Часть 1. Театр абсурда на асфальте
Осенний ветер гонял по тротуару сухие листья, скрежеща ими об асфальт, словно наждачной бумагой. Олег стоял у подъезда съёмной квартиры и чувствовал, как в груди разрастается тёмный, липкий ком. Это была не ярость — слишком благородное слово для того, что он испытывал. Это была смесь брезгливости и уязвлённого самолюбия, приправленная ядовитым шёпотом матери, стоявшей рядом.
— Я же говорила, — процедила Лариса Витальевна, поджав тонкие, бесцветные губы. — Порода такая. Гнилая.
Олег не отводил взгляда от пары, стоявшей у припаркованного серого автомобиля. Надежда, его Надя, которую он ещё утром называл «своей», позволяла какому-то высокому мужчине в камуфляжной куртке обнимать себя за плечи. Мужчина что-то говорил ей на ухо, а потом поцеловал в щёку. Жест был простым, лишённым пошлости, но для Олега он стал сигналом к атаке. В его сознании этот поцелуй перечеркнул два года брака.
Рядом переминалась с ноги на ногу Ирина, сестра Олега. Она куталась в шарф и смотрела в сторону, стараясь стать невидимой.
Надежда повернулась, улыбка ещё не успела сойти с её лица, когда она заметила мужа и свекровь. Улыбка дрогнула и погасла, сменившись выражением растерянности. Она сделала шаг навстречу, но Олег уже преодолел разделявшее их расстояние.
— ТВОЮ МАТЬ! — рыкнул он, отталкивая Надежду от незнакомца.
Мужчина в камуфляже мгновенно напрягся, его лицо затвердело, но Надежда вскинула руку, останавливая его.
— Олег, ты чего? — её голос звучал звонко, но в нём уже слышались нотки испуга. — Это Андрей, он...
— МНЕ ПЛЕВАТЬ, КТО ЭТО! — перебил Олег. Его лицо пошло красными пятнами. — Я своими глазами видел. Прямо здесь, у всех на виду!
Лариса Витальевна подошла ближе, словно ледокол, рассекающий пространство. Она окинула Надежду взглядом, полным ледяного презрения.
— Шлюха, — выплюнула она это слово тихо, но так отчётливо, что оно, казалось, повисло в воздухе грязной тряпкой. — Мы тебя приняли, кормили, а ты хвостом вертишь?
— Каким хвостом? — Надежда опешила, переводя взгляд с мужа на свекровь. — Вы с ума сошли? Андрей — мой двоюродный брат, мы только что от нотариуса!
— Брат, сват, любовник! — Олег махнул рукой, словно отгоняя назойливое насекомое. — Не ври мне! У тебя никого нет в этом городе, ты сама говорила. Сирота казанская, пригрели на груди.
— Он приехал на два дня! Олег, послушай...
— НЕТ! — рявкнул он. — Я наслушался.
Андрей шагнул вперёд, его широкие плечи заслонили Надежду.
— Парень, ты бы тон сбавил, — спокойно произнёс он. — И матери скажи, чтобы за языком следила.
— Ты мне ещё указывать будешь, козёл? — взвился Олег. — В我的 квартире распоряжаться?
— Квартира съёмная, — тихо заметила Ирина, но под тяжелым взглядом матери тут же умолкла.
— УБИРАЙТЕСЬ! — визгливо крикнула Лариса Витальевна. — Оба! Чтобы духу твоего здесь не было, дрянь!
Олег, чувствуя мощную поддержку матери, ощутил прилив злой силы. Он схватил Надежду за локоть и с силой, до боли, толкнул её в сторону подъезда.
— Вещи. Пять минут. Или я выкину их в окно.
Надежда потерла ушибленную руку. В её глазах не было слез, только изумление от того, как быстро человек, с которым она делила постель и хлеб, превратился в чудовище. Она посмотрела на Андрея. Тот сжал кулаки, готовый вмешаться, но Надежда отрицательно покачала головой.
— Не надо, Андрюша. Не марайся.
Она прошла мимо мужа, стараясь не задеть его даже одеждой.
Через десять минут на лестничную площадку полетели сумки. Олег не давал ей времени аккуратно собраться. Он швырял её одежду, книги, косметику как мусор. Флакон с духами разбился о кафельный пол, и подъезд наполнился сладковатым, удушливым ароматом, смешанным с запахом старой пыли.
Надежда молча собирала свои пожитки. Она не плакала. Внутри неё словно выключили свет, оставив работать только аварийное освещение: собрать, закрыть, уйти.
— Ключи! — потребовал Олег, протягивая ладонь.
Она достала связку и с звоном бросила её на пол к его ногам.
