Часть 1. Традиции против здравого смысла
Идея отпраздновать четырехлетие Артёма без застолья родилась у Даны спонтанно. Ей до смерти надоели душные, заставленные салатами квартиры, где детям отводился угол с игрушками, пока взрослые методично уничтожали запасы еды и алкоголя, обсуждая политику и болезни. Ей хотелось воздуха, пространства и детского смеха, а не звона бокалов.
Олег поддержал жену мгновенно. Он работал инженером в крупной строительной фирме, уставал от шума и бесконечных совещаний, поэтому перспектива провести выходной в лесу, жаря сосиски на костре в кругу друзей с детьми, казалась ему раем.
— Только представь, — говорила Дана, складывая в корзину для пикника яркие салфетки. — Никакой готовки три дня подряд, никакой горы посуды. Аниматоры займут детей, мы просто будем дышать и общаться.
— Главное, чтобы погода не подвела, — усмехнулся Олег, проверяя прогноз в телефоне. — Вроде солнечно.
Проблемы начались там, где Дана, по старой привычке, ожидала поддержки, но подсознательно готовилась к удару. Звонок матери.
Галина Викторовна, женщина грузная, с вечно недовольным выражением на лице, которое она считала печатью житейской мудрости, выслушала приглашение дочери в гробовой тишине.
— На природу? — переспросила она, и в голосе зазвенели льдинки. — Это что, на травке сидеть, как бродяги?
— Мам, там оборудованная поляна. Беседки, мангал. Детям будет весело, — попыталась объяснить Дана. — Мы не хотим устраивать попойку. Это детский праздник.
— А взрослым что делать? — резко перебила мать. — Смотреть, как вы комаров кормите? А стол? Горячее? Салаты? Я, между прочим, новое платье купила. Куда я его надену? В лес?
— Мама, это день рождения Артёма. Ему четыре года. Ему не нужны салаты, ему нужны друзья и беготня.
В трубке послышалось фырканье. К разговору, судя по звукам, подключилась Лариса, старшая сестра Даны. Лариса жила с матерью, нигде толком не работала, считая себя «творческой натурой в поиске», и существовала в основном за счет пенсии Галины Викторовны и ежемесячных переводов Олега, которые предназначались теще «на лекарства».
— Данка, ты совсем одичала со своим Олегом? — раздался голос сестры. — Экономите, что ли? У мужа вроде должность нормальная, а вы гостей в кусты тащите. Позорище.
— Мы не экономим, мы меняем формат, — Дана почувствовала, как к лицу приливает жар. — Если вам важно только поесть и выпить, то…
— Не смей так разговаривать с матерью! — рявкнула Галина Викторовна. — Я тебя вырастила, ночей не спала, а ты меня куском хлеба попрекаешь? Если нет нормального человеческого стола, с закусками, с вином, как у людей принято, то ноги моей там не будет!
— Мам, ты серьезно? Ты не приедешь к внуку, потому что не будет оливье и водки?
— Раз стола нет, то и мне нечего делать на дне рождения внука! — заявила тёща (для Олега она была именно ею, но в этом конфликте выступала как карающая длань материнского эгоизма). — И Лариса не поедет. Нам это унижение не нужно.
Гудки в трубке показались Дане ударами молотка. Она опустила телефон, чувствуя, как радостное предвкушение праздника рассыпается в пыль, оставляя липкое чувство вины и обиды.
— Что, снова не угодили? — Олег вошел в кухню, неся пакет с одноразовой посудой.
— Они не приедут, — тихо сказала Дана. — Потому что мы не накрываем «поляну».
Олег нахмурился, его лицо стало жестким. Он знал эту семейку. Знал их аппетиты и вечное недовольство.
— Какого чёрта?! — вырвалось у него. — Это выбор Артёма, это наш выбор. Им важен повод выпить или внук?
— Видимо, первое, — Дана отвернулась к окну, пряча предательски задрожавшие губы. Ей было больно не от того, что они не придут, а от того, как легко они променяли её ребенка на еду.
Часть 2. Контрасты любви
Утро дня рождения выдалось ясным. Солнце заливало спальню мягким светом, но Дана проснулась с тяжелой головой. Вчерашний разговор сидел занозой. Однако стоило Артёму запрыгнуть на кровать с криком «Мне четыре!», как мрачные мысли отступили.
Они быстро собрались. Машина, загруженная мясом, овощами, соками и подарками, уже ждала.
На поляне их встретила Валентина Петровна, мать Олега. Она приехала раньше всех, на такси, хотя Олег предлагал её забрать. Эта женщина, маленькая, юркая, с живыми глазами и вечной легкой улыбкой, тащила огромную связку разноцветных шаров.
