— Думала, что хоть постирать научилась! А ты только на диване валяться умеешь!
Голос Зинаиды Петровны прорезал утреннюю тишину кухни, как нож по маслу. Ксения вздрогнула, едва не уронив чашку с кофе. Три месяца прошло с той самой свадьбы, а она до сих пор не могла привыкнуть к этому тону — язвительному, холодному, будто свекровь разговаривала не с человеком, а с надоедливой мухой.
— Зинаида Петровна, я...
— Ну наконец-то, сынок прислугу в дом привёл! — свекровь усмехнулась, оглядывая невестку с ног до головы. — Правда, даже прислуга бывает поопытнее.
Ксения молча отвернулась к окну. За стеклом моросил октябрьский дождь, превращая двор в серое месиво луж и облетевших листьев. Ей вдруг захотелось выбежать туда, раствориться в этой сырости, исчезнуть. Только куда? Вернуться в свою съёмную комнатушку на окраине? Та уже сдана другим жильцам. Квартира Игоря — теперь её единственный дом. Игоря... и его матери.
— Я завтрак приготовила, — тихо сказала она, ставя на стол тарелку с омлетом.
— Завтрак! — Зинаида Петровна фыркнула. — У тебя яйца пережарены, а помидоры вообще сырые. Игорь такое не ест.
Но Игоря не было. Он ушёл рано утром, не позавтракав, пробормотав что-то про срочную встречу с подрядчиками. Последние две недели он вообще почти не ночевал дома — то работа, то командировка в Тверь, то корпоратив затянулся. Ксения поначалу верила, потом начала сомневаться, а теперь просто существовала в этом подвешенном состоянии, когда страшно спросить, но ещё страшнее узнать правду.
Зинаида Петровна села за стол, демонстративно отодвинув тарелку.
— Слушай, Ксюша, — она вдруг заговорила мягче, и от этой неожиданной перемены тона по спине побежали мурашки. — Ты же понимаешь, что мой сын мог выбрать кого угодно? У него полгорода девчонок за хвостом бегало.
— Понимаю, — Ксения сжала кулаки под столом.
— Вот и я о том же. Он тебя из жалости взял, милая. Потому что ты осталась одна после смерти матери. Он у меня добрый, мягкосердечный. А ты этим пользуешься.
Слова впивались занозами, но Ксения молчала. Что она могла возразить? Они познакомились действительно в трудный период — мама только умерла, Ксения металась между больницами и похоронным бюро, а Игорь появился как луч света в темноте. Помог с документами, с организацией поминок, просто был рядом. И когда через полгода сделал предложение, она решила, что это судьба.
Может, свекровь права? Может, это и правда жалость?
— Мне на работу пора, — Ксения поднялась из-за стола.
— Куда это ты собралась? — Зинаида Петровна прищурилась.
— В салон. У меня смена с десяти.
— А кто тогда обед готовить будет? Игорь в два приедет.
— Игорь сказал, что сегодня весь день занят, — Ксения накинула куртку.
— Он мне звонил и говорил, что приедет! — голос свекрови взлетел вверх. — Или ты хочешь сказать, что я вру?
Дверь хлопнула. Ксения спустилась по лестнице, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой комок. На улице дождь усилился, но зонт она забыла. Пусть. Пусть хоть вода смоет эту тяжесть с плеч.
Салон красоты "Элегия" находился в центре, на Пушкинской. Ксения добиралась туда на двух автобусах — сначала до площади Ленина, потом ещё двадцать минут до самого центра. В салоне она работала мастером маникюра всего четыре месяца, но уже успела обзавестись постоянными клиентками. Это место было её спасением — здесь можно было отключиться от домашнего кошмара, сосредоточиться на работе, на чужих руках, на разговорах о моде и отпусках.
— Ксюш, ты чего мокрая вся? — Даша, администратор, вскочила с места. — Давай фен принесу!
— Не надо, я сама, — Ксения прошла в подсобку, переоделась в рабочую форму.
Первая клиентка пришла ровно в десять. Пожилая дама с седыми волосами и добрыми глазами попросила классический французский маникюр.
— Деточка, что-то ты бледная сегодня, — заметила она, внимательно разглядывая Ксению. — Не заболела?
— Нет, что вы. Просто не выспалась.
— Молодым бы твои проблемы, — женщина улыбнулась. — Хотя я вижу, что у тебя на душе не спокойно. Старая я, многое по лицам читаю.
Ксения вдруг почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Нет, нельзя расклеиваться на работе. Она сосредоточилась на ногтях, аккуратно выводя белую линию.
В обед Даша позвала её в кафе через дорогу.
— Слушай, а твой муж в командировке? — спросила она, размешивая сахар в капучино.