— Да пошёл ты, — сказала она тихо, но так, что Олег вздрогнул.
Андрей подхватил сумки. Перед тем как уйти, он посмотрел на Олега долгим, изучающим взглядом, словно запоминал лицо врага.
— Ты пожалеешь, — сказал военный. — Но будет поздно.
Дверь захлопнулась. Олег остался в полумраке прихожей. Лариса Витальевна торжествующе поправила прическу.
— Вот и славно, сынок. Воздух чище станет. Найдём тебе нормальную, из приличной семьи.
Ирина в углу лишь тяжело вздохнула, глядя на осколки разбитого флакона.
Часть 2. Геометрия пустоты
Первые недели после разрыва напоминали Надежде затяжную болезнь. Не было ни истерик, ни заламывания рук. Была лишь гулкая пустота. Она переехала в крохотную студию на другом конце города — временное убежище, которое помог найти Андрей перед отъездом.
Андрей... Её двоюродный брат, сын тёти Вали, с которым они не виделись десять лет, возник в её жизни внезапно. Он подписал контракт. Уходил туда, откуда многие не возвращались. У него не было ни жены, ни детей, и он решил, что единственная родная душа — Надя — должна быть защищена.
В тот злополучный день они действительно были у нотариуса. Андрей оформил на неё завещание. «На всякий случай, Надюха. Чтобы ты от этого упыря не зависела», — сказал он тогда, закуривая перед входом в контору. Как в воду глядел.
Надежда узнала о том, что беременна, через месяц после того, как Олег выставил её за дверь. Тест с двумя полосками лежал на краю раковины, как приговор или как насмешка судьбы. Это был ребёнок Олега. Ребёнок, которого они планировали, о котором мечтали... когда-то. Теперь же этот зародыш казался чужеродным элементом, частью той жизни, где её унизили и растоптали.
Она хотела позвонить. Рука тянулась к телефону. Но стоило ей вспомнить перекошенное злобой лицо мужа и визгливый голос свекрови, как желание пропадало. ЗАЧЕМ? Чтобы снова услышать про «нагуляла»? Чтобы Лариса Витальевна требовала ДНК-тест ещё до рождения?
А потом пришла весть.
Звонок был сухим, казённым. Голос в трубке не выражал эмоций, только факты. Андрей погиб. Выполняя боевую задачу. Герой.
Надежда не разбивала посуду и не выла. Она просто села на пол и сидела так до темноты, глядя в одну точку на обоях. Андрей, её защитник, её единственный родной человек, превратился в документ с гербовой печатью.
Через полгода она вступила в наследство. Андрей, как оказалось, был человеком бережливым и не бедным. Двухкомнатная квартира в хорошем районе, почти новая иномарка и счёт в банке — всё это теперь принадлежало ей.
Беременность протекала тяжело. Токсикоз выматывал, ноги отекали, спина ныла. Но с каждым толчком ребёнка внутри Надежда чувствовала, как в ней растёт и крепнет что-то новое. Не любовь к бывшему мужу, нет. А стальная, холодная уверенность в себе. Она больше не жертва. Она — крепость.
Она смотрела на своё отражение: живот уже заметно округлился, лицо немного осунулось, но глаза стали жёстче. Она научилась рассчитывать только на себя. И на память об Андрее, который даже после смерти подставил ей плечо.
Часть 3. Хроника распада
Жизнь Олега, напротив, покатилась под откос, медленно, но верно. Со съёмной квартиры пришлось съехать — одному тянуть аренду оказалось накладно. Он вернулся к матери. В его старую комнату, где обои не менялись со школьных времён, а запах валокордина и старых книг пропитал, казалось, сами стены.
Лариса Витальевна сразу же взяла бразды правления в свои руки.
— Зарплату будешь мне отдавать, я лучше знаю, как распределить, — заявила она в первый же день. — А то опять на какую-нибудь вертихвостку потратишь.
Олег не возражал. Без Надежды он чувствовал себя потерянным. Он привык, что быт организован, рубашки поглажены, а ужин стоит на столе. Мать готовила жирно и пресно, постоянно пилила его за отсутствие амбиций и требовала внимания.
— Ты почему матери не звонишь с работы? — выговаривала она. — Я же волнуюсь. Давление скачет.
Олег огрызался, но терпел. Он пытался заводить знакомства, но все женщины казались ему либо слишком требовательными, либо глупыми. Никто не смотрел на него так, как раньше смотрела Надя.
Однажды вечером, когда Лариса Витальевна в очередной раз распекала его за немытую кружку, пришла Ирина. Сестра выглядела уставшей, но в глазах горел странный, злой огонёк.
