Дарья Десса. Авторские рассказы
Жена-изменница
В этот вечер Пашка не ехал, а мчался домой. Буквально несся, словно угорелый, и сам не узнавал себя в зеркале заднего вида, в которое иногда бросал беглый, испуганный взгляд. Обычно аккуратный, педантичный, он сейчас был похож на человека, сорвавшегося с цепи, на того, в кого вселился бес скорости и отчаяния. Его старенькая, но всегда ухоженная «Мазда» ревела, словно раненый зверь, выжимая из себя последние силы. Стрелка спидометра замерла на отметке, которую Пашка никогда не позволял себе пересекать даже на пустой загородной трассе.
Ничто его не тормозило: ни двойная сплошная, которую он пересекал с вызывающим пренебрежением, ни светофоры, которые пролетал на красный, даже не притормаживая, ни всякие прочие запрещающие и предупреждающие знаки, которые в этот момент казались ему нелепыми декорациями к его личной жизни. Он плевать на них хотел. И просто облетал на своей машине, порой разгоняясь на черных ночных улицах до 120 километров в час. Город спал, и лишь редкие фонари выхватывали из темноты несущийся силуэт машины, превращая его в призрака, в сгусток нервов и адреналина.
В жизни так не носился! Да он вообще примерный парень: за пять лет вождения ни одного штрафа. Всегда предельно аккуратно, неспеша, с обязательным включением поворотника за двадцать метров до маневра. Его коллеги по работе, друзья, даже тёща – все знали Пашку как воплощение надежности и спокойствия. «Паша – это наш якорь», – любила говорить Леночка, его жена, с нежностью глядя на сосредоточенное лицо мужа. Но сейчас этот «якорь» был сорван с цепи и летел в бездну.
Если бы кто из знакомых увидел Пашку сейчас, решил бы, что в парня бес вселился. Ворот его дорогой, только что купленной рубашки был распахнут, открывая вспотевшую шею. Галстук, который он с таким трудом завязывал утром, болтался где-то на спине, словно змея, которую надо поскорее стряхнуть. Голова взъерошена, волосы дыбом, а лицо – пунцовое, с выступившими на лбу венами, – выражало смесь ярости, страха и невероятной, почти животной решимости.
Полчаса назад, сидя на скучном совещании, он получил сообщение. Не от Леночки, а от соседки, бабы Зины, которая всегда была начеку и знала о жизни всего подъезда больше, чем сами жильцы. Баба Зина, с её вечной подозрительностью и любовью к драме, прислала всего два слова: «Привела мужика». А следом – еще одно: «В пальто». Пашка не сразу понял. Он перечитал, и мир вокруг него рухнул. Леночка? Его Леночка?! Та, которая клялась в вечной любви, которая была его единственной, его светом в окне?!!
Он не стал звонить. Не стал писать. Просто вскочил, бросил начальнику что-то невнятное про «срочный семейный форс-мажор» и вылетел из офиса. В голове стучала одна мысль: «Успеть. Успеть застукать. Увидеть всё своими глазами». Это было не желание мести, а жажда правды, пусть и самой горькой. Пашка хотел, чтобы всё было прозрачно и не осталось сомнений, чтобы потом, в суде, он мог смотреть ей в глаза и знать, что не ошибся.
Каждый метр пути казался ему километром. Он проклинал пробки, которых не было, проклинал медлительность своей машины, хотя она летела на пределе. Пашка представлял себе эту сцену: Леночка, смущенная, испуганная, и этот «в пальто», который будет пытаться что-то нелепо объяснять. Внутри всё сжималось от боли и унижения. Пять лет брака, пять лет абсолютного доверия – и вот так, одним сообщением, всё превратилось в прах.
Когда до дома оставалось буквально три квартала, Пашка, вылетев из-за поворота, нарвался на наряд ГИБДД. Они стояли в засаде, притаившись за рекламным щитом, и, видимо, скучали. Но его «Мазда», пролетевшая мимо них на скорости, которая в два с лишним раза превышала разрешенную, мгновенно вывела их из спячки.