— Нет. А что?
— Просто... — Даша замялась. — Вчера видела его возле роддома на Советской. Он с какой-то девушкой стоял, они обнимались.
Мир качнулся. Ксения вцепилась в край стола.
— Может, это был не он? — голос прозвучал чужим, далёким.
— Ксюш, я же его знаю. Это точно был Игорь. Извини, я думала, ты в курсе... может, родственница какая?
Родственниц у Игоря не было. Только мать.
Остаток дня прошёл как в тумане. Ксения механически красила ногти, улыбалась клиенткам, отвечала на вопросы, но внутри бушевала буря. Роддом. Девушка. Объятия. Неужели...
В шесть вечера она села в автобус и поехала не домой, а на Советскую улицу. Роддом — большое серое здание с облупившейся краской на стенах — стоял в глубине двора. Ксения прошла мимо главного входа, заглянула в окна первого этажа. Что она вообще делает? Вычисляет мужа, как в дешёвом детективе?
— Игорь!
Она обернулась. Он стоял в нескольких метрах от неё, застыв с букетом роз в руках. Лицо побелело.
— Ксения... это не то, что ты думаешь...
— А что я думаю? — голос зазвенел от напряжения. — Скажи мне, Игорь, что я должна думать, когда мой муж стоит у роддома с цветами?
Он молчал. Букет дрожал в его руках.
— Там... там Оля, — наконец выдавил он. — Она родила. Сына.
— Оля, — повторила Ксения. — И кто такая Оля?
— Мы встречались... до тебя. Потом она сказала, что беременна, но я уже... я уже был с тобой...
Асфальт поплыл перед глазами. Ксения схватилась за ограду, чтобы не упасть.
— Ребёнок... твой?
— Я не знаю! Клянусь, я не знаю! Она говорит, что мой, но...
— Господи, — Ксения покачала головой. — И сколько это продолжается?
— Четыре месяца. Нет, пять. Я хотел тебе сказать, но мама сказала, что ты не выдержишь, что лучше...
— Мама, — Ксения горько рассмеялась. — Конечно. Мама в курсе. Все в курсе, кроме дуры-жены.
— Ксюш...
— Не смей! — она отшатнулась, когда он попытался приблизиться. — Не смей меня так называть. Иди к своей Оле. К своему сыну.
Она развернулась и пошла прочь, не разбирая дороги. Слёзы застилали глаза, ноги подкашивались, но она шла, шла, шла — через двор, мимо остановки, по пустынной улице, где фонари уже зажглись тусклым жёлтым светом.
Телефон завибрировал. Игорь. Потом ещё раз. И ещё. Она выключила звук и сунула телефон в карман.
К восьми вечера Ксения очнулась на скамейке в парке. Замёрзла так, что зубы стучали. Куда идти? Домой? К той квартире, где её ждёт злорадная свекровь и... что? Объяснения? Извинения? Или Игорь вообще останется с этой Олей?
Нужно было что-то решать. Но сейчас, в этот промозглый октябрьский вечер, сил не было совсем.
Домой Ксения вернулась около десяти. Поднималась по лестнице медленно, останавливаясь на каждом пролёте. В квартире горел свет, слышались голоса. Много голосов.
Она открыла дверь и замерла на пороге.
За столом в гостиной сидели Зинаида Петровна, Игорь и... девушка. Молодая, лет двадцати пяти, с длинными рыжими волосами и наглым разрезом зелёных глаз. Рядом с ней устроился мужчина постарше, лет сорока, в дорогом костюме, с массивными золотыми часами на запястье.
— А, явилась, — Зинаида Петровна поджала губы. — Познакомься, это Ольга. И её брат Евгений.
— Старший брат, — поправил мужчина, оценивающе разглядывая Ксению. — Очень старший. И очень заботливый.
Его улыбка была хищной, как у акулы перед атакой.
— Присаживайся, Ксюша, — Ольга похлопала по стулу рядом с собой. — Мы как раз обсуждаем наше будущее. Общее будущее.
— Какое ещё общее? — Ксения осталась стоять.
— Ну, ты же понимаешь, — Ольга провела рукой по животу, — что Игорь теперь отец. И он должен участвовать в жизни ребёнка. Нашего ребёнка.
— Оля родила несколько дней назад, сегодня выписали, — встрял Евгений. — Мальчик, три шестьсот, здоровый. Похож на Игоря, кстати. Есть фото, хочешь покажу?
Он полез в карман пиджака, но Ксения мотнула головой.
— И что вы от меня хотите?
— Понимания, — Зинаида Петровна взяла слово. — Мы тут посоветовались и решили, что лучше всего будет, если Ольга с ребёнком переедут сюда. Квартира большая, места всем хватит.