— Доброе утро, мои дорогие! — прокричала она, едва завидев внука. — Артёмка, лови!
Она не спрашивала про меню. Её не волновало отсутствие хрустальных бокалов. Валентина Петровна была одета в удобные джинсы и ветровку.
— Данка, ты чего такая смурная? — спросила она, помогая невестке расставлять бумажные тарелки с героями мультфильмов. — Случилось чего?
— Мама не приедет, — коротко ответила Дана, стараясь не смотреть свекрови в глаза. Стыдно было за свою родню. — Сказала, раз стола нет, делать ей тут нечего.
Валентина Петровна на секунду замерла с пучком салфеток в руке. Её брови поползли вверх, но она тут же взяла себя в руки.
— Да и пёс с ними, — махнула она рукой, хотя в голосе скользнуло осуждение. — Главное, что мы здесь. Праздник для кого? Для Тёмы. Вон он бегает, счастливый. А кто поесть хочет, пусть в столовую идет. Не бери в голову, деточка.
И праздник действительно удался. Дети, перепачканные травой и счастьем, носились за аниматором в костюме пирата. Взрослые, расслабленные, в простой одежде, жарили мясо, смеялись и играли в бадминтон. Никто не сидел с каменными лицами, никто не произносил тоскливых тостов «за здоровье» длиною в вечность. Легкость бытия царила над поляной.
Лишь один момент кольнул сердце Даны. Когда выносили торт, Артём огляделся и спросил:
— А где баба Галя? Она заблудилась?
Дана присела перед сыном, поправляя ему воротничок.
— Бабушка Галя немного приболела, малыш. Но она передавала тебе большой привет.
Олег, стоявший рядом, скрипнул зубами. Ему хотелось сказать правду, что бабушка Галя просто жадная и эгоистичная женщина, но портить психику ребенку он не стал.
— И тётя Лариса тоже заболела? — не унимался Артём.
— Да, они вместе, — кивнула Дана, чувствуя себя лгуньей.
Валентина Петровна в этот момент громко хлопнула хлопушкой, отвлекая внимание внука:
— А ну-ка, кто быстрее задует свечи?
Вечер закончился теплым закатом и сладкой усталостью. Никаких гор грязной посуды, никакой головной боли от духоты. Счастье было чистым, как лесной воздух.
Часть 3. Роковая ошибка
Дома, уложив уставшего, но довольного Артёма спать, Дана села на кухне с чашкой чая. В квартире было тихо. Олег принимал душ.
В ней боролись два чувства: облегчение, что праздник прошел идеально, и гложущая тоска от предательства матери. «Может, они все-таки пожалели? Может, сидят сейчас одни и грустят, что не видели внука?» — думала она. Эта проклятая привычка искать оправдания тем, кто её обижал, была въедена в подкорку с детства.
Дана взяла телефон. В галерее были десятки ярких, живых фотографий. Смеющийся Артём, Олег с шашлыком, Валентина Петровна, играющая в мяч.
«Отправлю. Пусть увидят, как было хорошо. Вдруг мама поймет, что зря не поехала, и просто порадуется?» — наивно решила она.
Она выбрала лучшие кадры и отправила их в семейный чат, где были только она, мать и Лариса.
«Наш именинник! Было очень здорово, жаль, что вас не было», — приписала она.
Сообщения были прочитаны мгновенно. Ответа не последовало ни через пять минут, ни через час. Ни смайлика, ни сухого «молодцы». Тишина.
— Зря ты это, — сказал Олег, выйдя из ванной и увидев открытый чат на экране её телефона. — Не мечи бисер.
— Я хотела как лучше, — вздохнула Дана. — Мы же семья, в конце концов.
— Семья — это те, кто рядом, когда тебе нужно, а не те, кто требует банкет, — отрезал муж и ушел в спальню.
Дана долго не могла уснуть, ворочалась, чувствуя нарастающую тревогу. Интуиция подсказывала ей, что это молчание — не знак примирения, а затишье перед бурей. Она не ошиблась.
Часть 4. Наглость — второе счастье
Звонок в дверь раздался в девять утра. Резкий, требовательный, длинный.
Олег, еще в домашней одежде, пошел открывать, на ходу потирая заспанное лицо. Дана выскочила из кухни в халате. Артём был у бабушки Валентины — та забрала его с ночевкой к себе сразу после пикника, чтобы родители могли выспаться.
