* НАЧАЛО ПЕРВОЙ ЧАСТИ ЗДЕСЬ
* НАЧАЛО ВТОРОЙ ЧАСТИ ЗДЕСЬ
Глава 7.
Проснулся Куприян рано утром, день ещё только загорался тонкой ниточкой за лесом. Голова была светлой, ничего не болело, и спалось ему так крепко, что он не сразу припомнил, где это они с Ермилом оказались, и почему.
В доме было тихо, только в печи весело потрескивали поленья, вкусный аромат каши щекотал голодный Куприянов живот и он слез с полатей. За окном ещё не рассеялся предутренний сумрак, где-то за углом дома дед Касьян покрикивал на кур, обещая отправить в лапшу драчливого петуха.
Значит не приснилось, подумал Куприян про вчерашнее, накинул на себя просохший за ночь на печи кожух, сунул ноги в валенки и вышел на двор. С высокого крыльца через тесовый забор была видна тёмная, резная по верху стена леса. Удастся ли наладить повозку, думал Куприян, кутаясь в кожух, который каким-то волшебным образом так долго хранил тепло горячей печи.
«Надо оглоблю новую сладить, - думал он, - Не растащили бы там ничего в повозке, много осталось. Хорошо, что дед Касьян нас приветил, вон какое утро студёное, аж звенит всё. Окоченели б мы там, и костры бы не помогли!»
Он спустился с крыльца и пошёл к конюшне, проведать коников, их пуще себя было жалко, сам-то что, и у костра бы обогрелся. Каштан хозяину обрадовался, даже перестал хрустеть сеном и начал перебирать копытами, дескать, и в путь пора. Чуть дальше в стойле дремал Буянко, а напротив него видать дедов конь обитал.
Невысокий и крепкий коник, шерсть густая, видать к зиме укрепилась, такой и один повозку-то утянет, Куприян не удержался и похлопал дедова коника по крепкой шее.
- Что, Куприян, поднялся в этакую рань? – в конюшню вошёл дед Касьян, - Спал бы ещё, всё одно свету придётся ждать, уж после пойдём повозку тянуть да упряжь вашу чинить.
- Благодарствуй, дедо, да я вроде и выспался. Хорошо у тебя спится! Чем подмогнуть тебе, скажи, покуда рассветёт, займусь.
- Да всё вроде я уж сладил сам. Коников ваших я перековал, теперь две подковы на них необычные, я сам ковал. Та нечисть, что за вами гналась, больше не сможет вам навредить. Да только другого зла полно, от которого подковой не огородишься. Идём в дом, каша поди уж готова, поешь.
- А что, дедо, что же за зло такое, от чего оно в сих краях объявилось? – тихо спросил Куприян, сидя за столом в доме.
Дед Касьян достал из печи горшок с кашей, из сеней принёс крынку свежего молока и поставил на стол.
- Да что сказать тебе, Куприян, поди уж и ты не раз изведал злой-то силы, и сам ведаешь, откудова оно берётся. Расскажу тебе… Жил один молодец, да вот, навроде тебя, удалой да сметливый, несмотря, что сирота. Без родителей рос, и ещё мальцом на воспитание к кузнецу попал. Тот мастер был на всю округу первый, издалека к нему приезжали, подковы ковал звонкие, мечи крепкие, прочча како-то, всё у него выходило. Ну и приёмыша своего всему обучил, да тот больше к другому прилежанье являл. В лес ходил со знахаркой местной, что травы да коренья ведала, так он у неё много перенимал, а после и соединять стал такие свои уменья. Выкует серп, да калит на углях с травой-бормочихой, али ещё какой. И нет тому серпу равных, только поспевают за ним остальные-то. Кузнец сперва вроде и сердился на приёмыша, а после, как тот стал в кузне таковые знания являть, обрадовался. Да вот только как в лета парнишка вошёл, объявился у ворот кузнецовых человек.
Высокий старик с посохом берёзовым, борода седая, платье старинное, да только из такого полотна тканное, какого и самые лучшие мастерицы в округе не наткут! Не иначе - ведун! Дивится кузнец, в избе путника приветил, как полагается, а ведун тот всё на приёмыша кузнецова глядит. Приёмыша-то кузнец Иваром назвал, когда младенцем взял.
После и говорит этот человек кузнецу:
- Заберу я у тебя парнишку, ты уж не серчай и его не неволь. Коли сам захочет со мной пойти, отпусти, не держи. Его доля такая, Хозяином станет, все мои владения ему перейдут после моей кончины, а она уж, чую, близко ходит…
Кузнец рассердился, как так – заберу! Поди как родного ро́стил, своим сынам спуску не давал, а этого порой и жалел, ведь сирота! А Ивар и отвечает:
- Ты не серчай, тятенька, а пришлый человек правду говорит – я и сам знаю, что на роду мне написано долю такую принять. Отпусти, да в дорогу благослови, век тебя буду добрым словом поминать. А коли что не сладится у меня, так приду обратно, ежели примешь.