— Что?! — Ксения почувствовала, как ноги подкашиваются. — Вы шутите?
— Я абсолютно серьёзна, — свекровь налила себе чай из заварника. — Ребёнку нужен отец. А тебе, милочка, никто не мешает съехать. Ты молодая, устроишься.
— Игорь, — Ксения посмотрела на мужа. Он сидел, уткнувшись взглядом в скатерть. — Скажи хоть что-нибудь.
— Ксюш, пойми... это мой сын, — он наконец поднял глаза. — Я не могу бросить собственного ребёнка.
— А меня можешь?
— Слушай, детка, — Евгений откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. — Давай по-честному. Ты что тут делаешь? Игорь на тебе из жалости женился, все это знают. А теперь у него настоящая семья будет. С Олькой. С сыном. Ты просто... помеха.
— Я его жена! — голос сорвался на крик. — Законная жена!
— Ну и что? — Ольга скривилась. — Разведётесь. Бумажки — это ерунда. Главное, что между нами чувства. Настоящие. Не то что у вас.
— Настоящие чувства, — Ксения горько усмехнулась. — Пока он был женат?
— А что, разве нельзя полюбить, когда ты уже с кем-то? — Ольга пожала плечами. — Любовь не спрашивает разрешения. Я его люблю. И он меня любит. А тебя... ну, не любит. Смирись.
Слова обрушились лавиной. Ксения схватилась за косяк двери.
— Вы все сговорились, — прошептала она. — Все вместе.
— Никто не сговаривался, — Зинаида Петровна поставила чашку на блюдце. — Мы просто решаем вопрос цивилизованно. Ты же умная девочка, поймёшь. Зачем держаться за то, что уже закончилось?
— Закончилось... — Ксения почувствовала, как внутри что-то переламывается. — Значит, три месяца назад вы устроили свадьбу, зная, что у него любовница беременная?
Тишина повисла тяжёлая, липкая.
— Я не знал, — наконец выдавил Игорь. — Оля сказала мне о беременности уже после свадьбы.
— Вот именно, после, — подхватила Ольга. — Я не хотела портить ему жизнь. Думала, справлюсь сама. Но потом поняла, что ребёнку нужен отец. Имею право?
— Имеешь, — процедила Ксения. — Только не за мой счёт.
— За твой счёт? — Евгений расхохотался. — Да кто ты такая вообще? Маникюрша из дешёвого салона? У моей сестры диплом экономиста, она в банке работала, перспективы были. Всё бросила ради этого ребёнка. Ради семьи с Игорем. А ты что ему дала?
— Заткнись, — Ксения шагнула вперёд. — Заткнись, я сказала!
— Или что? — Евгений поднялся, нависая над ней. Он был высоким, широкоплечим, с тяжёлым взглядом. — Что ты мне сделаешь, крошка?
— Женя, успокойся, — Ольга положила руку ему на плечо. — Не надо. Она и так всё поняла.
— Я ничего не поняла, — Ксения отступила на шаг. — И никуда я не пойду. Это моя квартира тоже.
— Неправда, — Зинаида Петровна достала из сумочки какие-то бумаги. — Квартира оформлена на меня и Игоря. Ты тут вообще не прописана. Захочу — завтра выставлю на улицу.
— Вы не имеете права...
— Имею. Ещё какое имею, — свекровь улыбнулась торжествующе. — Думаешь, я просто так три месяца терпела тебя? Ждала подходящего момента. А момент вот он. Собирай вещи, милая. До утра можешь побыть, а там — вон.
Ксения посмотрела на Игоря. Он сидел, сгорбившись, и молчал. Не защищал. Не возражал. Просто молчал.
— Ты трус, — тихо сказала она. — Жалкий трус.
Он вздрогнул, но так и не поднял глаза.
Ксения развернулась и пошла в спальню. Достала из шкафа старую дорожную сумку, начала складывать вещи. Руки дрожали так, что несколько раз роняла одежду на пол. За стеной слышались голоса — Ольга что-то говорила, Евгений смеялся, Зинаида Петровна вставляла свои едкие замечания.
Через полчаса Ксения вышла из спальни с сумкой в руке.
— Вот и умница, — кивнула свекровь. — Быстро соображаешь.
— Куда пойдёшь? — поинтересовалась Ольга с фальшивым участием. — Есть где переночевать?
Ксения не ответила. Она просто открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Дверь захлопнулась за спиной, отрезая смех и голоса.
Холодный ночной воздух ударил в лицо. Ксения спустилась вниз, вышла на улицу. Куда идти? К кому? Мамы нет, подруг близких тоже. Даша из салона? Но они почти не общались вне работы.