На пороге стояли Галина Викторовна и Лариса. Вид у них был парадный. Мать в том самом новом платье с люрексом, которое «некуда носить», Лариса в узких джинсах и с ярким макияжем, явно не утренним. От обеих пахло тяжелыми, сладкими духами.
— Ну, здравствуйте, именинники, — провозгласила Галина Викторовна, переступая порог без приглашения и отодвигая зятя плечом, словно ледокол.
— Привет, — растерянно проговорила Дана. — А вы… так рано?
Лариса, жуя жвачку, прошла в коридор и огляделась.
— Рано? Нормально. Мы видели фотки. Ну что, Данка, совесть замучила? Решили исправить косяк?
Олег закрыл дверь, но остался стоять у входа, прислонившись спиной к косяку. Его поза не предвещала ничего хорошего.
— Какой косяк? — спокойно спросил он, хотя в голосе уже слышалось напряжение.
— Такой! — всплеснула руками теща. — Выставили себя посмешищем, ребенка голодом морили в лесу. Но я мать, я умею прощать. Мы посоветовались с Ларисочкой и решили дать вам шанс реабилитироваться.
— Реабилитироваться? — у Даны округлились глаза.
— Ну да. Мы готовы закрыть глаза на ваше неуважение, — заявила Галина Викторовна, поправляя прическу перед зеркалом. — Собирайтесь. Мы заказали столик в «Венеции» на двенадцать. Хороший ресторан, приличный. Там и отметим по-людски день рождения внука.
— Погоди, — Олег шагнул вперед. — Вы заказали столик? Кто платит?
Лариса фыркнула, словно он спросил глупость:
— Ой, Олег, не прибедняйся. Ты же мужчина. Твой сын. Мы оказали честь, пришли, готовы праздновать. С вас — поляна, с нас — присутствие. Подарки мы потом подарим, с пенсии, если останется.
Наглость родственников была не просто вопиющей, она была космической. Они не только оскорбили её вчера, но и пришли сегодня требовать «компенсацию» в виде дорогого обеда.
— Мы никуда не пойдем, — тихо сказала Дана.
— Что ты там мямлишь? — прикрикнула мать. — Одевайся живо! Я уже всем подругам сказала, что мы идем в ресторан. Ты хочешь меня перед людьми опозорить? И так уже опозорила своими бутербродами на пеньках!
— Позоритесь здесь только вы, — голос Олега стал громче. — Дана, иди в спальню.
— Нет, я останусь, — Дана вдруг выпрямилась. Внутри неё что-то щелкнуло. Глухо, но отчетливо. Это лопнула струна терпения, натянутая годами упреков и манипуляций.
— Ты слышала мужа? — гаркнула Галина Викторовна. — Иди красься! Мы ждем! И такси вызови, нам еще доехать надо.
— НЕТ! — крикнула Дана.
Мать и сестра замерли. Они никогда не видели Дану такой. Обычно мягкая, уступчивая, она сейчас стояла перед ними, бледная, с горящими глазами, сжимая в руке кухонное полотенце.
— Нет, — повторила она, делая шаг к матери. — Никакого ресторана не будет. Никакого стола не будет. Вы вчера сделали свой выбор. Вам еда важнее внука? Отлично. Живите с этим.
— Да как ты смеешь… — начала было Лариса.
— Заткнись! — рявкнул Олег. Теперь в игру вступил он. Его злость была не истеричной, как у Даны, а холодной, тяжелой, как бетонная плита. Он подошел к теще вплотную. — Вы пришли не внука поздравить. Вы пришли пожрать за мой счет.
— Мы семья! — взвизгнула Галина Викторовна, пытаясь сохранить лицо, хотя в глазах мелькнул страх. — Ты обязан уважать старших!
— Уважение надо заслужить, — Олег говорил четко, чеканя каждое слово. — А вы заработали только презрение. Вы не приехали к ребенку, потому что там не наливали. А теперь вы вламываетесь в мой дом и требуете банкет?
Часть 5. Финансовый крах и одиночество
Ситуация накалялась. Галина Викторовна, поняв, что напор не работает, решила сменить тактику на привычную — роль жертвы.
— Ох, сердце… — она схватилась за грудь, театрально закатывая глаза. — Лариса, дай таблетку… Довели мать! Я к ним с душой, готова простить, а они… Неблагодарные! Я ночей не спала!
— Хватит ломать комедию! — Олег схватил с тумбочки тяжелую статуэтку — бронзового коня, подарок коллег, — и с грохотом опустил обратно, так что звук удара металла о дерево заставил женщин вздрогнуть и замолчать. Звук был страшный, окончательный. — Убирайся со своим спектаклем!
