Пентхаус погрузился в тишину. Артём отменил все встречи, отключил телефоны и уволил гуру Раджита по электронной почте, приписав: «Ваши мантры не справляются с моими демонами. Ищу специалиста покруче». Он сидел в своем кабинете, уставившись в пустоту. Образ Сергея, его ледяные глаза и язвительные фразы, не выходил из головы.
— «Бухгалтер». «Гойя с обочины». «Искупить свои грехи за мой счет», — бормотал он, бесцельно расхаживая по кабинету. — Да я ему жизнь могу вернуть! А он… он мне читает лекции о смысле бытия в вонючем переходе!
В дверь постучали. Прерывисто, нервно.
— Войдите! — рявкнул Артём.
Дверь открылась, и на пороге возник запыхавшийся молодой человек в очках с толстой оправой, с ноутбуком под мышкой. Это был Алексей, его личный аналитик и специалист по «особым поручениям», который обычно занимался изучением рынка криптовалют и биографий конкурентов.
— Артём Викторович! Вы меня звали? Мария сказала, что срочно нужна информация по какому-то… бомжу?
— А, Лёша! Прекрасно! — Артём широко улыбнулся, но в его глазах не было ни капли веселья. — Садись. Запускай свои шпионские штучки. У нас объект. Кличка «Гойя с обочины». Настоящее имя неизвестно. Место дислокации – переход между «Парком Культуры» и «Кропоткинской». Задача: узнать о нем все. Где родился, кем работал, на ком был женат, какую зубную пасту предпочитал до того, как скатиться на дно. Все!
Алексей растерянно моргал.
— Э-э-э… Артём Викторович, вы хотите, чтобы я провел полное досье на бездомного? У нас сейчас пиковая нагрузка по проекту «Солярис»… японцы нервничают…
— К черту японцев и ваш «Солярис»! — Артём ударил кулаком по столу. — Этот «Солярис» – просто еще один способ заработать деньги! А здесь… здесь речь идет об искусстве! О душе! Ну, или о чем-то подобном. Ищи!
— Но… с чего мне начать? — Алексей беспомощно раскрыл ноутбук. — Уличные камеры? Соцсети? У него наверняка нет даже странички «ВКонтакте»…
— Прояви смекалку! — Артём склонился над ним, понизив голос до конспиративного шепота. — Опроси других бомжей! Предложи им деньги! Еду! Бутылку портвейна! Скажи, что мы из благотворительного фонда «Помоги Гойе»! Я не знаю! Но я хочу получить информацию! И чтобы никто не знал, что это я интересуюсь. Абсолютно никто! Понял?
— Понял, — бледно кивнул Алексей. — Благотворительный фонд «Помоги Гойе». Опрос бомжей за портвейн. Есть.
Он захлопнул ноутбук и почти бегом бросился к выходу.
Оставшись один, Артём снова погрузился в пучину размышлений. Он подошел к бару и налил себе виски. Рука дрожала.
— Он должен был взять деньги, — вслух рассуждал он. — Все берут деньги. Это закон природы. Как гравитация. Брось купюру – она упадет. Предложи деньги человеку – он их возьмет. А этот… этот аномалия. Сбой в матрице.
Он потянулся к своему сейфу, вделанному в стену за картиной Ротко. Ввел код. В сейфе лежали паспорта, ключи от запасных апартаментов и… старая, пожелтевшая фотография. Он редко ее доставал. На ней были трое: он, молодой, с дерзкой улыбкой; Сергей, с горящими глазами и палитрой в руках; и между ними – Лика. Прекрасная, улыбающаяся Лика с вьющимися волосами до пояса.
Он смотрел на лицо Сергея. Молодое, одухотворенное, полное веры в будущее. А потом представлял себе лицо из перехода – изможденное, покрытое морщинами и грязью. Что случилось с ним после того, как он исчез? Как гений, «русский Ван Гог», как он его в шутку называл, превратился в «Гойю с обочины»?
***
Тем временем Алексей, дрожа от страха и отвращения, проводил операцию «Портвейн и допрос». Он купил несколько бутылок самого дешевого портвейна и, стараясь дышать ртом, приблизился к компании бездомных, греющихся у вентиляционной решетки недалеко от места «дислокации» Гойи.
— Здравствуйте, — пискляво начал он. — Я… я из благотворительного фонда. Мы помогаем… людям в трудной ситуации. Хочу задать несколько вопросов про вашего… товарища. Вон того, с картиной.
Один из бомжей, мужчина с отсутствующим взглядом, уставился на бутылки в руках Алексея.