Она достала телефон, посмотрела на экран. Одиннадцать вечера. Деньги на карте — всего три тысячи рублей. На гостиницу хватит на пару ночей, не больше.
Ксения пошла вперёд, не зная куда. Главное — подальше от этого дома, от этих людей, от этого кошмара.
Ксения шла по ночному городу, сжимая в руке холодную ручку сумки. Фонари размывались в глазах — то ли от слёз, то ли от усталости. Ноги несли куда-то сами, без маршрута, без цели. Просто прочь.
У круглосуточного магазина она остановилась, достала телефон. Экран высветил время — без пяти двенадцать. На дисплее мелькали уведомления: семь пропущенных от Игоря, два от неизвестного номера. Ксения одним движением сбросила все вызовы и открыла приложение «Авито». Дешёвые комнаты посуточно. Их десятки. Можно переночевать. А дальше...
«А дальше что?» — мысль больно кольнула.
Она представила завтрашний день: проснуться в чужой комнате, идти на работу, делать вид, что всё нормально. Видеть жалость в глазах Даши. Выслушивать расспросы клиенток. А вечером снова возвращаться в эту съёмную клетушку, где пахнет чужим и одиноко. День за днём, месяц за месяцем — существовать на грани, едва сводя концы с концами, с надломленной душой и разбитым сердццем.
«Нет».
Слово прозвучало в голове чётко, как удар колокола.
Нет. Она не останется здесь. Не будет жить в городе, где на каждом углу может столкнуться с Игорем, с Ольгой, с их ребёнком. Где все будут знать — вот она, брошенная жена, которую выгнали из собственного дома.
Ксения открыла другое приложение — расписание автобусов. Междугородних. Нижний Новгород — четыре утра. Москва — пять двадцать. Казань — шесть. Питер — семь пятнадцать.
Москва. Огромная, безликая, где можно раствориться и начать заново. Там никто не знает её историю. Там можно стать кем угодно.
Она посмотрела на баланс карты. Три тысячи рублей. Билет до Москвы — тысяча двести. Останется на первое время. На комнату в общежитии, на еду. Работу найдёт — мастера маникюра везде нужны. Может, даже лучше устроится, чем здесь, в этой «Элегии».
Решение созрело мгновенно, как будто внутри щёлкнул тумблер.
Автовокзал находился на другом конце города. Ксения поймала такси — сейчас было не до экономии. Водитель молчал всю дорогу, лишь изредка косясь на неё в зеркало заднего вида. Наверное, видел заплаканное лицо, измятую куртку, тяжёлую сумку. Наверное, догадывался. Но не спрашивал — и за это Ксения была благодарна.
В кассе автовокзала дежурила сонная женщина с начёсом и ярко-малиновой помадой.
— До Москвы на пять двадцать. Один билет.
— Документ.
Ксения протянула паспорт. Женщина пробила чек, вернула документ вместе с билетом.
— Посадка за полчаса. Третья платформа.
Часы показывали половину первого ночи. Четыре часа ждать. Ксения устроилась на жёсткой пластиковой скамейке в зале ожидания, положив сумку рядом. Вокруг дремали такие же ночные путники — старушка с авоськами, парень в наушниках, молодая мать с младенцем на руках.
Телефон снова завибрировал. Игорь. Потом сразу Зинаида Петровна. Ксения выключила телефон совсем и сунула в самую глубину сумки.
Пусть ищут. Пусть звонят. Пусть даже волнуются — хотя вряд ли. Скорее всего, они уже празднуют победу, распивают чай с тортом, обсуждают, как обставят детскую комнату.
Ей стало легче от этой мысли. Не больно — лёгкой боли здесь не предвиделось ещё долго. Но легче, потому что она делала выбор. Не они выгоняли её — она уходила сама. На своих условиях. В никуда, в неизвестность, но прочь от унижения.
В пять утра объявили посадку. Ксения поднялась, подхватила сумку и вышла на перрон. Автобус стоял большой, почти пустой. Она выбрала место у окна, устроилась поудобнее.
Двигатель завёлся с глухим рокотом. Автобус тронулся, выезжая из ворот автовокзала. Ксения прижалась лбом к холодному стеклу, глядя, как за окном проплывают спящие улицы родного города. Вот площадь Ленина. Вот Пушкинская, где находится салон. Вот поворот на их — нет, не их, на его с Ольгой — квартиру.
А потом город закончился. Начались пригороды, леса, поля, окутанные предрассветной мглой.
Ксения откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Впереди была Москва. Впереди была новая жизнь — трудная, неизвестная, пугающая. Но своя.
И это было главное.