Их машина рванула за ним. Врубили полицейские сигналы – синие и красные огни заплясали в темноте, а громкий, настойчивый вой сирены разорвал ночную тишину. Пашка, который только что был одержим одной целью, вдруг осознал всю нелепость своего положения. Преследование? Сейчас? Когда до цели рукой подать? Он понял, что лучше погоню не устраивать. Это только отнимет драгоценные минуты, которые могут решить исход его личной драмы. Он плавно, чтобы не потерять управление, сбросил скорость и прижался к обочине.
Инспектор, высокий, широкоплечий мужчина в форме, подошел к машине. Его лицо было серьезным, даже суровым. Он наклонился к окну, которое Пашка опустил дрожащей рукой.
– Лейтенант Соколов, – представился он, – Ваши документы, пожалуйста.
Он встревоженно глядел на Пашку. Вид у водителя был, мягко говоря, неадекватный. Ворот распахнут, глаза дикие, лицо красное, как помидор. «Может, пьяный? – пронеслось в голове лейтенанта. – А может и наркоман. Сейчас достанет ствол да как жахнет...» Соколов инстинктивно положил руку на кобуру, готовясь к любому развитию событий.
Пашка, собрав остатки самообладания, постарался говорить максимально чётко и трезво. Он знал, что сейчас решается не только вопрос штрафа, но и его судьба.
– Простите, товарищ лейтенант, – сказал, и голос его, к его удивлению, прозвучал почти нормально, без истерических ноток. – Я знаю, что превысил скорость. Даже слишком превысил. Я готов понести наказание, но...
Он запнулся. Как объяснить? Как сказать этому суровому человеку в форме о своей личной трагедии? Но отступать было некуда.
– Но у меня есть уважительная причина, – продолжил Пашка, глядя прямо в глаза лейтенанту. – Мне соседка написала: жена домой привела любовника. Хочу застукать её на месте, чтобы потом развестись. Мне нужно успеть, пока он не ушел.
Лейтенант Соколов, который за годы службы повидал всякое – от пьяных дебошей до нелепых отговорок, – вдруг замер. Он посмотрел на Пашку, на его пунцовое лицо, на дикий блеск в глазах, и что-то в этой искренней, отчаянной исповеди заставило задуматься. Это не была отговорка. Это выглядело, как боль. Настоящая, мужская, которая заставила примерного водителя превратиться в гонщика.
Соколов задумался на несколько мгновений. В его голове промелькнули образы: собственная жена, дом, жизнь. Представил себя на месте этого парня, стало не по себе. Офицер вздохнул, взял водительские права Пашки, повертел их в руках, а затем, к полному изумлению Пашки, протянул обратно.
– Езжайте, – сказал лейтенант Соколов, и в его голосе не было ни грамма осуждения, только усталая, мужская солидарность. – И врежь обоим как следует. Чтобы запомнили. Чтобы у тебя были все основания для развода.
Пашка не мог поверить своим ушам. Почувствовал, как к горлу подкатывает ком.
– Спасибо, товарищ лейтенант, – прошептал он, хватая права.
Не стал ждать, пока инспектор отойдет. Втопил педаль газа в пол. «Мазда» взревела и снова понеслась по ночным улицам. Теперь уже не просто со скоростью, а с благословения закона. Три квартала пролетели за секунды. Пашка затормозил у своего подъезда, заглушил двигатель и выскочил. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Влетел по лестнице, ткнул ключом в панель домофона. Дверь поддалась. Лестница. Третий этаж. Он бежал, перепрыгивая через ступеньки, и в голове стучала одна мысль: «Сейчас. Сейчас я увижу».
Пашка остановился перед своей дверью. Замок. Ключ. Руки дрожали, но справился. Распахнул дверь, готовый к драме, к крикам, к потасовке.
