Глава 2
С Лизой мы были молоды, бедны и безумно влюблены. Это была любовь-ураган, любовь-саморазрушение. Мы ссорились до хрипоты, мирились до рассвета, бросали друг в друга посуду и целовались среди ее осколков. Я был другим — вспыльчивым, ревнивым, эгоистичным.
Тот вечер я помню отрывками, как дурной сон. Гроза за окном. Ее слезы. Мой крик: «Уходи! И чтобы я тебя больше не видел!». Хлопнувшая дверь.
Она ушла. А через час раздался звонок из больницы. Лиза попала под машину. Скользкая дорога, невнимательный водитель... Смерть была мгновенной.
Врачи говорили, что, возможно, она не смотрела на дорогу. Возможно, она плакала.
Я не плакал на похоронах. Я онемел. Во мне что-то сломалось. Я был ее убийцей. Не напрямую, нет. Но это я выгнал ее ночью под дождь. Это мои слова заставили ее бежать, не глядя по сторонам.
С Мариной я познакомился через два года. Это была тихая гавань после шторма. В ней не было безумной страсти Лизы, зато была стабильность, тепло, доброта. Я схватился за нее, как утопающий за соломинку.
И я дал себе зарок. Я буду для нее идеальным. Я буду таким мужем, каким никогда не был для Лизы. Я искуплю свою вину, посвятив жизнь счастью другой женщины. Моя доброта, моя забота, мое бесконечное терпение — всё это было памятником Лизавете. Гигантским, невидимым надгробием, которое я носил на себе каждый день, каждый час.
Марина думала, что цветы я дарю потому, что люблю ее. А я дарил их, потому что ни разу не подарил цветов Лизе после нашей последней ссоры.
Она думала, что я тактилен и внимателен по натуре. А я был таким, потому что боялся снова причинить боль. Боялся своего гнева, своей разрушительной силы, которая, как мне казалось, дремала где-то глубоко внутри.
Я построил тюрьму из собственной добродетели и сам был и надзирателем, и заключенным.
Все пошло под откос в среду. Банальная среда.
Марина позвонила на работу, голос ее взволнован:
— Артем, ты не представляешь! Я сегодня в клининговой компании встречалась с новой директоршей, а она... она просто вылитая та девушка, с твоей старой фотографии! Та, что погибла... Как ее... Лиза?
Мир сузился до точки. Кровь отхлынула от лица. Я сидел, сжимая телефон, и не мог вымолвить ни слова.
— Артем? Ты меня слышишь?
— Слышу, — мой голос прозвучал хрипло и чужим. — Ошибка... у тебя. Не может быть.
— Да я сама в шоке! Черты один в один! Только имя другое — Алиса. И взгляд какой-то... жесткий. Мы с ней по работе контактировать будем. Нужно будет квартиру перед приездом мамы привести в порядок...
Она что-то еще говорила, но я уже не слушал. Во рту пересохло. Это была случайность. Галлюцинация. Игра природы. Не может быть.
Но щемящее, иррациональное чувство вины, которое я так тщательно хоронил все эти годы, поднялось из недр памяти живым и ядовитым.
Я нашел ее без труда. Сайт клининговой компании «Серебряный стандарт». Директор — Алиса Воронцова. Я увеличил фотографию. И сердце остановилось.
Лиза. Совершенно точно Лиза. Старше, в глазах — сталь и усталость, волосы убраны в строгий пучок. Но это была она. Моя Лиза. Которая не погибла.
Значит, та ночь, похороны, мое горе, мое искупление... всё это было фарсом? Грандиозной, чудовищной ошибкой?
Я позвонил в больницу, где она якобы умерла. Потребовал архив. После долгих препирательств девушка на том конце провода сообщила: «Лизавета Соколова, двадцать четыре года, была доставлена с политравмой. Ее опознали родственники. Ошибка исключена».
Родственники... У Лизы была лишь тетка, старая, полуслепая женщина. В шоке и горе она могла ошибиться. А я... я даже не пошел опознавать тело. Не смог. Мое малодушие обернулось семилетней ложью.
Выходило, я хороним заживо не себя, а ее. А она... просто жила. Жила все эти годы, пока я строил из себя святого в другом браке.