новость слышал! — Дима стукнул вилкой по бокалу, перетягивая внимание. — У нас Лиза (это их пятилетняя дочка) сегодня в саду...
Он начал рассказывать, как Лиза не хотела спать и заявила воспитательнице: «Я не усну! Я буду думать о том, что папа сказал — "если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней"!». Все за столом, включая Игоря, рассмеялись — милая детская цитата.
Аня почувствовала, что это ее шанс, что это ЕЕ история. Она наклонилась, желая уточнить, исправить Диму, потому что фраза на самом деле была из книги, которую они вместе читали:
— Дим, подожди! Не совсем так. Она сказала: «Я не могу изменить то, что вы меня заставляете спать, но могу изменить то, что я буду думать...» — Аня повернулась к гостям, пытаясь договорить: — Мы просто читали с ней про личные границы, про...
И вот тут Дима... Он не просто ее перебил. Он переехал ее, как тяжелый грузовик.
Он ждал, пока она наберет воздух, а потом, не глядя на нее, обращаясь исключительно к Игорю и к своему отцу, Дима громко и совершенно презрительно хохотнул.
— Ой, перестань, Ань! — Он махнул рукой, как от назойливой мухи. А потом, уже обращаясь к столу, с улыбкой, полной отвратительного превосходства: — Ну вы же ее знаете, она у нас всегда что-то «философское» пытается сказать. Боже, какие ты глупости несешь, Ань, не позорься! Не понимаешь ты нашего юмора, детка.
Ее будто водой ледяной окатили. Улыбка на лице Ани рассыпалась. Она почувствовала, как горит, КАК ГОРИТ! Не от стыда — от ярости.
Игорь, пытаясь разрядить обстановку, что-то промямлил. А Людмила Семеновна, мать-защитница, тут же подхватила, добивая невестку:
— Ну, Димочка, она же у нас девочка, ей простительно! Ты-то человек серьезный, а ей бы только сказки свои рассказывать. Ешь, Анечка, и не мешай мужчинам разговаривать.
Аня молчала. Она смотрела на Диму — ее любимый муж, который только что демонстративно вытер об нее ноги перед своими друзьями. Он сидел, довольный собой, победитель. Даже не заметил, как она сжалась. Он получил свою дозу внимания за ее счет.
И в этот момент, в этой жуткой тишине, Аня поняла одну вещь. Она не просто несет «глупости». Она для него — глупая. И так было всегда.
Она встала. Вся дрожала. Людмила Семеновна удивленно подняла бровь — как, осмеливается уйти, когда мужчина говорит?!
— Аня, ты куда? — спросил Дима, даже не оборачиваясь.
— На улицу, — голос Ани был тих, но жесток, как натянутая струна. — Мне что-то душно.
Она вышла из-за стола, чувствуя на себе все эти взгляды. Ее мутило от унижения.
Аня стояла на улице, и ее трясло. Но это была уже не дрожь от холода, а землетрясение внутри. Она достала телефон, вызвала такси и, пока ждала, набрала подругу, Лену, которая жила в соседнем районе.
— Лен, забери меня, — выдавила Аня.
— Что случилось? Ты плачешь? — тут же встревожилась подруга.
— Нет, — отрезала Аня. — Я злюсь. Меня Дима только что «глупостью» назвал. Перед всей своей элитой. Я не могу туда вернуться. Не могу.
— Еду, жди, — коротко ответила Лена, зная, что сейчас лучше не задавать вопросов.
Когда машина подъехала, Дима все еще не звонил. Конечно! Он же занят. Он царит, он блистает, а его жена должна просто постоять, остыть и вернуться. НЕТ!
Она написала ему одно сообщение: «Я уехала. Не жди меня сегодня. Не звони». И тут же отключила звук.
Аня приехала к Лене. И впервые за долгое время высказалась. Не плача, а чеканя слова, как монеты.
— Понимаешь, это же не впервые. Он всегда так! Когда я предлагаю что-то по работе — «ой, ну ты же не экономист». Когда говорю, как лучше с Лизой — «ты ж мать, а не педагог». Это его шуточки, Лен. Его способ сказать: «Твое мнение ничего не стоит. Ты — никто».
— А ты позволяешь, — Лена налила ей горячего чая. — Тебе надо было вскочить и крикнуть: «А ты, Дима, м.дак!»
— Я не могу опуститься до его уровня. Но я могу показать, что я больше не кукла, которую можно убирать на полку, когда она надоела.
А Дима позвонил через полчаса. Сначала один раз, потом второй. Аня игнорировала. Только когда он позвонил третий раз, она ответила.
— Аня, где ты?! Почему ты ведешь себя как ребенок?! Не позорь меня!
— Позорю? — Аня почувствовала, как ее голос становится ледяным. — Ты меня унизил перед всеми. Перед Игорем, перед своими родителями. Ты назвал мои мысли глупостью. И, знаешь что? Лиза, наша дочь, это слышала. Она сидела рядом! Ты думаешь, она не поняла, что папа маму затыкает?
На другом конце повисла пауза. Дима явно был ошарашен. Он ждал истерики, а получил аргумент.
— Ой, перестань драматизировать. Это была просто шутка!
— Для тебя — шутка. Для меня — граница. И ты ее только что снес. Ты оскорбил меня, и ты унизил меня в глазах нашего ребенка. И вот мой ультиматум, Димочка.