Отпустил кузнец, что ж, как удержать, коли сам просится? Так и ушёл Ивар с пришлым человеком, только малую котомку с собою и собрал, кое-что из инструмента тонкого с собой взял, какой в работе пользовал. Кузнец тисочки малые ему положил, только недавно на базаре купил, уж очень хорошо у Ивара получалось девичьи украшения делать, да вот ещё и зеркальца делать стал, гладкие, ровные, словно бы и красоту девичью прибавляют той, которая в него глядится.
Кузнецу на сердце неспокойно было, а пуще того невеста по Ивару убивается. Долго Марья у околицы стояла, глядя на дорогу… уже и не видать путников двух, далеко ушли от деревни-то. Ушёл Ивар, не обернулся, даже Марье рукой не махнул, глаза только вниз опустил… Словно и позабыл, какие слова говорил, какие обещания давал девушке, а вон как вышло – ушёл, и головы не повернул, даже в глаза не глянул.
А Марьюшка жениху своему верила, всем говорила, что в скорости вернётся Ивар, ведь обещанье дал, серёжки да колечко дарил, которые сам ковал, и зеркальце невесте своей сделал, простенькое, да только дороже подарка Марьюшка и не желала.
Годы шли, да не один и не два, а всё ждала Марьюшка своего Ивара, всем прочим, кто свататься приходил, отказ давала. Мать Марьюшку уж чутка даже и бранить стала, дескать, что же, из-за этого обманщика перестарком оставаться, да жизнь свою в одиночестве проживать!
- Отступись, кого ты ждёшь, не вернётся он, Ивар твой, - говорила мать Марьюшке, - Мало мне горя выпало горевать, отец твой молодым сгинул, так теперь вот и ты придумала… Блаженный он, Ивар твой, был блаженным, таким и остался! Давно уже сгинул, или запропал где, а хотел бы, так уже и вернулся бы. Ведь уж сколько времени прошло, сама подумай! Вон, Василий Лушков все глаза измозолил, стоит у плетня который день. Послушай меня, доченька, как сватов пришлёт, соглашайся. Семья справная, хорошая, мать Васькина слова худого ни в жисть не скажет, ведь года твои идут, жить да ребятишек рожать, а ты всё по Ивару слёзы льёшь.
Горевала Марьюшка, сама уж поняла, не вернётся к ней Ивар, правду матушка говорит, иссохло сердечко, да только ждать не перестанет никогда. Пошла Марьюшка в кузню, хоть отца Иварова повидать, расспросить, уж в который раз, нет ли весточки…
- Не жди, Марьюшка, - сказал кузнец, только глянув, кто вошёл в двери, - Нет вестей от Ивара, а если и будет… Тебе свою судьбу вершить, свою жизнь жить. Замуж иди, выбирай, кто по душе, а Ивара забудь.
Посидела на лавке Марьюшка, послушала напоследок перезвон молоточка о наковальню… так Ивар ковал, когда серьги ей правил, или ещё какое украшенье. Ну вот и ладно, потешила сердце, пора и домой…
Шла Марьюшка к дому, дороги за слезами своими не видела, разбилось сердечко, и всё, что было в ней живого, словно в кузне той и осталось. Идёт полем, хотела у речки посидеть на том месте, где с Иваром они встречались когда-то, а тут… глядь! Женщина по полю идёт, да прямо к Марьюшке, и так идёт, словно по воздуху плывёт.
- Здравствуй, Марьюшка, - звонким, словно серебряным голосом сказала женщина, - А я за тобой пришла! Пойдёшь ли ко мне в выученицы мои, в помощницы? Все тайны тебе открою! Что ты хочешь, скажи, я исполню, станешь и ты такой, как я сама, через время.
- Здравствуй, тётушка! – удивилась Марья, - Да кто же ты такая, и что за уменья у тебя, которым учить меня хочешь?
- А вот пойдёшь ко мне, покажу, - по-доброму так усмехнулась женщина.
- Я бы пошла… да не могу матушку оставить, как она без меня? И так все глаза от горя выплакала, смолоду по отцу моему горюет.
- Что ж, правду ты говоришь, - кивнула женщина, - Приходи сюда каждый год на Купала, по утру, ранёшенько, стану я тебя поджидать. А через три года снова спрошу, может тогда пойдёшь.
Вернулась Марьюшка домой в тот день, а там сваты, Василий прислал. Послушалась она матушку, да и дала согласие. Вроде и забыла Ивара, доченьку родила через год, Василий в молодой жене души не чаял, хорошо жили, ладно.
Снова на сносях была Марьюшка, когда по деревне слух прошёл – воротился Ивар… Пять лет почитай прошло, а воротился…
Продолжение здесь.
Дорогие Друзья, рассказ публикуется по будним дням, в субботу и воскресенье главы не выходят.
Все текстовые материалы канала "Сказы старого мельника" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
© Алёна Берндт. 2025