Она швырнула на стол сумку и села, не раздеваясь.
— Хватит, — сказала она, глядя на мать. — Надоело.
— Ты о чём? — нахмурилась Лариса Витальевна.
— О Наде. И о том цирке, что вы устроили полгода назад.
Олег поднял голову от телефона. Имя бывшей жены резало слух.
— Не смей упоминать эту предательницу в моём доме! — взвизгнула мать.
— ПРЕДАТЕЛЬНИЦУ? — Ирина рассмеялась, но смех был горьким. — Вы идиоты. Оба. Я встретила знакомую, которая знала Надю. И того парня, Андрея.
Олег напрягся.
— И что? Живут припеваючи на мои деньги?
— Андрей погиб, — жестко сказала Ирина. — Четыре месяца назад. Он был её двоюродным братом, Олег. Братом! Он уходил на СВО, и в тот день переписал на неё всё своё имущество. Квартиру, машину. Чтобы у неё была подушка безопасности.
В кухне стало тихо. Слышно было, как гудит старый холодильник.
— Врёшь, — прошептал Олег. — Она изменяла... Я видел...
— Ты видел то, что хотел видеть! — крикнула Ирина. — Тебе мамаша в уши надула, а ты и рад. А теперь слушай главное. Надя беременна. И срок такой, что это точно твой ребёнок. Только теперь она упакована по полной программе: хата, тачка, деньги. А ты сидишь здесь, в маминой хрущёвке, и жуешь вчерашние котлеты.
Лариса Витальевна схватилась за сердце, но в её глазах мелькнул не страх приступа, а жадный блеск калькулятора.
— Беременна? — переспросила она. — От Олега?
— Ну не от святого же духа, — фыркнула Ирина. — И не от брата.
Олег сидел, словно оглушённый. Двоюродный брат. Наследство. Ребёнок. В голове крутился калейдоскоп образов. Он выгнал её. Обозвал. Унизил. Но... она беременна его ребёнком. И у неё теперь есть квартира.
— Это меняет дело, — медленно произнесла мать, мгновенно забыв про «сердечный приступ». — Ребёнок не должен расти без отца. И потом... имущество. Это же совместно нажитое... ну, почти. Надо восстанавливать семью, сынок.
Олег посмотрел на мать, потом на сестру. Ирина смотрела на них с откровенным отвращением.
— Вы мерзкие, — сказала она и вышла из кухни.
Но Олег её уже не слушал. В его мозгу, отравленном жадностью и ущемленным эго, уже зрел план. Она должна простить. Она баба, ей одной тяжело. А он — отец. Он имеет право.
Часть 4. Арифметика подлости
Узнать новый адрес Надежды оказалось несложно — город был не таким уж большим, а общие знакомые, хоть и косились на Олега, информацию выдали.
Олег готовился к визиту тщательно. Купил цветы — три чахлые розы в целлофане. Надел лучший свитер, правда, на нём было небольшое пятно, но под курткой не видно. Лариса Витальевна напутствовала его как полководца перед битвой:
— Дави на жалость. Скажи, что погорячился. Что бес попутал. Про ребёнка скажи — мол, мечтаешь воспитывать. Женщины это любят. И посмотри там, что за квартира. Двушка, говоришь?
Олег поехал. Всю дорогу он репетировал речь. "Наденька, я был дураком. Я так страдал". Слова казались ему убедительными. Он действительно верил, что имеет право вернуться. Ведь он — муж. Пусть бывший, но отец ребёнка. А её богатство — это лишь приятный бонус, компенсация за его моральные страдания эти полгода.
Дом оказался новым, высотка с огороженной территорией. Олегу пришлось ждать, пока кто-то выйдет, чтобы проскользнуть в подъезд. Он поднялся на лифте, чувствуя, как потеют ладони.
Звонок в дверь. Тишина. Потом шаги. Шарканье тапочек.
Дверь открылась.
На пороге стояла Надежда. Она изменилась. Исчезла та испуганная девочка, что покорно собирала вещи под крики его матери. Перед ним стояла женщина с тяжелым взглядом и огромным животом, обтянутым домашним платьем.
Она смотрела на него не с ненавистью, не с радостью. Со скукой.
— Чего тебе? — спросила она, даже не открывая дверь полностью. Цкпочка была накинута.
Олег растерялся. Где слёзы? Где упрёки?
— Надя... я... — он попытался просунуть букет в щель. — Мы можем поговорить? Я всё знаю.
— Что именно ты знаешь? — её голос был ровным, как поверхность замерзшего озера.
— Про Андрея... Царствия ему небесного. Про то, что это был брат. Я был не прав, Надя. Я идиот. Ревность глаза застилала.
