Чек хрустел в пальцах Игоря так громко, что в тишине кухни этот звук казался оглушительным. Он разглаживал бумажку на столе, водя пальцем по строчкам, и его брови все больше сдвигались к переносице. Я стояла у мойки, делая вид, что очень занята мытьем и без того чистой тарелки, но внутри все сжалось в тугой ком. Я знала, что сейчас будет. Этот вечерний ритуал стал для нас привычным, как чистка зубов, и таким же неизбежным.
— Лена, — голос мужа был ровным, спокойным, отчего мне стало еще тошнее. — А что это за позиция «Товары для дома» на четыреста пятьдесят рублей?
Я выключила воду, вытерла руки полотенцем и повернулась. Игорь смотрел на меня поверх очков, ожидая отчета.
— Это кондиционер для белья, Игорь. И губки для посуды. Старые уже совсем развалились.
— Кондиционер, — повторил он, словно пробовал слово на вкус. — А разве мы не покупали большую бутылку в прошлом месяце? Я точно помню, была акция, и мы взяли три литра.
— Игорь, это было два месяца назад. Он закончился. Ты же любишь, чтобы рубашки были мягкими и пахли свежестью? Вот он и уходит.
Муж покачал головой, достал из ящика свою знаменитую тетрадь в клетку и начал что-то записывать.
— Неэкономно, Лена. Очень неэкономно. Ты льешь его слишком много. Производитель пишет «один колпачок», а ты, наверное, два льешь? Вот так деньги и утекают. Копейка рубль бережет, сколько раз я тебе говорил. Мы копим на новую машину, а ты спускаешь бюджет в канализацию. В буквальном смысле.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает обида. Пять лет брака. Пять лет я была примерной женой, хозяйкой, работала на полной ставке бухгалтером, а вечерами стояла у плиты. Но последние полгода Игорь словно с цепи сорвался. Его идея фикс — накопить на внедорожник — превратила нашу жизнь в бесконечный аудит.
Сначала это было даже забавно: мы вместе планировали расходы, откладывали. Но потом контроль стал тотальным. Он проверял мои смс от банка, требовал чеки из продуктового, пересчитывал сдачу. Если я покупала себе йогурт не по акции, меня ждала лекция о финансовой грамотности.
— И еще, — не унимался Игорь, откладывая ручку. — Я смотрел выписку по твоей карте. Вчера в обед списание в кафе. Триста двадцать рублей. Ты что, не брала с собой контейнер?
— Не брала, — тихо ответила я. — Я не успела приготовить с вечера, потому что гладила твои брюки и рубашки на неделю. А утром проспала.
— Значит, надо было встать раньше, — отрезал он. — Триста рублей — это килограмм курицы. А ты проела их за один раз. Лена, так мы никогда не накопим. С завтрашнего дня я ввожу новые правила.
Я напряглась. Куда уж новее?
— Какие еще правила?
— Полная прозрачность. Ты переводишь всю свою зарплату мне на карту. Я выделяю тебе сумму на проезд и строго на продукты по списку. Список составляю я. Никаких «забыла контейнер», никаких «захотелось шоколадку». Если тебе что-то нужно из одежды или личного — пишешь заявку, я рассматриваю целесообразность.
Я смотрела на него и не узнавала человека, которого когда-то полюбила за щедрость и широту души. Передо мной сидел сухой, расчетливый бухгалтер собственной жизни, который решил, что я — его подчиненная.
— Заявку? — переспросила я. — На колготки? На прокладки? Мне тоже писать заявку?
— Не утрируй, — поморщился он. — Это предметы гигиены, они войдут в обязательную смету. Но лимит будет строгим. А то я знаю вас, женщин, зайдете за тампонами, а выйдете с тремя кремами и новой помадой.
Внутри меня что-то щелкнуло. Громко так, отчетливо. Как будто перегорел предохранитель, который долгое время держал напряжение.
— Ты серьезно? — спросила я, подходя к столу. — Ты хочешь забрать мою зарплату и выдавать мне на проезд?
— Это для нашего же блага, — он закрыл тетрадь. — У тебя деньги сквозь пальцы утекают. А я умею управлять финансами.
— Хорошо, — сказала я.
Игорь удивленно поднял брови. Он ожидал скандала, слез, уговоров.
— Что «хорошо»?
— Хорошо, давай жить по правилам строгой экономии и учета. Раздельный бюджет. Справедливый.
— Ну, раздельный так раздельный, — хмыкнул он. — Только не думай, что это значит, что ты будешь тратить свои деньги на ерунду, а есть за мой счет. Коммуналка пополам, еда пополам.
