— Ты вообще понимаешь, что творишь? — Ольга стояла посреди гостиной, держась за спинку дивана. Вечернее солнце било в окна, превращая пыль в золотистые нити, но она не замечала ничего, кроме чемодана у двери. Большой, черный, на колесиках — тот самый, что они вместе выбирали пять лет назад в магазине на Тверской.
Виктор застегивал молнию на куртке, не поднимая глаз. Плечи напряжены, челюсть сжата — она знала эту позу. Так он выглядел, когда принял окончательное решение.
— Все давно понятно, — бросил он коротко. — Не надо сцен.
— Какие сцены? — голос у Ольги сорвался на высокую ноту. — Ты собираешь вещи, как будто уезжаешь в командировку! Виктор, мы тридцать лет вместе! Тридцать!
Он дернул ручку чемодана, проверяя колесики. Металл скрипнул — противный, резкий звук.
— Мне надоело жить с женщиной, которая вечно всем недовольна, — выдохнул он наконец, разворачиваясь. Лицо его было серым, усталым. — Все не так, все не то. В постели ерунда, платье не то, на работе проблемы, соседи шумят. Ты слышишь себя хоть иногда?
— Я? — Ольга отшатнулась, словно он ударил ее. — Это я недовольна?
— Да! Ты! — Виктор шагнул к ней, и она увидела в его глазах что-то новое. Не злость даже — освобождение. — Я устал от твоего вечно кислого лица. От того, как ты встречаешь меня с порога претензиями. От твоих намеков, вздохов, молчания. Я хочу жить, понимаешь? А не существовать в этой... — он обвел рукой квартиру, — серости.
Слово повисло между ними. Ольга почувствовала, как внутри что-то сжимается в тугой узел. Серость. Их дом, их жизнь, их тридцать лет.
— У тебя кто-то есть, — произнесла она тихо. Не вопрос — утверждение.
Виктор помолчал. Потом кивнул.
— Есть.
— Кто?
— Какая разница?
— Мне — огромная! — крикнула Ольга, и в ее голосе прозвучало что-то дикое, незнакомое ей самой. — Я имею право знать, из-за кого разваливается моя жизнь!
— Наша жизнь развалилась давно, — устало сказал Виктор. — Просто ты не хотела этого замечать. — Он потер лицо ладонями, и Ольга вдруг увидела, как он постарел. Морщины у глаз, седина у висков, сутулость. Когда это случилось? — Ее зовут Кристина. Ей двадцать восемь. Она ждет ребенка.
Тишина. Холодильник загудел на кухне. Где-то за стеной хлопнула дверь — соседи возвращались с работы. Обычные вечерние звуки обычного дня, в который рухнул мир.
— Ребенка, — повторила Ольга беззвучно. Губы шевелились, но звук пропал. — Твоего ребенка.
— Да.
— А наши дети? Марина, Костя... Им что сказать?
— Они взрослые. Разберутся.
— Разберутся, — Ольга покачала головой, будто проверяя, не снится ли ей все это. — Тебе пятьдесят шесть лет, Витя. Пятьдесят шесть. У тебе давление скачет, спина болит, ты в очках уже третий год не можешь нормально читать. И ты собрался растить младенца?
— С ней я чувствую себя молодым, — Виктор взялся за ручку чемодана. — Она смеется, радуется жизни. Она... другая.
— Молодая, — уточнила Ольга, и в ее голосе появилась злость. — Скажи уж прямо. Молодая и глупая, раз поверила твоим сказкам.
— Не смей ее оскорблять!
— Или что? — Ольга шагнула вперед, и Виктор невольно попятился. — Ты меня тоже бросишь? Ой, подожди, ты уже бросаешь. Извини, запамятовала на секунду.
Она подошла к окну, обхватила себя руками. За стеклом темнел октябрьский вечер — фонари уже зажглись, люди спешили домой под мелким дождем. Обычный четверг. Рабочий день, пробки на дорогах, очереди в магазинах. Жизнь продолжалась, не замечая, что у кого-то внутри все рвется на части.
— Когда это началось? — спросила она, не оборачиваясь.
— Полгода назад. На корпоративе. Она работает в бухгалтерии, новенькая.
Ольга усмехнулась. Корпоратив. Как банально. Как пошло.
— И что, сразу в постель? Или сначала романтика была — кофе по утрам, сообщения милые?
— Не надо, — поморщился Виктор.
— Почему? — развернулась она. — Я тридцать лет прожила с тобой. Стирала твои носки, готовила твой любимый борщ, родила твоих детей, сидела ночами, когда у Марины была пневмония. А теперь не имею права даже спросить?