– Лена! – рявкнул, врываясь в прихожую.
Свет горел. В квартире было тихо. Никакого «в пальто». Признаков борьбы или чужого присутствия тоже.
Из кухни вышла Леночка. Его Леночка. В своей любимой, у мужа заимствованной и растянутой футболке, с влажными волосами, видимо, только что из душа. Она выглядела смущённой и немного испуганной его внезапным появлением.
– Паша? Ты чего? – спросила она, округлив глаза. – Что случилось? Ты почему такой?
Парень стоял, тяжело дыша, и не мог произнести ни слова. Он смотрел на жену, и в глазах медленно гасла ярость, уступая место полному недоумению.
– Где он? – наконец выдавил он, оглядывая прихожую. – Где твой... любовник? Баба Зина написала...
Леночка вдруг расплылась в улыбке, которая была такой яркой и чистой, что мгновенно развеяла все подозрения. Она подошла к супругу, взяла за руку и повела в гостиную.
– Паша, ты совсем с ума сошел? Какой любовник? – она засмеялась, но тут же осеклась, увидев его абсолютно потерянное лицо. – А, баба Зина... Ну, конечно.
Леночка взяла со стола телефон и показала фотографию. На экране был тест. Обычный, аптечный, на беременность. На нём – две четкие, яркие полоски.
– Вот, – сказала она, и в голосе девушки зазвенела радость, – вот кто у меня «в пальто». Полчаса назад тебе отправила, но ты не увидел. Хотела сделать сюрприз, приготовить ужин, а ты...
Пашка смотрел на фотографию. Две полоски. Его мозг отказывался обрабатывать информацию. Любовник. ГИБДД. 120 километров в час. И… тест на беременность.
Медленно поднял глаза на Леночку. Она стояла перед ним, его единственная и неповторимая жена и светилась от счастья. Тут до него дошло. Баба Зина, вечная сплетница, увидела, как Леночка, готовя сюрприз, принесла из аптеки большой пакет, в котором, кроме теста, лежали витамины и, возможно, что-то еще, а выглядело так, словно девушка готовится встретить кого-то. Или, что еще вероятнее, просто увидела, как Леночка, чтобы купить тест, накинула Пашкино пальто, чтобы сбегать в аптеку за углом.
Парень почувствовал, как его отпускает. Ярость, страх, унижение – всё схлынуло, оставив после себя невероятную, всепоглощающую волну облегчения и нежности. Он понял, что всё это время мчался не к драме, а к своему счастью. Подхватил жену ее на руки. Нежно, но крепко, словно боялся, что исчезнет. Бросился целовать: губы, щеки, лоб, мокрые волосы.
– Леночка! Моя родная! – шептал, прижимая ее к себе. – Ты... ты беременна? Мы... мы ждали этого пять лет!
Она смеялась, обнимая его за шею.
– Да, Паша. Да! А ты почему так примчался? Что за вид?
Муж поставил ее на пол, но не отпустил. Обхватил лицо ладонями, глядя в счастливые глаза.
– Я думал, ты... – не смог договорить. – Решил, всё кончено. Летел, как сумасшедший, меня ГИБДД остановило, я им сказал, что еду ловить тебя с любовником, чтобы развестись!
Леночка прикрыла рот рукой, сдерживая смех.
– Ты сказал это инспектору?
– Да! А он... отдал мне права и сказал: «Езжай. И врежь обоим как следует».
Пашка опустился на колени, обнял жену снова, прижимаясь ухом к её животу, где уже зарождалась новая жизнь.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Больше всего на свете.
Он стоял в прихожей взъерошенный, с распахнутым воротом, с галстуком на спине, но абсолютно счастливый. Был готов к битве, а приехал к миру. Нацелился на развод и оказался на пороге новой жизни. И знал, что никогда в жизни не забудет этот вечер, когда мчался домой на скорости 120 километров в час, чтобы узнать самую главную новость в своей жизни.