— Договорились, — я улыбнулась ему, и, кажется, эта улыбка ему не понравилась. Она была слишком холодной.
На следующее утро я встала раньше обычного. Игорь еще спал, привыкший, что его будит аромат кофе и горячий завтрак. Но сегодня кухня встретила его тишиной и пустым столом.
Я вышла из ванной уже одетая, с макияжем.
— Лена? — он помятый вышел в коридор. — А где завтрак? И кофе почему не готов?
— У нас раздельный бюджет, Игорь, — спокойно ответила я, надевая сапоги. — Я свой завтрак съела. Кофе в банке, вода в кране. Газ, так и быть, можешь использовать, посчитаем в конце месяца.
— Ты издеваешься? — он начал закипать. — Я на работу опаздываю!
— Вставай раньше, — парировала я его же словами. — Я опаздываю тоже.
Я ушла, хлопнув дверью, оставив его в растерянности посреди коридора.
Вечером я вернулась домой с полными пакетами. Но в них не было привычной курицы, картошки или овощей для рагу на двоих. Я купила себе вкусный творог, фрукты, немного хорошего сыра и бутылку вина.
Игорь уже был дома. Голодный и злой. Он сидел на кухне перед пустой тарелкой. В раковине горой лежала посуда — еще со вчерашнего вечера и его утренняя чашка.
— Ну и? — спросил он, когда я вошла. — Что на ужин?
— Не знаю, что у тебя, — я начала разбирать пакеты, убирая свои продукты на отдельную полку в холодильнике. — А у меня салат с тунцом.
— Лена, хватит цирка! — рявкнул он. — Где нормальная еда? Я мужик, я мяса хочу!
— Купи и приготовь, — я даже не обернулась. — Мы же договорились. Бюджет раздельный. Я не трачу твои деньги, ты не тратишь мои. Мои деньги — это и мой труд. Готовка — это труд. Уборка — это труд. Ты за это не платишь, значит, этого не получаешь.
— Ах вот как мы заговорили? — он вскочил, лицо его покраснело. — То есть ты решила меня голодом морить? Я, между прочим, больше зарабатываю!
— Вот и отлично, — кивнула я. — Значит, сможешь заказать себе доставку из ресторана. Это очень удобно.
Я сделала себе салат, налила бокал вина и ушла в комнату, плотно закрыв дверь. Я слышала, как он гремел кастрюлями на кухне, как матерился, пытаясь сварить пельмени, которые нашел в морозилке (старые запасы). Потом он ворвался ко мне.
— Пельмени разварились! — обвинил он меня. — Это ты купила какую-то дешевку!
— Зато по акции, — не отрываясь от книги, сказала я. — Ты же сам выбирал их в прошлом месяце. «Зачем платить больше за бренд?». Приятного аппетита.
Прошло три дня. Квартира медленно, но верно погружалась в хаос. Я мыла только свою тарелку и чашку. Игорю приходилось мыть за собой (чего он делать ненавидел и не умел), либо есть из грязного. Корзина для белья переполнилась. У него закончились чистые рубашки.
В четверг утром он метался по квартире в поисках носков.
— Лена! Где мои серые носки? И почему синяя рубашка мятая?
Я пила кофе (свой, хороший, а не тот растворимый, который он купил себе из экономии) и смотрела в окно.
— Носки в корзине, грязные. Рубашка там же. Или в шкафу, но неглаженая.
— Ты почему не постирала?!
— А почему я должна стирать? — я повернулась к нему. — Порошок я купила на свои деньги. Кондиционер, за который ты меня отчитывал, тоже мой. Вода, электричество, амортизация машинки... И главное — мое время. Час работы прачки стоит денег. Час работы гладильщицы — тоже.
Он замер, держа в руках мятую рубашку.
— Ты совсем с катушек слетела со своим феминизмом? Мы семья! Жена должна заботиться о муже!
— А муж должен обеспечивать жену чувством безопасности, а не требовать отчет за прокладки, — жестко ответила я. — Ты хотел рыночных отношений? Ты их получил. Хочешь чистую рубашку? Пятьсот рублей. Стирка и глажка.
— Сколько?! — он поперхнулся. — Да в химчистке дешевле!
— Неси в химчистку, — пожала плечами я. — Только туда ехать надо, бензин тратить. А тут сервис на дому.
Он швырнул рубашку на пол и надел свитер, хотя на улице было уже тепло. Ушел, не попрощавшись.
Вечером того же дня я пришла домой и увидела на кухонном столе калькулятор и стопку чеков. Игорь сидел с видом победителя.