— Ты имеешь право на все, что захочешь, — сказал он тихо. — Квартира остается тебе. Деньги я буду переводить. Все оформим нормально, без скандалов.
— Без скандалов, — эхом отозвалась Ольга. — Ты рушишь семью, предаешь меня, бежишь к беременной девчонке — и хочешь без скандалов.
Виктор потащил чемодан к двери. Колесики протяжно заскрипели по паркету — они собирались его менять, все откладывали.
— Мне надо идти. Кристина ждет. У нас завтра УЗИ, узнаем пол ребенка.
— Поздравляю, — выдавила Ольга. — Передавай привет будущей маме.
Он открыл дверь, остановился на пороге. Обернулся. На лице мелькнуло что-то — жалость? Сожаление? Но длилось это мгновение.
— Прости, — сказал он. — Если сможешь.
Дверь закрылась. Щелчок замка прозвучал как выстрел.
Ольга осталась стоять посреди комнаты. Ноги налились свинцом, руки повисли плетьми. В голове была странная пустота — никаких мыслей, никаких эмоций. Просто белый шум.
Потом она медленно подошла к дивану, опустилась на него. Посмотрела на свои руки — обычные руки пятидесятипятилетней женщины, с венами, пигментными пятнами, короткими ногтями без лака. Эти руки гладили его по голове, когда умер его отец. Эти руки вытирали слезы их дочери после первой любви. Эти руки месили тесто, пришивали пуговицы, собирали чемоданы в отпуск.
А теперь они лежали на коленях, бесполезные и чужие.
Телефон завибрировал в кармане халата. Ольга достала его машинально. Сообщение от Марины: «Мам, как дела? Давно не звонила, извини, завал на работе. Зайду в выходные?»
Как дела. Ольга посмотрела на экран, на веселый смайлик в конце сообщения. Что ответить? «Привет, доченька, папа только что ушел к любовнице, которая младше тебя на три года и ждет от него ребенка. Как твои дела?»
Она положила телефон рядом, не ответив. Встала, прошла на кухню. Включила чайник — автоматически, по привычке. Достала чашку, пакетик чая. Села за стол, уставилась в окно.
За стеклом падал дождь. Капли стекали по темному стеклу, сливаясь в извилистые дорожки. Где-то там, в этом мокром городе, Виктор сейчас садился в машину. Ехал к своей Кристине. Обнимал ее, целовал, прикладывал ладонь к ее животу, чувствуя толчки будущего ребенка.
А она сидит здесь. Одна. В пустой квартире. С чайником, который свистит, и с вопросом, на который нет ответа: что теперь делать?
Чайник выключился сам — закипел. Ольга не пошевелилась. Она смотрела в окно и думала, что самое страшное не в том, что он ушел. Самое страшное — что она поняла: он прав.
Она действительно стала недовольной. Ворчливой. Серой. Когда это случилось? Когда радость ушла из ее жизни, уступив место бесконечным претензиям и усталости?
Телефон снова завибрировал. Теперь звонок. Виктор. Ольга долго смотрела на экран, потом сбросила вызов.
Нет. Сейчас она не готова говорить с ним. Сейчас ей нужно было понять кое-что гораздо более важное: кто она теперь? Брошенная жена? Жертва? Или...
Или женщина, у которой впереди еще есть жизнь?
Прошло три дня. Три бесконечных дня, в течение которых Ольга металась по квартире, как зверь в клетке. То плакала, то звонила Марине и сбрасывала, не дав первого гудка, то открывала холодильник и закрывала, не взяв ничего. Есть не хотелось. Спать не получалось. В зеркале смотрела чужая женщина с покрасневшими глазами и растрепанными волосами.
В субботу утром позвонила дочь. Просто явилась — позвонила в дверь, и Ольга, не успев опомниться, открыла.
— Господи, мама! — Марина ахнула, глядя на нее. — Что случилось?
— Проходи, — Ольга попыталась улыбнуться, но лицо словно окаменело.
Они сели на кухне. Марина молча поставила чайник, достала печенье, а Ольга смотрела на ее руки — быстрые, уверенные. Тридцать один год дочери, она юрист в крупной компании, замужем, успешна. И сейчас придется разрушить ее представление об идеальной семье.
— Папа ушел, — сказала Ольга просто.
Марина замерла с чашкой в руках.
— Как... ушел?
— Так и ушел. В четверг вечером. С чемоданом. К другой женщине. Она беременна.