— Вопросы задавай, а то товарищ сейчас уплывет, — просипел он.
— Как его зовут?
— А хрен его знает. Он не наш. Сам по себе. Мы его «Профессором» зовем. Он умный очень, книжки раньше читал. А сейчас молчит.
— Откуда он? Где раньше жил?
— Слышал, художником был. Квартира у него где-то была, мастерская. Все пропил. Баба его бросила, с другим сбежала. С тех он и пошел вразнос.
Сердце Алексея забилось чаще. Есть зацепка!
— А фамилию его не знаете? Имя?
— Серега, вроде. Фамилия… Белов, кажись. Или Белый? Не помню. Да кому оно надо-то?
— Сергей Белов, — торопливо записал Алексей в телефон. — А девушка эта… Лика, да?
Бомж жадно протянул руку к бутылке.
— Ага, Лика. Красивая была. А потом этот… новый его друг, тот подлец, она к нему и подкатила. А Серегу кинул. И с деньгами кинул, и с бабой. После этого он и сломался. Дай-ка сюда.
Алексей сунул ему бутылку, схватил ноутбук и пулей помчался обратно к машине, чувствуя себя героем шпионского боевика.
***
Через час он, запыхавшийся и торжествующий, стоял перед Артёмом.
— Артём Викторович! Я сделал это! Установил личность! Его зовут Сергей. Сергей Белов. Он был художником. У него была мастерская. Его бросила девушка по имени Лика, она ушла к его лучшему другу, который его еще и обманул с какими-то деньгами! После этого он запил и оказался на дне. Классическая история падения!
Артём слушал, не двигаясь. Его лицо было каменным. Каждое слово Алексея было ударом молота по наковальне его вины. «Его лучший друг». «Обманул». «Кинул».
— Хорошо, — тихо сказал он, когда Алексей закончил. — Хорошая работа. Можешь идти.
— Спасибо! — Алексей сиял. — А… а что будем делать с этой информацией?
— Что? — Артём медленно поднял на него глаза. — А что мы обычно делаем с информацией, Лёша? Мы ее… анализируем. А потом действуем. Иди. И ни слова никому.
Когда дверь закрылась, Артём опустил голову на руки. Так оно и было. Он был тем самым «подлецом», «лучшим другом». Он украл не просто идею. Он украл у Сергея все: веру, любовь, будущее. И теперь, спустя годы, судьба, словно злая волшебница, подкинула ему шанс все исправить. А он, со всеми своими миллионами, не мог даже купить одну-единственную картину.
Он подошел к окну. Начинался вечер. Где-то там сидел Сергей. Сергей, который знал его тайну. Который, возможно, узнал его с самого начала и просто играл с ним, как кошка с мышкой. Наслаждался его метаниями.
— Хорошо, Серёга, — прошептал Артём. — Хорошо. Ты не хочешь денег? Не хочешь помощи? Хочешь зрителя? Что ж, ты его получишь. Ты получишь самого внимательного зрителя в своей жизни. Посмотрим, как долго ты продержишься, «Гойя».
Он позвонил Марии.
— Маш, новое задание. Я хочу, чтобы завтра утром у входа в тот переход дежурил автомобиль с водителем. С бутылкой чистого питьевой воды, термосом с горячим борщом от «Пушкинъ» и чистым одеялом. Пусть подойдет и просто предложит. Без условий. Скажет, что это акция благотворительного фонда.
В трубке воцарилась пауза.
— Борщ от «Пушкинъ»… бомжу? — наконец произнесла Мария. — Артём Викторович, вы уверены, что не перегрелись? Может, ему еще и черную икру привезти? На блинчиках?
— Икру он, возможно, есть не захочет, у него, видите ли, крик души, а не желудка! — саркастически бросил Артём. — А борщ… борщ он, возможно, примет. Это ж наше, родное. Русская душа, все дела. Выполняй.
Он бросил трубку. Это была уже не попытка искупить вину. Это была война. Война между его миллионами и упрямством того, кто когда-то был ему братом. И Артём был намерен победить. Любой ценой.
***
На следующее утро у перехода, как и приказывали, дежурил черный Mercedes. Водитель Игорь, бывший сотрудник спецназа с лицом, не выражавшим никаких эмоций, вышел из машины с термосом и одеялом. Он подошел к Сергею, сидевшему на своем привычном месте.
— Здравствуйте. Благотворительный фонд «Новое начало», — отбарабанил Игорь, ставя термос на пол. — Горячий обед. Одеяло. Вода. Бесплатно.
Сергей поднял на него глаза с таким видом, будто перед ним приземлилась инопланетная тарелка.