— Я тут посчитал, — начал он самодовольно. — Ты живешь в моей квартире. Ипотеку плачу я. Квартира оформлена на меня (мы брали ее до брака, и это был его главный козырь). Значит, ты должна платить мне аренду. Рыночная стоимость аренды такой двушки в нашем районе — тридцать тысяч. Пополам — пятнадцать. Гони пятнадцать тысяч, и мы в расчете.
Я посмотрела на него с жалостью. Он действительно думал, что загнал меня в угол.
— Хорошо, — сказала я. — Пятнадцать тысяч. Справедливо.
Я достала из сумки заранее подготовленный лист бумаги. Я тоже не сидела сложа руки на работе, а составила подробную смету.
— А теперь давай посчитаем мои услуги за последние пять лет, Игорь. Услуги повара: завтрак и ужин ежедневно. По средним расценкам — это минимум двадцать тысяч в месяц, если брать совсем скромно. Услуги клининга: генеральная уборка раз в неделю, поддерживающая — каждый день. Еще пятнадцать тысяч. Услуги прачки и гладильщицы. Услуги... хм... эскорта на твои корпоративы, где я должна улыбаться твоему начальнику. Итого, по самым скромным подсчетам, ты экономил на мне около пятидесяти тысяч в месяц.
— Ты... ты бредишь, — пробормотал он. — Это женские обязанности!
— В Семейном кодексе нет понятия «женские обязанности», — отрезала я. — Там сказано о взаимном уважении и помощи. Ты перевел наши отношения в плоскость «товар-деньги». Я принимаю правила игры. Итак, 50 тысяч минус твои 15 за аренду... Ты должен мне 35 тысяч в месяц. За пять лет набежала кругленькая сумма. Машину ты себе купил бы, если бы я выставила этот счет раньше.
Игорь молчал. Он смотрел на мой список, потом на гору грязной посуды в раковине, потом на свои руки.
— Но у меня нет таких денег, чтобы платить тебе зарплату, — буркнул он.
— Значит, у тебя нет денег на домработницу и повара. А раз ты не можешь их нанять, ты должен делать это сам. Или... — я сделала паузу.
— Что «или»?
— Или мы возвращаемся к нормальной человеческой жизни. Где нет отчетов за губки для посуды. Где я покупаю себе колготки, не спрашивая разрешения. Где мы доверяем друг другу. Где ты понимаешь, что мой вклад в быт — это тоже деньги, просто невидимые.
Игорь встал, прошелся по кухне. Я видела, как в нем борются жадность, гордость и элементарное бытовое неудобство. Он привык жить на всем готовом. Жизнь холостяка с «дошираком» и грязными носками его пугала.
— Ладно, — наконец выдавил он. — Перегнул я. Признаю. С этими чеками... дурость вышла. Просто машину очень хотелось.
— Мне тоже хотелось машину, Игорь. Но не ценой собственного достоинства.
Он подошел к раковине, неуклюже взял губку (мою новую, из-за которой был скандал) и начал мыть посуду. Это был его белый флаг.
— Я помою, — буркнул он. — А ты... приготовь что-нибудь нормальное? Пожалуйста. Я на эти пельмени смотреть уже не могу.
Я улыбнулась, но не бросилась к плите сломя голову, как сделала бы раньше.
— Хорошо. Но сначала — перевод.
— Какой перевод? — он напрягся, не выпуская тарелку из рук.
— Пять тысяч рублей. Мне на карту.
— За что?!
— На маникюр и новые колготки. И без отчета. Это мой «страховой взнос» за то, чтобы я забыла про твою идею с «заявками на прокладки».
Он посмотрел на меня, потом на грязную сковородку, которую ему предстояло отдраить, вздохнул и потянулся за телефоном.
— Грабеж средь бела дня, — проворчал он, но я услышала звук уведомления о пополнении баланса.
Я достала из холодильника курицу.
— И еще, Игорь.
— Что?
— Машину мы купим. Но не ту, которую ты хочешь прямо сейчас, а ту, на которую накопим без фанатизма. Жить надо сегодня, а не в светлом будущем.
Он кивнул, продолжая тереть тарелку.
В тот вечер мы ужинали молча, но это было мирное молчание. Еда была общей, вино — общим. Но что-то изменилось безвозвратно. Я больше не чувствовала себя просительницей в собственном доме.
А через неделю Игорь пришел домой с цветами. Без повода. Просто так. И, протягивая букет, сказал:
— В бюджет не вписывается, но по акции не нашел. Пришлось брать по полной цене.
Я рассмеялась. Кажется, урок был усвоен. Хотя тетрадку с расходами я все-таки спрятала подальше. На всякий случай. Чтобы не было соблазна снова начать считать, сколько стоит моя любовь в пересчете на литры кондиционера для белья.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