Чашка с грохотом упала на стол, чай разлился по столешнице. Марина не пошевелилась.
— Не может быть.
— Может. Ей двадцать восемь. Зовут Кристина. Работают вместе. — Ольга встала, взяла тряпку, начала вытирать лужу. Механически, как робот.
— Мам, стой, — Марина схватила ее за руку. — Какая Кристина? Папа... нет, это бред какой-то. Вы поссорились, да? Он вернется, просто нужно поговорить.
Ольга покачала головой.
— Он не вернется. Он счастлив там. Наконец-то счастлив.
— Да что ты несешь?! — голос Марины взлетел. — Какой еще ребенок? Ему пятьдесят шесть лет!
— Видимо, это не помеха.
Марина схватила телефон, начала набирать номер. Ольга слышала длинные гудки, потом голос Виктора: «Да, Маринка».
— Папа, это правда? — выпалила дочь. — Ты ушел от мамы? К какой-то... женщине?
Пауза. Потом: «Маринка, давай встретимся. Мне нужно тебе все объяснить».
— Объяснить?! — Марина вскочила. — Что тут объяснять? Ты бросил маму! После тридцати лет!
«Не кричи. Ты не знаешь всей ситуации».
— Тогда просвети! — рявкнула Марина.
Ольга закрыла глаза. Не хотела слушать. Не хотела видеть, как боль дочери смешивается с гневом. Но деваться было некуда.
— Он сказал, что зайдет завтра, — Марина положила телефон. Лицо у нее было белым. — Поговорим все вместе.
Но Виктор не пришел в воскресенье. Не пришел и в понедельник. Позвонил лишь вечером, голос усталый, напряженный.
— Извини, не смог приехать. Тут... сложности.
— Какие еще сложности? — холодно спросила Ольга.
— Мать Кристины приехала. Из Рязани. Скандал устроила. — Он вздохнул тяжело. — Говорит, что я развалил жизнь ее дочери. Что я старый, что не смогу обеспечить ребенка. Требует, чтобы мы расстались.
Ольга почувствовала странное облегчение. Значит, не все так гладко в его новой жизни.
— И что ты ответил?
— Что люблю Кристину и не собираюсь ее бросать. — В его голосе появилась злость. — Но Светлана Ивановна настроена серьезно. Хочет забрать дочь обратно в Рязань.
— Пусть забирает, — сказала Ольга и повесила трубку.
Сердце колотилось. Она встала, прошла к окну. На улице зажигались огни, люди возвращались с работы. И где-то там, в съемной квартире на окраине, Виктор сейчас выслушивал претензии матери своей любовницы.
Ольга усмехнулась. Карма, что ли?
Во вторник Ольга решила выйти из дома. Нужно было в банк — переоформить документы, проверить счета. Оделась, накрасилась — впервые за дни. Смотрелась в зеркало и не узнавала себя. Лицо осунулось, под глазами тени. Но губы накрашены, волосы убраны в пучок. Хоть на человека похожа.
В банке пришлось ждать. Ольга сидела в зале, листала журнал, и вдруг услышала голос — громкий, требовательный:
— Мне нужно открыть счет на ребенка! Сейчас же!
Ольга подняла глаза. У стойки стояла девушка — молодая, светловолосая, с заметным животиком под летним платьем. Красивая. Рядом женщина лет пятидесяти, полная, с крупными чертами лица и жестким взглядом.
— Кристина, успокойся, — шипела женщина. — Не устраивай истерик.
Ольга похолодела. Кристина. Та самая.
Она не помнила, как встала. Как подошла. Просто оказалась рядом, в двух шагах от них.
— Кристина? — произнесла она тихо.
Девушка обернулась. Лицо растерянное, испуганное. Глаза голубые, распахнутые.
— Вы... вы Ольга?
— Я. — Ольга посмотрела на нее внимательно. Совсем девчонка. Кожа персиковая, без морщин. Губы пухлые, волосы длинные, блестящие. — Его жена.
— Бывшая жена, — резко вмешалась полная женщина. — Кто вы такая, чтобы приставать к моей дочери?
— А вы, значит, мать. Светлана Ивановна? — Ольга посмотрела на нее. — Слышала, вы против их отношений.
— Еще бы не быть против! — Светлана шагнула вперед, глаза сверкнули. — Ваш муженек, старый козел, опутал мою дочь! Она ребенок, ничего в жизни не понимает! А он воспользовался, соблазнил, теперь ребенка подсунул!
— Мама, прекрати! — Кристина схватила ее за руку.