Аня сделала глубокий вдох. Лена сидела рядом, сжимая кулаки — «Давай, Аня, давай!»
— Я не вернусь сегодня. Завтра утром ты приедешь, и сделаешь две вещи. Первое: ты извинишься передо мной, публично, при Лене. И второе: ты отдельно извинишься перед Лизой за то, что говорил маме такие слова. Если ты не сделаешь этого, я беру Лизу и ухожу. Насовсем. Потому что я не хочу, чтобы моя дочь видела, как ее отец вытирает ноги о ее мать. Ты меня понял?!
Дима задохнулся.
— Ты с ума сошла?! Ставить мне условия?! Да ты кто такая?!
— Я — твоя жена, которая только что перестала быть дурой, которая терпит. Выбирай. Я жду тебя завтра утром. Или не жду вообще.
Она нажала отбой, не дав ему вставить ни слова. Кинула телефон на диван. Дышала тяжело. Все. Сказала. Мосты сожжены.
***
Дима приехал ровно в десять утра. Заспанный, в мятой рубашке, и абсолютно уверенный в своей победе. Он даже не думал извиняться. В его голове Аня уже «остыла» и ждет, когда он ее «простит» за эту глупую сцену.
— Ну что, наигралась в драму? — Он стоял в прихожей у Лены, держа в руках букет — показательный, дежурный набор красных роз. — Заканчивай этот цирк, нам ехать надо. С Лизой все в порядке. Я ей сказал, что мама просто... устала.
Аня вышла из комнаты. Она была в простом, но ярком джинсовом платье. Волосы аккуратно уложены. Она выглядела спокойной и страшно чужой.
— Ты выбрал? — спросила она.
— Я выбрал приехать и забрать тебя домой, — Дима улыбнулся своей отвратительной, снисходительной улыбкой. — Я не буду извиняться за шутки, Аня. У тебя просто... нет чувства юмора. А ребенка не смей втягивать!
Аня кивнула, как будто ожидала именно этих слов.
— Тогда ты не ждал вот этого, Дима.
И тут дверь из кухни открылась. На пороге стоял Игорь, тот самый партнер, перед которым Дима унижал Аню. Он был одет в дорогой спортивный костюм, с чашкой кофе в руке. Он выглядел спокойным и даже немного заинтересованным.
Дима остолбенел. Его челюсть отвисла.
— Игорь?! Какого... ты здесь делаешь?!
— Дима. Привет, — Игорь, кажется, наслаждался моментом. Он посмотрел на Аню, затем на ошарашенного Диму. — Мы тут с Аней обсуждали очень интересные вещи. Помнишь, ты вчера смеялся над ее «глупостями» и «рисовашками»?
Дима начал закипать, его лицо пошло пятнами.
— Это моя жена, Игорь! И это наши личные дела!
— Была твоя, — поправила Аня. — Дима, ты же помнишь, как ты вчера говорил, что я не разбираюсь в серьезных вещах? Так вот. Я вчера ночью позвонила Лене (а Лена у нас, кстати, корпоративный юрист), и мы свели воедино одну вещь. Ту самую, о которой ты мне запрещал говорить вслух, чтобы «не позориться». Помнишь, как ты не договорился с тем самым китайским поставщиком, и теперь у вас зависло оборудование?
Игорь прищурился. Это была та самая больная точка Диминого бизнеса, которую он скрывал даже от партнеров.
— Я несла глупости, Дима, когда пыталась объяснить, как это надо было правильно оформить. Но ты меня заткнул.
Игорь медленно поставил чашку на комод. Его взгляд стал холодным и оценивающим.
— Дима, ты мне ничего про зависшее оборудование не говорил. Ты сказал, что все чисто.
— Он соврал, Игорь, — спокойно продолжила Аня. — А вот мое знание английского и мои навыки в ведении реальной переписки (в отличие от твоих, Дима, «глупых» шаблонов), позволили Лене и мне за ночь составить рабочую схему выхода из этого кризиса. С минимальными потерями.
Аня кивнула Игорю.
— Игорь, ты же приехал, чтобы предложить мне сотрудничество, верно? В обход Димы? Потому что ты знаешь, кто на самом деле у вас в паре «несет глупости»?
Игорь развел руками, глядя на Диму, который буквально задыхался от ярости и унижения.
— Мне нужен кто-то, кто говорит правду и умеет мыслить. И кто не унижает свою команду. Я предлагаю Ане отдельный проект. Ты остаешься, Дима, но Аня теперь работает на меня. И это не шутка.
Аня подошла к Диме. Она взяла его букет и спокойно кинула его обратно в прихожую.
— Ты проиграл. Ты потерял уважение, ты потерял жену, и ты, возможно, потеряешь все, потому что решил, что ты умнее. Моя «глупость» стала моим трамплином, Дима. А твоя шутка стала твоим приговором. Я развожусь. И я требую полной опеки, потому что такой отец Лизе не нужен. Прощай.
Она повернулась к Игорю и улыбнулась. Настоящей, сильной улыбкой.
Дима стоял, совершенно разбитый. Все его шутки, его показное превосходство — рухнуло. Он больше не был ни хозяином положения, ни главным. Он был просто лузером, которого заткнула его «глупая» жена перед его же партнером.