Часть 1. Гравитация оскорбленного эго
В прихожей пахло старой обувной ваксой и пылью, скапливающейся на антресолях годами. Этот специфический дух съемного жилья невозможно было вытравить ни проветриванием, ни ароматическими палочками, которые Инесса расставляла по углам в тщетной попытке создать уют. Станислав стоял посреди узкого коридора, загораживая собой проход на кухню. Его поза выражала высшую степень презрения: плечи расправлены, подбородок вздернут, одна рука небрежно засунута в карман брюк. Он чувствовал себя вершителем судеб, монументом справедливости в мире хаоса.
— Ты считаешь меня идиотом? — голос его не срывался на крик, но звучал глухо, словно из бочки. В нем клокотала желчь, смешанная с уязвленным самолюбием.
Инесса, снимая легкий плащ, с нескрываемым удивлением посмотрела на мужа. Она только что вернулась с прогулки, и настроение у нее было приподнятое, воздушное, совершенно не подходящее для назревающей ссоры.
— Здравствуй, Стас. С чего такие выводы? — она улыбнулась, но улыбка вышла немного кривой, так как муж не отодвигался, мешая ей пройти.
— Не смей улыбаться! — рявкнул он, и в этом звуке было столько же благородства, сколько в лае дворового пса. — Я всё знаю. ТВОЁ поведение перечеркивает пять лет брака. Я видел фото.
Станислав выхватил из кармана смартфон и ткнул экраном в лицо жене. На снимке, сделанном очевидно издалека, Инесса сидела за столиком уличного кафе с мужчиной. Они не держались за руки, не целовались, но их позы выражали явную расслабленность и доверие. Мужчина смеялся, запрокинув голову, а Инесса помешивала ложечкой в чашке.
— И что? — Инесса пожала плечами, аккуратно отодвигая руку мужа. — Это Вадим. Мой первый муж. Мы случайно встретились в городе, выпили кофе.
— Случайно?! — Станислав театрально закатил глаза. — В этом городе ничего не происходит случайно. Ты встречаешься с бывшим за моей спиной. Это ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Это грязь. Я работаю как вол, чтобы оплачивать эту квартиру, чтобы у нас была еда, а ты расхаживаешь по кафе с прошлым? С тем с которым спала!
Он намеренно сгущал краски. Станислав работал начальником смены на логистическом складе, работа была стабильной, но не каторжной. Однако в собственном воображении он был титаном, держащим на плечах небесный свод семейного бюджета. То, что Инесса работала флористом и вносила свою лепту, он предпочитал игнорировать, считая её зарплату «деньгами на булавки».
— Стас, прекрати истерику, — спокойно произнесла Инесса, наконец-то протиснувшись мимо него на кухню. Она достала из шкафчика банку с чайной заваркой. — Мы просто поговорили. У него новости.
— Мне плевать на его новости! — он пошел за ней, наступая на пятки. — Ты унизила меня. Ты показала, что я для тебя пустое место. Женщина, которая уважает мужа, не пьет кофе с теми, с кем спала раньше. Это закон.
— Кем писан этот закон? Твоим воспаленным воображением? — она обернулась, и в её глазах плясали веселые искорки. Это бесило Станислава больше всего. Она не боялась. Она не оправдывалась.
Станислав почувствовал, как злость застилает глаза мутной пеленой. Он ожидал раскаяния, слез, мольбы о прощении. Он подготовил великолепную речь, полную сарказма и назиданий. Но вместо этого получил легкую иронию.
— Значит так, — он принял решение мгновенно. Ему хотелось сделать больно, раздавить её спокойствие. — Я не намерен терпеть подобное под своей крышей.
— Под чьей крышей? — переспросила Инесса, насыпая заварку в чайник. — Мы снимаем эту квартиру, Стас. Хозяин здесь Борис Ефимович.
— Я плачу за нее! Значит, она моя! — его логика была непробиваема, как танковая броня. — Собирай вещи.
Инесса замерла. Звякнула ложечка о фарфор.
— Ты серьезно? Из-за чашки кофе?
— Из-за неуважения! Из-за наглости! — Станислав указал пальцем на дверь. — — В этот дом ты больше не войдёшь никогда! — заявил муж жене, наслаждаясь звуком собственного голоса.
Он ждал испуга. Ну куда она пойдет? К маме в тесную «двушку» на другом конце города? На улицу? Она должна была сейчас упасть в ноги, просить одуматься.
Инесса медленно поставила чайник на стол. Посмотрела на мужа долгим, изучающим взглядом, словно видела перед собой диковинное насекомое. А затем, к его полнейшему ступору, расхохоталась.