— Не прекращу! — рявкнула Светлана. — Я тебе сразу говорила: нечего связываться с женатым стариком! Он тебя использует! А потом бросит, когда надоешь!
Ольга стояла, слушала, и внутри что-то переворачивалось. Эта женщина говорила вслух то, о чем она сама молчала.
— Он уже бросил одну жену, — продолжала Светлана, ткнув пальцем в сторону Ольги. — Думаешь, с тобой будет иначе? Еще молодая появится — и ты окажешься на улице! С ребенком на руках!
— Хватит! — Кристина заплакала. — Я его люблю!
— Любовь! — фыркнула мать. — Он мог бы тебе отцом быть! У него дети взрослые! Ты понимаешь, как это выглядит?
Люди в банке оборачивались. Охранник приближался, явно намереваясь вмешаться.
Ольга вдруг почувствовала странное спокойствие. Она посмотрела на Кристину — на ее слезы, испуганные глаза, руку, защищающую живот. И поняла: эта девочка не враг. Она такая же жертва.
— Послушайте, — сказала Ольга тихо, и обе женщины замолчали. — Я не знаю, как сложатся ваши отношения с Виктором. Может, он действительно вас любит. Может, будет хорошим отцом вашему ребенку. — Она помолчала. — А может, через несколько лет вы окажетесь на моем месте. И тогда вспомните этот разговор.
— Вы ее запугиваете! — возмутилась Светлана.
— Нет. Я просто говорю правду. — Ольга взяла сумку. — Желаю вам счастья. Искреннего счастья. Потому что иначе все это не имеет смысла.
Она развернулась и пошла к выходу. Ноги были ватными, сердце билось где-то в горле. Но спина была прямой.
На улице она остановилась, вдохнула полной грудью. Воздух был свежим, прохладным. Дождь закончился, и сквозь тучи пробивалось солнце.
Телефон завибрировал. Сообщение от незнакомого номера: «Это Светлана. Взяла ваш номер у Виктора. Нам нужно встретиться. Серьезно поговорить. У меня есть предложение».
Ольга уставилась на экран. Предложение? Какое еще предложение может быть у матери любовницы ее мужа?
Но любопытство победило. Она набрала ответ: «Где и когда?»
Ответ пришел мгновенно: «Кафе на Чехова, через час. Приходите одна».
Светлана сидела в дальнем углу кафе, перед ней дымилась чашка кофе. Увидев Ольгу, кивнула, указывая на стул напротив.
— Присаживайтесь. Я уже заказала вам чай.
Ольга села, изучая собеседницу. Светлана выглядела усталой, но решительной. Массивные руки лежали на столе, пальцы с короткими ногтями барабанили по столешнице.
— Я не буду ходить вокруг да около, — начала Светлана. — Ваш муж разрушил жизнь моей дочери. Кристина бросила учебу в университете, съехала от меня, живет в какой-то дыре на окраине. Он обещал ей золотые горы, а по факту что? Съемная однушка и неопределенность.
— Он вам не муж больше, — поправила Ольга. — И почему вы рассказываете это мне?
— Потому что мы с вами на одной стороне. — Светлана наклонилась вперед. — Нам обеим он испортил жизнь. Вас бросил после тридцати лет, мою дочь втянул в отношения, которые ни к чему не приведут.
— И что вы предлагаете? — Ольга взяла чашку, сделала глоток. Чай был горячим, обжигающим.
— Разговор по душам. С Кристиной. Втроем. Без него. — Светлана сжала руки в кулаки. — Она меня не слушает. Считает, что я не понимаю любви. Но вас она послушает. Вы — та, кто прошла этот путь. Кто знает, чем все закончится.
Ольга молчала, обдумывая. Зачем ей это нужно? Мстить девчонке, которая и так несчастна?
— Я не хочу разрушать ее жизнь еще больше, — сказала она медленно.
— А я хочу ее спасти! — вспыхнула Светлана. — Пока не поздно. Пока она не родила, пока не связала себя с ним окончательно. У нее вся жизнь впереди! Она красивая, умная, молодая! А он высосет из нее все соки и выбросит, как вас выбросил!
— Может, он ее действительно любит, — тихо возразила Ольга.
— Любит? — Светлана фыркнула. — Он любит себя молодого в ее глазах. Он цепляется за уходящую молодость. А когда ребенок родится, когда начнутся бессонные ночи, памперсы, крики — вот тогда посмотрим на его любовь.
Официантка принесла пирожные. Ольга смотрела на них отстраненно.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я встречусь с ней. Но обещать ничего не могу.