Дана, которую раньше пугали такие сцены, сейчас смотрела на мужа с благодарностью. Её трясло, но это была дрожь освобождения.
— Олег, ты пожалеешь! — взвизгнула Лариса. — Мы уйдем! Но ты приползешь просить прощения!
— Я? — Олег рассмеялся. — Слушайте меня внимательно. Обе. Теперь — самое интересное.
Он шагнул к Ларисе, которая инстинктивно попятилась к двери.
— Я каждый месяц давал твоей матери тридцать тысяч. На лекарства, на коммуналку. Я оплачивал ремонт в вашей ванной. Я думал, я помогаю пенсионерке.
— И что? Ты богатенький, не убудет! — огрызнулась сестра.
— А то, что я знаю, куда уходили деньги, — Олег вытащил из кармана домашних штанов телефон. — Мне вчера пришло уведомление. Банк перевыпустил карту, которая привязана к моему счету, но которой пользуется Галина Викторовна. Я глянул выписку за полгода.
В прихожей повисла гробовая тишина. Галина Викторовна перестала держаться за сердце и замерла.
— «Клуб Плазма», магазины брендовой одежды, салоны красоты, — начал перечислять Олег. — Лекарства? Ни одной аптеки в списке за три месяца. Ремонт? Деньги сняты наличными, а плитка у вас как была советская, так и осталась. Вы, две пиявки, жили за мой счет, гуляли, одевались, а теперь еще требуете ресторан?
— Это не твое дело! Я мать, я тратила как считала нужным! — завопила тёща, но в её голосе уже была паника.
— Теперь это мое дело, — Олег распахнул входную дверь настежь. — Лавочка закрыта. С этой секунды — ни копейки. Карту я заблокировал еще вчера вечером, когда вы отказались приехать к внуку.
— Что? — Лариса побледнела. Видимо, она рассчитывала на эти деньги больше всех. — Ты не имеешь права! На что мы будем жить? Маминой пенсии не хватит!
— Идите работать! — рявкнул Олег так, что соседи на лестничной клетке наверняка прильнули к глазкам. — Вон отсюда! Забудьте сюда дорогу. Сын вырастет, я ему расскажу, что вы продали его любовь за жратву и шмотки. ВОН!
Он схватил сумочку тещи, которую та поставила на тумбочку, и швырнул её в подъезд. Сумка улетела к лифту.
— Да пошел ты! — визжала Лариса, выбегая за дверью.
— Прокляну! — вторила ей мать, поспешно ретируясь под тяжелым взглядом зятя.
Олег захлопнул дверь. Грохот эхом разнесся по подъезду. Он повернулся к Дане. Его грудь тяжело вздымалась, лицо было красным от злобы.
— Ну вот и всё, — выдохнул он. — Прости, что так грубо.
Дана подошла и обняла его. Она не плакала. Наоборот, ей стало до странности легко. Воздух в квартире словно очистился.
— Ты всё правильно сделал, — прошептала она. — Спасибо.
***
Но неожиданная развязка ждала их не за закрытой дверью, а происходила прямо сейчас на лестничной площадке. Олег подошел к глазку, услышав вместо топота уходящих ног вопли.
Галина Викторовна и Лариса не ушли. Они стояли у лифта и орали друг на друга.
— Это ты виновата! — кричала мать, тыча пальцем в дочь. — «Давай не поедем, давай проучим, пусть знают свое место»! Вот, проучила?! Теперь он денег не даст! На что я буду покупать продукты?
— Я?! — визжала в ответ Лариса. — Это ты сказала: «Без стола я не гостя»! Это твоя гордость старая! Ты меня подбила! И вообще, ты обещала мне с его денег кредит закрыть в следующем месяце! Чем я платить буду?
— Ах ты дрянь! — Галина Викторовна замахнулась на любимую доченьку сумкой. — Я тебя кормлю, пою, а ты еще голос повышаешь? Иди работай, как он сказал!
— Сама иди работай, старая калоша! Из-за твоего гонора мы всё потеряли!
Они сцепились прямо там, вырывая друг у друга остатки достоинства, забыв про «обиду» на Дану, забыв про внука. Их объединяла только жадность, и теперь, когда источник иссяк, они готовы были сожрать друг друга.
Олег отошел от двери и обнял жену.
— Знаешь, — сказал он. — Кажется, они наказали сами себя сильнее, чем мог бы я.
Дана кивнула. Она больше не чувствовала себя дочерью, обязанной терпеть. Она была свободна.
Автор: Елена Стриж © Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»