— Опять? — он покачал головой. — Вчера бухгалтер с деньгами, сегодня спецназовец с борщом. Что дальше? Балерина с пуантами принесет мне икру?
— В задании про балерину ничего не сказано, — невозмутимо ответил Игорь. — Приказано передать.
— А кто приказал? Ваш босс? Тот самый бухгалтер? — Сергей прищурился. — Скажите ему, что я не нуждаюсь в его благотворительности. У меня есть все необходимое. И картина моя меня кормит. Правда, пока не очень сытно, но зато честно.
Игорь, не меняясь в лице, поставил рядом бутылку воды.
— Задание выполнено. Хорошего дня.
Он развернулся и ушел. Сергей смотрел ему вслед, потом посмотрел на термос с борщом от «Пушкинъ» и горько усмехнулся.
***
В это время в пентхаусе Артем получал отчет.
— Он отказался? От борща? От «Пушкинъ»? — он не верил своим ушам. — Это же лучший борщ в городе! Я за него пять тысяч рублей плачу за порцию!
— Кажется, его душа требует чего-то иного, кроме борща, Артем Викторович, — сказала Мария, просматривая сообщение от Игоря. — Даже от такого прекрасного борща.
— Чего же? Чего он хочет? — Артем в ярости ходил по кабинету. — Я предлагаю ему деньги – отказывается. Предлагаю кров – отказывается. Предлагаю борщ – и снова отказывается! Может, он веган? Или сыроед? Может, ему кокосовую воду и пророщенную пшеницу принести?
— Возможно, ему нужно нечто более… нематериальное, — осторожно заметила Мария.
— Нематериальное? — Артем остановился как вкопанный. — А! Понял! Он хочет признания! Славы! Он хочет, чтобы его картина висела в Третьяковке! Ну что ж… — на его лице появилась ухмылка. — Устроим ему славу.
***
На следующий день к переходу подъехала съемочная группа местного телеканала. Журналистка с неестественно пухлыми губами и яркой улыбкой направила микрофон на Сергея.
— Здравствуйте! Мы с канала «Утренний мегаполис»! Нам сообщили, что в нашем городе творит настоящий самородок, непризнанный гений! Не могли бы вы рассказать нашим зрителям о своем творчестве?
Сергей смотрел на нее с таким нескрываемым отвращением, будто она предложила ему выпить жидкого мыла.
— Кто вас прислал? — хрипло спросил он. — Опять он? Бухгалтер?
— Я не знаю, о ком вы! — защебетала журналистка. — Мы от зрителей узнали! Ваша картина произвела фурор в соцсетях!
— В каких соцсетях? — Сергей фыркнул. — У меня даже телефона нет. Убирайтесь. Вы мешаете моим… покупателям.
Он мотнул головой в сторону пары подростков, которые с любопытством глазели на него.
Камера выключилась. Журналистка разочарованно надула губы.
— Какой неконтактный тип. И от вас пахнет, знаете ли…
— А от вас пахнет фальшью и лаком для волос, — парировал Сергей. — Идите и расскажите о чем-нибудь настоящем. О цене на бензин, например.
***
— Он и от славы отказался? — Артем был в бешенстве. — Он телевизор послал? Да ему самое место в программе «Человек-невидимка»! Что ему еще надо? Может, он хочет, чтобы я лично перед ним на колени встал и попросил прощения?
Мария смотрела на него со странным выражением.
— А вы не пробовали? — спросила она просто.
Артем замер.
— Что?
— Спросить его, чего он хочет. Просто спросить. Без денег, без борща, без телевидения. Может, ответ вас удивит.
Артем молчал несколько секунд, потом резко повернулся и вышел из кабинета.
***
Он снова стоял в переходе. Он уже потерял счет дням, прошедшим с той первой встречи. Он был без галстука, в простой куртке, но все равно выглядел как инопланетянин в этом мире грязи и отчаяния.
Сергей сидел, уставившись в стену. Картина стояла рядом. Казалось, он даже не заметил приближения Артема.
— Сергей, — тихо сказал Артем.
Бомж медленно повернул голову. В его глазах не было ни злости, ни удивления. Только глубокая, вселенская усталость.
— А, бухгалтер. Борщ кончился? Или слава? Что вы мне сегодня принесли? Может, группу поддержки с помпонами?
— Я пришел… поговорить, — Артем сел на корточки, игнорируя грязный пол. — Без условий. Скажи мне, чего ты хочешь? Чего ты ждешь? Я не понимаю.