Часть 2. Комедия сборов и фарфоровый балет
Смех Инессы был не истерическим, не надрывным. Он был чистым, звонким, искренним. Она смеялась так, будто услышала самый смешной анекдот в своей жизни.
— Ты... Ты чего? — Станислав растерялся. Весь его пафос начал сдуваться, как проколотый воздушный шарик. — У тебя шок?
— Ох, Стасик, — Инесса вытерла выступившую слезинку. — Ты такой забавный, когда пытаешься изображать из себя феодала в хрущевке с текущим бачком.
— Да пошла ты! — буркнул он. Ну вот, опять это выражение, но здесь оно подходило идеально. Уверенность таяла. — УБИРАЙСЯ. Я не шучу. Чтобы через час духу твоего здесь не было.
— Как скажешь, — кивнула Инесса.
Она прошла в спальню и достала с верхней полки шкафа чемодан. Станислав стоял в дверном проеме, скрестив руки, и наблюдал, надеясь, что сейчас-то она осознает весь ужас своего положения.
Инесса действовала быстро и методично. В чемодан полетели платья, джинсы, белье. Она не брала всё подряд, выбирала только самое любимое.
— Оставь фен, я его покупал! — мелочно вставил Станислав.
Инесса молча выложила фен на кровать.
— И тот набор полотенец, — добавил он, входя в раж. Ему хотелось унизить её, заставить чувствовать нужду.
— Забери, — она швырнула полотенце ему в лицо. Мягкая ткань ударила его по носу, но боли не причинила, лишь оскорбила. — Подавись своим текстилем, повелитель махры.
Она подошла к комоду, где стояла коллекция дешевых, но милых статуэток. Взяла тяжелую керамическую кошку. Станислав дернулся, решив, что она сейчас запустит ею в него. Но Инесса просто завернула фигурку в свитер и уложила в чемодан.
— Ты пожалеешь, — процедил Станислав. — Прибежишь через неделю. Будешь проситься назад. Но я — кремень. НЕТ — значит НЕТ.
— Стас, ты повторяешься, — Инесса застегнула молнию чемодана. — Знаешь, я даже благодарна тебе. Я все не решалась, думала, может, наладится? Может, ты перестанешь считать каждую копейку, которую потратил на меня, и начнешь быть мужчиной, а не калькулятором с функцией ворчания. А тут ты сам всё решил. Прелесть!
Она накинула плащ, взяла чемодан за ручку.
— Ключи на стол! — потребовал он.
Инесса бросила связку ключей на тумбочку. Звон металла прозвучал финальным аккордом.
— Прощай, Станислав. Еду в холодильнике можешь доесть, там котлеты. Только не подавись от жадности.
Дверь захлопнулась. Станислав остался один. Тишина квартиры, пропитанной запахом старой мебели, вдруг показалась ему не триумфальной, а какой-то пыльной и тяжелой.
— Иди ты к чёрту! — крикнул он в закрытую дверь. — Ничтожество!
Он прошелся по комнате, пнул диван. Чувство победы горчило. Почему она смеялась? Этот смех засел у него в голове, как заноза. Нужно было с кем-то поделиться своей правотой, получить поддержку. Конечно же, мама. Она-то поймет, какая Инесса неблагодарная.
Часть 3. Союзник с неожиданной стороны
Тамара Власовна приехала через два часа. Это была женщина крупная, громкая, с проницательным взглядом и привычкой говорить правду в лоб, даже если эта правда была неприятна собеседнику. Станислав рассчитывал на сочувствие, на причитания в духе «ох, сиротинушка», но мать вошла в квартиру, огляделась и тяжело вздохнула.
— Ну и где она? — спросила мать, ставя на стол сумку с домашними соленьями.
— Выгнал, — гордо заявил Станислав, наливая себе уже остывший чай. — Представляешь, мать, она встречалась с бывшим. С Вадимом. Я пресек это на корню.
Он ожидал оваций. Но мать лишь покачала головой и села на табурет, который жалобно скрипнул под её весом.
— Дурак ты, Стаська. Ой, дурак. Набитый опилками, как Винни-Пух, только тот добрый был, а ты злой.
— Мам! — возмутился Станислав. — Она предала семью!
— Какую семью? — фыркнула Тамара Власовна. — Где ты, павлин надутый, и где бедная девочка, которая терпела твои закидоны пять лет? Я же видела, как ты ей мозг чайной ложкой выедал. То суп не досолила, то рубашку не так погладила. А сам что? Кран в ванной полгода течет, аж рыжая полоса на эмали.
— Не переводи тему! Она была с мужиком!