Встречу назначили на четверг. Снова кафе, другое — поменьше, уютнее. Кристина пришла первой, села у окна. Когда вошла Ольга, девушка вздрогнула, но не убежала.
— Здравствуйте, — прошептала она.
— Здравствуй. — Ольга села напротив. Светланы не было — так они договорились. Только они вдвоем.
Молчание затянулось. Кристина теребила салфетку, не поднимая глаз.
— Я не хотела... — начала она. — Я не собиралась разрушать вашу семью. Просто... так получилось.
— Просто так ничего не получается, — мягко сказала Ольга. — Но я не пришла тебя упрекать.
Кристина подняла глаза — удивленные, настороженные.
— Тогда зачем?
— Не знаю, — призналась Ольга. — Может, хотела посмотреть на тебя. Понять, что в тебе особенного. — Она помолчала. — Ты красивая. Молодая. Наверное, он рядом с тобой чувствует себя снова на двадцать лет моложе.
— Он говорит, что вы его не понимали, — тихо сказала Кристина. — Что вы стали чужими людьми.
— Возможно, это правда. — Ольга кивнула. — Тридцать лет — срок большой. Люди меняются. Я изменилась. Стала другой. Не той, в которую он когда-то влюбился.
— Вы его отпустили? — в голосе Кристины прозвучала надежда.
— А у меня есть выбор? — усмехнулась Ольга. — Он ушел. Выбрал тебя. Выбрал будущее, а не прошлое.
Кристина провела рукой по животу — нежно, бережно.
— Я боюсь, — призналась она вдруг. — Мама говорит, что он меня бросит. Что я дура. Что нельзя верить женатым мужчинам. — Слезы навернулись на глаза. — Но я правда его люблю. Он такой внимательный, заботливый. Рассказывает истории, смешит меня. Мне с ним хорошо.
Ольга слушала и вспоминала. Да, Виктор умел быть обаятельным. Когда-то он и ее смешил, рассказывал истории, носил на руках. Потом это ушло. Растворилось в быте, усталости, проблемах.
— Скажи мне честно, — попросила Ольга. — Ты хочешь этого ребенка?
Кристина замерла.
— Я... — она замялась. — Я не планировала. Так вышло. Но теперь... теперь я не могу представить жизнь без него. Или нее.
— А Виктор? Он готов стать отцом снова?
— Говорит, что да. Что это его шанс все исправить. Что с вами он был плохим отцом, а теперь будет другим.
Ольга усмехнулась горько. Исправить. Как будто их дети — Марина и Костя — были ошибкой, которую нужно переделать.
— Послушай меня внимательно, — Ольга наклонилась через стол. — Я не буду тебя отговаривать. Ты взрослая, сама решаешь. Но знай: любовь — это не только романтика. Это быт, усталость, компромиссы. Это больной ребенок в три часа ночи. Это пустой холодильник и разговор о том, на что жить. Это его храп, носки на полу, плохое настроение. — Она помолчала. — Ты готова к этому?
Кристина молчала. Потом кивнула неуверенно.
— Не знаю. Но хочу попробовать.
— Тогда попробуй. — Ольга встала. — Только помни: если когда-нибудь он уйдет к другой молодой — не удивляйся. Потому что схема одна. А люди не меняются.
Она положила на стол деньги за чай, взяла сумку.
— Удачи тебе, Кристина. Искренне желаю, чтобы у тебя вышло то, что не вышло у меня.
Ольга шла по улице медленно. Солнце садилось, окрашивая небо в розовый и золотой. Люди спешили по своим делам, смеялись, разговаривали по телефонам. Жизнь продолжалась.
Телефон завибрировал. Марина: «Мам, приеду вечером. Костя тоже будет. Соберемся, поговорим. Мы с тобой».
Ольга улыбнулась. Дети. Они остались с ней. Они поддерживают. И это уже немало.
Она подняла голову, посмотрела на небо. Впереди была неизвестность. Одиночество. Новая жизнь, к которой она не готовилась. Но она дышала. Шла. Продолжала.
А Виктор пусть строит свое счастье. С молодой женой, с новым ребенком. Пусть пробует исправить ошибки прошлого.
А у нее теперь есть что-то другое. Свобода. И право начать заново.
Ольга достала телефон, открыла блокнот. Написала: «Записаться в бассейн. Позвонить старым подругам. Обновить гардероб. Жить».
Жить. Не существовать. Жить.
И это, пожалуй, было самым важным открытием за все эти дни.