Сергей смотрел на него долгим, пронзительным взглядом. Казалось, он видел его насквозь.
— Вы все не понимаете, — наконец сказал он. — Вы все думаете, что счастье можно купить. Деньгами, борщом, славой. А его нельзя купить. Его можно только… почувствовать. Или не почувствовать.
— Но ты же здесь пропадаешь! — не выдержал Артем. — У тебя талант! Ты мог бы творить, выставляться…
— Зачем? — перебил его Сергей. — Чтобы снова оказаться в мире, где все продается и покупается? Где друзья предают из-за денег и женщин? Где искусство – это просто товар? Нет, уж спасибо. Здесь, по крайней мере, все честно. Воняет – значит воняет. Холодно – значит холодно. Голодно – значит голодно. Никакой фальши.
Он помолчал, глядя на свою картину.
— А эта картина… она не для продажи. Она – мой крик. Крик в пустоту. И если кто-то его услышит… по-настоящему услышит, не покупая, не оценивая… может, тогда я и поверю, что не все еще потеряно.
Артем смотрел на него и вдруг понял. Он понял, что все его попытки «помочь» были лишь попыткой откупиться. Заткнуть голос собственной совести. Он предлагал все, кроме одного – искренности. Признания.
— Я… — он хотел сказать «Я тебя помню». Хотел сказать «Прости меня». Но слова застряли в горле. — Я услышал.
Сергей медленно перевел взгляд с картины на Артема. В его глазах что-то мелькнуло. Что-то похожее на удивление.
— Правда? — тихо спросил он. — А что вы услышали, бухгалтер?
Артем смотрел на кроваво-красные мазки, на хаос, в котором угадывалась чудовищная боль.
— Я услышал… молчание. После крика. Самый страшный звук на свете.
Сергей замер. Его лицо дрогнуло. Впервые за все их встречи в его глазах появилось что-то человеческое, что-то живое. Не гнев, не презрение, а… понимание.
— Да, — прошептал он. — Именно так. Молчание после крика.
Он отвернулся и замолк, но теперь это молчание было другим. В нем не было отторжения. В нем было что-то похожее на хрупкое, едва родившееся доверие.
Артем медленно поднялся и пошел прочь. Он не предлагал денег. Не обещал славы. Он просто уходил, унося с собой этот странный, новый, непонятный ему самому диалог.
Впервые он не чувствовал себя бухгалтером. Он чувствовал себя… человеком. Сбитым с толку, растерянным, но человеком. И это чувство было страшнее и непонятнее, чем все его миллионы.
***
Артём провел несколько дней в странном, почти медитативном состоянии. Он отменил все встречи, отключил телефоны и большую часть времени просто сидел в своем кабинете, глядя на панораму Москвы. В его голове постоянно звучали слова Сергея: «Молчание после крика». Он слышал это молчание. Оно было оглушительным.
Мария, наблюдая за ним, перешла от сарказма к легкой тревоге.
— Артём Викторович, вы живы? — осторожно спросила она, ставя перед ним чашку кофе. — Вы уже неделю не заключали ни одной сделки, не уволили ни одного сотрудника и даже не пошутили про мои каблуки. Мне начинать волноваться?
— Я размышляю, Маш, — мрачно ответил Артём, не отрывая взгляда от окна. — Оказывается, это очень энергозатратное занятие. У меня уже голова болит.
— Размышления – это не ваш конек, если честно, — заметила Мария. — Ваш конек – это действие. Иногда слишком импульсивное. Может, вернемся к чему-то привычному? Хотите, я организую враждебное поглощение какой-нибудь маленькой, но гордой галереи? Для разминки.
— Нет, — Артём покачал головой. — Все это… это все пыль, Маша. Суета.
— Боже мой, — прошептала Мария. — Он достиг просветления. Теперь он будет ходить в оранжевых robes и раздавать свое состояние на улицах. Я начинаю паниковать.
Артём наконец повернулся к ней. В его глазах горел новый, незнакомый ей огонь.
— Нет. Я не буду раздавать состояние. Но я кое-что сделаю. Нечто… настоящее.
Он встал и начал быстро ходить по кабинету, его мысли наконец-то обрели форму.
— Мне нужна галерея. Небольшая. Уютная. В центре, но не пафосная. И мне нужна рекламная кампания. Не крикливая. Тонкая. Загадочная. Чтобы вызвать интерес, но не спугнуть суть.
— Какую суть? — насторожилась Мария.
— Суть одного крика, — загадочно ответил Артём. — И одного молчания. Соберите моих маркетологов. И… вызовите сюда Алексея. Того, который нашел досье.