— С Вадимом, говоришь? — Тамара Власовна прищурилась. — Так я знаю Вадима. Хороший парень был, спокойный. Не то что ты, холерик недоделанный. Инесса мне звонила неделю назад, рассказывала, что он объявился.
— Тебе рассказывала? — у Станислава отвисла челюсть. — А мне нет?!
— А тебе скажи — ты же вонять начнешь на весь квартал, что и произошло, — отрезала мать. — Вадим уезжает. Насовсем. В Аргентину или Бразилию, черт их там разберет. Бизнес продал, все дела закрыл. Захотел с бывшей женой попрощаться по-человечески, у них ведь детей не было, делить нечего, расстались они тогда мирно, это ты почему-то решил, что он враг народа.
Станислав замер. Уезжает? Значит, никакой измены не планировалось?
— Ну и что! — он попытался вернуть уверенность. — Всё равно. Нельзя встречаться. Это неуважение. Я всё правильно сделал. Пусть теперь помыкается, узнает, почем фунт лиха без мужа.
— Типун тебе на язык, — беззлобно сказала Тамара Власовна. — Инесса не пропадет. У неё руки золотые, работают, голова светлая. А вот ты, сынок, останешься в этом свинарнике. Я тебе готовить-стирать не буду, сразу предупреждаю. Спина болит.
— Я сам справлюсь! — огрызнулся Станислав. — Обойдусь без её котлет.
— Ну-ну, — мать достала из сумки банку огурцов. — Держи. Закусывай свою гордость. Иди ты со своими принципами, Стас. Жадность и глупость — худшее сочетание.
Она ушла, оставив Станислава наедине с огурцами и неприятным осадком в душе. Мать, его собственная мать, не поддержала его праведный гнев! Это было возмутительно. Но червячок сомнения уже начал грызть его изнутри. А вдруг он поторопился?
Часть 4. Арифметика упущенной выгоды
Прошла неделя. Квартира стремительно зарастала грязью. Оказалось, что пыль имеет свойство появляться из ниоткуда, а грязная посуда не исчезает волшебным образом из раковины. Станислав питался пельменями и злился. Инесса не звонила. Не писала. Не приползала на коленях.
Однажды вечером он встретил общего знакомого, Олега, возле табачного киоска. Олег был человеком болтливым, знавшим все сплетни района.
— О, Стас! Здорово! — Олег пожал ему руку. — Слышал, ты с Инессой разбежался? Ну ты даешь, мужик. Такую женщину упустил.
— Ничего я не упустил, — буркнул Станислав. — Сама виновата. С бывшим шашни крутила.
— С Вадимом? — Олег рассмеялся. — Какие шашни? Вадик уже в Буэнос-Айресе танго танцует. Он же, кстати, жест широкий сделал перед отъездом. Ты не в курсе?
— Какой жест? — насторожился Станислав.
— Так у него квартира оставалась. «Трёшка» в сталинском доме, ну та, что на проспекте Мира. Видишь, продавать её долго, налоги, возня с документами, а ему срочно надо было активы сбросить. Да и сентиментальный он стал. Короче, он дарственную на Инессу оформил.
Станислава словно пыльным мешком по голове долбанули. В ушах зашумело.
— К-квартиру? — переспросил он, чувствуя, как пересыхает во рту. — Трёшку? В центре?
— Ну да. Сказал: «Пусть живет, мне там с ней хорошо было, пусть ей компенсация будет за то, что не сложилось». Благородно, скажи? Инесса теперь невеста с приданым. Квартира-то миллионов тридцать стоит, не меньше. А ремонт там — закачаешься.
Олег еще что-то говорил, но Станислав уже не слушал. Перед его глазами плыли цифры. Тридцать миллионов. Сталинка. Высокие потолки. Центр. И он, идиот, выгнал её именно тогда, когда она стала обладательницей такого сокровища!
Он вспомнил тот вечер. Она смеялась. Конечно, она смеялась! У неё в кармане (или в сумочке) лежали ключи от элитной недвижимости, а он выгонял её из прокуренной съемной конуры.
«Нюанс, о котором он забыл» — эта фраза запульсировала в мозгу. Она пыталась сказать. Она говорила: «У меня новости». А он заткнул ей рот.
Жадность, липкая и горячая, охватила его всего. Гнев на «измену» моментально испарился. Какая разница, с кем она пила кофе, если у неё есть квартира за тридцать миллионов? Это же меняет всё дело! Это же меняет статус семьи! Они могли бы переехать туда, сдавать эту... нет, от этой отказаться. Жить как люди!
— Черт побери! — выругался он вслух, перепугав продавщицу в ларьке. — Какого лешего я натворил!