Надежда хмыкнула.
— И всё?
— Я знаю про ребёнка, — Олег понизил голос, стараясь придать ему интимность. — Это же мой, Надя. Я посчитал сроки. Это мой наследник.
— Наследник? — она вскинула бровь. — А что у тебя есть, чтобы ему наследовать? Долги по кредитке и мамины наставления?
Слова ударили больно. Олег покраснел.
— Не язви. Я отец. Я имею право. Мама... Лариса Витальевна тоже хочет участвовать. Мы семья, Надя. Не чужие люди. Я готов простить тебе всё... то есть, забыть всё это. Я перееду к тебе, буду помогать. Вдвоём легче.
Он напирал на дверь плечом, пытаясь войти. Жадность уже рисовала в его воображении уютные вечера в этой просторной квартире, новую машину под окном...
— Ты хочешь переехать ко мне? — переспросила она. — Жить здесь?
— Ну конечно! Ребёнку нужен отец рядом. Постоянно.
Олег уже видел себя хозяином положения. Всё складывалось. Она сейчас растает, впустит его, и жизнь наладится.
Часть 5. Смех как оружие
Надежда смотрела на него несколько секунд, а потом её губы дрогнули. Сначала это была усмешка, потом тихий смешок, который перерос в громкий, заливистый хохот.
Она смеялась, держась за живот, запрокинув голову. Этот смех не был истерическим. Он был искренним, весёлым, уничтожающим.
Олег стоял в коридоре, сжимая в руке поникшие розы, и чувствовал себя полным идиотом. Злость начала подниматься из глубины.
— Чего ты ржёшь? — грубо спросил он. — Я серьёзно говорю!
Надежда вытерла выступившую слезинку.
— Ой, не могу... Олег, ты действительно думаешь, что ты мне нужен? Ты и твоя мамочка?
— Я отец! — заорал он. — Ты не имеешь права лишать меня ребёнка! Я в суд подам!
— Подавай, — легко согласилась она. — Установим отцовство. Будешь платить алименты. С твоей "белой" зарплаты в двадцать тысяч — это копейки, но хоть что-то. А вот насчёт квартиры...
Она наклонилась к нему, её лицо стало жёстким.
— Ты, кажется, плохо слушал Ирину. Или кто тебе там донёс. Андрей оставил завещание на меня. Это моя собственность. Полученная в порядке наследования. Она не делится при разводе, и уж тем более не имеет к тебе никакого отношения, так как мы разведены уже полгода. Ты здесь никто. Пустое место.
— Но мы же жили... — пролепетал Олег, понимая, что земля уходит из-под ног.
— Мы жили в аду, который устроила твоя мать, а ты, тряпка, поддерживал. Знаешь, почему я смеюсь? Потому что ты предсказуем, как амёба. Ты приполз не из-за ребёнка. И не из-за любви. Ты приполз, потому что узнал про квартиру. Как шакал, почуявший добычу.
— Да как ты смеешь! — Олег попытался пнуть дверь, но попал по косяку и взвыл от боли. — Твою мать! Открой! Я требую!
— ТРЕБОВАТЬ будешь у своей мамы котлеты! — отрезала Надежда. — А здесь... ПОШЁЛ ВОН.
Она захлопнула дверь. Лязгнул замок.
Олег остался в подъезде. Нога пульсировала болью. Розы валялись на полу, рассыпавшись жалкими лепестками. За дверью снова послышался смех — лёгкий, освобождающий.
Он ударил кулаком по металлу двери. Глухой звук отозвался болью в костяшках.
— Сука! — закричал он. — Ты ещё пожалеешь! Ты приползёшь! Кому ты нужна с прицепом?!
Дверь молчала. Надежда не собиралась отвечать. Она уже вызывала охрану жилого комплекса, спокойно объясняя диспетчеру, что в подъезде буянит посторонний.
Олег сполз по стене. Он понимал, что это конец. Возвращаться к матери, в душную хрущёвку, слушать её причитания о том, какую они упустили выгоду, было невыносимо. Но идти ему было некуда.
Через пять минут, когда тяжёлые шаги охранника уже слышались на лестнице, Олег поплёлся к лифту. В его голове билась одна мысль: он потерял всё не тогда, когда выгнал её. А сейчас, когда она рассмеялась ему в лицо. Смех оказался страшнее проклятий. Смех означал полное равнодушие.
А за дверью Надежда гладила живот и улыбалась. Она знала, что Андрей, будь он жив, тоже бы посмеялся. И от этой мысли ей было тепло и спокойно. Она была дома. В своём доме.
Автор: Елена Стриж ©