***
Через неделю в одном из переулков Арбата открылась небольшая, но стильная галерея с простым названием «Безмолвие». Ее открытие не афишировалось в глянцевых журналах, не сопровождалось фуршетом с шампанским. Было разослано несколько приглашений настоящим ценителям искусства, критикам, известным своим острым чутьем.
В центре единственного зала, в идеальной световой нише, висела одна-единственная картина. Она была без названия. Под ней – небольшая табличка: «Художник предпочел остаться неизвестным».
Это была та самая работа Сергея. Ее почистили, привели в порядок, оформили в простую, но элегантную раму. Но ее душа, ее дикая, разрушительная энергия остались нетронутыми.
Артём стоял в стороне, наблюдая за реакцией гостей. Он видел, как люди замирали перед холстом, как одни отворачивались, не в силах вынести напряжения, а другие подолгу стояли, впитывая в себя каждый мазок.
К нему подошел седовласый критик, известный своей язвительностью и неподкупностью.
— Лужков, откуда это? Это… гениально и ужасно одновременно. Кто автор?
— Я дал слово не разглашать, — с достоинством ответил Артём. — Это дар городу. Дар тем, кто сможет услышать.
Критик снова посмотрел на картину.
— Слышать красками… Да. Здесь есть это. Редкостная мощь.
В этот момент дверь в галерею открылась, и на пороге появился он.
Сергей. Чистый, побритый, в простой, но новой одежде, которую Артём тайком оставил для него в переходе вместе с запиской с адресом галереи. Он стоял, не решаясь войти, его глаза были полны смятения и недоверия.
Артём медленно подошел к нему.
— Проходи, — тихо сказал он. — Это для тебя.
Сергей вошел, его взгляд сразу же нашел его картину. Он подошел к ней, медленно, как во сне. Он смотрел на свое творение, висящее в луче света, в окружении людей, которые смотрели на него не с жалостью или брезгливостью, а с благоговением.
Он простоял так несколько минут, не двигаясь. Потом повернулся к Артёму. В его глазах стояли слезы.
— Зачем? — прошептал он. — Зачем ты все это сделал?
— Потому что ты был прав, — так же тихо ответил Артём. — Искусство должно быть увидено. Услышано. Не куплено. Не продано. Просто… услышано.
Он сделал паузу, глядя в глаза своему бывшему другу, в глаза, в которых он наконец-то увидел не призрак, а человека.
— И потому что я помню. Я помню все, Сергей. И мне… мне жаль.
Он произнес эти слова. Просто и без оправданий.
Сергей смотрел на него, и в его взгляде была целая буря чувств: боль, гнев, недоумение, и… что-то еще. Что-то, похожее на начало прощения.
— Я знал, что это ты, — наконец сказал Сергей. — С первой секунды. Ты почти не изменился. Только стал… бухгалтером.
Артём горько усмехнулся.
— Да. Я стал бухгалтером. Но, кажется, я на пути к исправлению.
В этот момент к ним подошла Мария. Она посмотрела на Сергея, потом на Артёма.
— Что ж, — сказала она. — Поздравляю. Вы превратили бомжа в звезду арт-сцены. Что дальше? Будете вместе вести арт-подкаст? «Бывший бомж и бухгалтер: искушение добром»?
Сергей вдруг улыбнулся. Слабo, впервые. Это преобразило его лицо.
— Ваша ассистентка? — спросил он Артёма.
— К сожалению, да, — вздохнул Артём.
— Она прекрасна, — сказал Сергей, и в его голосе снова послышались отголоски старого, ироничного друга. — У нее, как и у меня, нет никаких иллюзий насчет вас.
Он снова посмотрел на свою картину, на людей вокруг, потом на Артёма.
— Спасибо, — тихо сказал он. — Не за галерею. Не за славу. А за то, что услышал молчание.
Он развернулся и вышел из галереи, растворившись в вечернем городе. Он не взял денег. Он не потребовал славы. Он просто ушел, оставив свою боль на всеобщее обозрение и унеся с собой начало некоего нового чувства.
Артём смотрел ему вслед. Он не знал, что будет дальше. Вернется ли Сергей к нормальной жизни? Смирится ли он с прошлым? Станут ли они снова друзьями? Он не знал.
Но он знал одно. Сегодня он поступил не как бухгалтер. Он поступил как человек. И впервые за долгие годы его совесть наконец-то… помолчала.
Конец!
Понравился рассказ? Тогда поддержите автора ДОНАТОМ, нажав на черный баннер ниже
С первой частью можно ознакомиться по ссылке:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!