Надо было срочно исправлять ситуацию. Срочно. Пока она не нашла кого-то другого. Пока она обижена. Женщины отходчивы, думал Станислав. Приду, покаюсь, скажу, что ревность затмила разум. Свалю всё на огромную любовь. Цветы. Огромный букет. И кольцо. Нет, на кольцо денег нет. Просто цветы и торт.
Он побежал домой, лихорадочно соображая, как лучше обставить свое возвращение. Страх потерять не Инессу, а Инессу-с-квартирой, гнал его вперед сильнее любого кнута.
Часть 5. Смех в пустой комнате
Станислав узнал новый адрес через маму. Тамара Власовна долго не хотела говорить, но потом махнула рукой: «Езжай, позорься, может, ума наберешься».
Дом был шикарным. Фасад украшен лепниной, подъезд чистый, с консьержем. Станислав проскользнул внутрь, когда кто-то выходил. Поднялся на третий этаж. Сердце колотилось. Он сжимал в руках веник из пятнадцати роз (на большее жаба задушила).
Он нажал на звонок. Дверь была массивной, дубовой.
Через минуту замок щелкнул, и дверь открылась. На пороге стояла Инесса. Она выглядела... иначе. Не было той забитости, сутулости, которую он привык видеть. Она была в домашнем, но красивом костюме, волосы свободно рассыпались по плечам.
— Ты? — она удивленно приподняла бровь. — Зачем?
— Инна, — Станислав шагнул вперед, пытаясь протиснуться в прихожую, но Инесса не отступила. — Я был неправ. Прости меня. Бес попутал. Ревность... она такая штука, понимаешь? Я просто схожу с ума без тебя.
Он протянул ей букет. Инесса на цветы даже не взглянула. Она смотрела на него с тем же выражением, что и при расставании — с веселым недоумением.
— Стас, ты пришел, потому что любишь меня, или потому что узнал про квартиру? — спросила она прямо.
— При чем тут квартира?! — он изобразил праведное негодование, но глаза его забегали, пытаясь рассмотреть интерьер за её спиной. За холлом виднелся просторный зал с паркетом. Боже, сколько там места! — Я даже не знал! Я просто... осознал ошибку. Мы же семья!
— Были, Стас. Были семьей. Пока ты не сказал: «В этот дом ты больше не войдёшь». Помнишь?
— Да я сгоряча! Ну прости дурака! Давай начнем все заново? Я буду носить тебя на руках!
В глубине квартиры послышались шаги. Станислав напрягся. Неужели там кто-то есть? К Инессе подошла Тамара Власовна. В руках она держала дорогую чашку с дымящимся кофе.
— Мать? — опешил Станислав. — Ты что здесь делаешь?
— Живу, сынок, — спокойно ответила мать. — Инесса предложила переехать. Вдвоем веселее, места много. Да и от твоих истерик подальше.
— Вы... вы сговорились? — Станислав почувствовал, как лицо заливает краска. — Против меня?
— Против твоей дурости, — поправила Инесса. — Стас, уходи. Этот дом теперь мой. И правило твое работает зеркально: в этот дом ты не войдешь. Никогда.
— Но я муж! Я имею право!
— Ты бывший муж, — Инесса улыбнулась, и снова этот смех, легкий, журчащий, обидный до дрожи. — Заявление на развод я подала вчера. А так как детей и общего имущества у нас нет, разведут нас быстро.
— А квартира? Совместно нажитое? — выпалил он раньше, чем успел подумать.
Инесса и Тамара Власовна переглянулись и расхохотались в голос.
— Дарственная, Стасик! — сквозь смех выдавила Инесса. — Подарок не делится! Учи матчасть!
— Да пошли вы! — заорал он, швыряя букет на пол. Розы рассыпались по лестничной площадке. — Ведьмы! Чтоб вам пусто было! Грымзы!
— Ступай, ступай, — махнула рукой мать. — Иди, работай, плати за аренду. Может, мужчиной станешь.
Дверь — тяжелая, дубовая, непреступная — захлопнулась прямо перед его носом. Щелкнул замок. Из-за двери еще слышался веселый, заливистый смех двух женщин, которые наконец-то избавились от балласта.
Станислав остался стоять на красивой лестничной площадке. Он был один. Впереди его ждала пустая арендованная «однушка» с текущим краном, долги за коммуналку и осознание того, что он своими руками, своим языком и своей жадностью уничтожил свой единственный шанс на лучшую жизнь.
Он пнул рассыпанные розы, нажал кнопку лифта и, глядя в полированное зеркало кабины, увидел там маленького, злобного и бесконечно одинокого человека.
— Пропади оно всё пропадом, — прошептал он, и лифт понес его вниз.
Автор: Елена Стриж © Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»