Часть 1. Аксиома недоверия
— Что значит не твой сын, а чей тогда по—твоему? — возмущённо спросил муж у жены.
Олег стоял посреди гостиной, уперев руки в боки. Его лицо, обычно выражающее скучающее превосходство, сейчас исказила гримаса брезгливости. На столе, полированная поверхность которого отражала свет люстры, веером лежали фотографии. На снимках, сделанных, очевидно, с большого расстояния, была запечатлена Глафира. Она катила коляску. Она держала на руках сверток. Она смеялась, глядя на крошечное личико.
Глафира замерла. Тяжёлая керамическая кружка в её руке качнулась, расплескав тёмную жидкость на паркет, но женщина даже не взглянула вниз. Она смотрела на мужа. В её взгляде не было испуга, которого жаждал Олег. Там было, скорее, удивление ученого, обнаружившего в стерильной пробирке плесень.
— Ты следил за мной? — её голос прозвучал ровно, но в тоне звенела натянутая струна.
— Я проверял свои инвестиции! — рявкнул Олег. — Твою мать! Ты думала, я идиот? Каждую пятницу у неё «курсы повышения квалификации». В деревне! У матери! А там, оказывается, пищащий сюрприз.
Он подошел ближе, нависая над ней. От него пахло табаком и резким лосьоном после бритья.
— Я сопоставил факты, Глаша. Ты стала дёрганой. Деньги исчезают. Я требую ответа! Чей это ублюдок? Твоего бывшего, который звонил полгода назад? Или того тренера, на которого ты пялишься в зале?
Глафира медленно поставила кружку на комод. Звук соприкосновения керамики с деревом вышел глухим, как удар земли о крышку гроба. Олег не понимал. Он видел перед собой наспупившуюся, пойманную с поличным жену. Он уже торжествовал, предвкушая, как раздавит её, как заставит ползать и вымаливать прощение, чтобы сохранить этот брак и крышу над головой. В его картине мира он был центром вселенной, благодетелем, пригревшим неблагодарную.
— Ты молчишь? — Олег пнул ножку кресла. — Я жду!
Глафира подошла к столу. Её движения были чёткими, механическими. Она взяла одну из фотографий. На ней она поправляла шапочку младенцу. Это было три недели назад. День был ветреный.
— Ты нанял человека, чтобы он снимал, как я гуляю с ребёнком, — констатировала она. — Сколько ты заплатил?
— Не твое дело! — взвизгнул Олег. — Я задал вопрос!
— Ты потратил наш семейный бюджет на частного сыщика, вместо того чтобы просто спросить? — Глафира подняла на него глаза. В них начинал разгораться холодный огонь. Это была не истерика жертвы. Это было начало реакции распада.
— Я спрашивал! Ты врала! «Маме нужно помочь с огородом», — передразнил он её писклявым голосом. — А сама нянчишь нагулянного щенка! УБИРАЙТЕСЬ оба! Я не позволю вешать на себя чужих детей. Я слишком много пахал, чтобы кормить... это!
Глафира вдруг рассмеялась. Смех был сухим, коротким, похожим на кашель.
— Пахал? — переспросила она. — Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас?
— Я хочу знать имя отца! — Олег ударил кулаком по столу. Фотографии подпрыгнули. — Имя! Иначе вылетишь отсюда прямо сейчас в чем есть.
— Ты хочешь правды, Олег? — Глафира резко развернулась, и подол её домашнего платья хлестнул воздух. — Хорошо. Будет тебе правда. Но она тебе не понравится. Она не вписывается в твоё уравнение, где ты — царь, а все вокруг — обслуживающий персонал.
Часть 2. Уравнение с одним неизвестным
Олег наблюдал, как жена стремительно вышла из комнаты и вернулась через минуту. В руках у неё был не чемодан с вещами, как он ожидал, и не платок для утирания слез. Она несла толстую папку на кольцах и свой рабочий ноутбук.
— Садись, — приказала она.
— Что? Ты мне ещё указывать будешь? Какого чёрта?! — Олег попытался сохранить доминирующую позу, но в голосе Глафиры прорезались такие интонации, от которых обычно подчинённые на стройках втягивали головы в плечи.
Она с грохотом опустила ноутбук на стол, сдвинув его «доказательства» в сторону, как мусор.
— Я сказала: сядь! — рявкнула она так, что Олег от неожиданности плюхнулся на диван.
Глафира открыла файл. Экран озарил её лицо синеватым светом, делая черты заострёнными, хищными. Она была главным инженером-сметчиком крупного холдинга. Цифры были её стихией, её оружием и её религией. Она видела мир не в эмоциях, а в графиках, таблицах и процентах износа.
— Ты заговорил о деньгах и о том, чей это ребенок, — начала она, не глядя на него, пальцы бегали по клавиатуре с пулеметной скоростью. — Давай посчитаем.
— Причем тут...
— ЗАТКНИСЬ! — Глафира швырнула в него степлер. Он просвистел в сантиметре от уха мужа и врезался в спинку дивана, оставив вмятину. Олег ошалело выпучил глаза.
— Ты больная?
— Я инженер, Олег. А ты — ошибка в расчетах, которую я слишком долго игнорировала, — она развернула к нему ноутбук. — Смотри сюда. Это график твоего присутствия дома за последние два года. А это — график моих «отлучек». Видишь корреляцию?
Олег щурился на разноцветные диаграммы.
— Ты пытаешься меня запутать!
— Нет, я пытаюсь объяснить твоему крошечному мозгу, что биологически этот ребенок не может быть моим, если бы я рожала его сама. Но ты, великий сыщик, даже не удосужился посмотреть на даты. Ребенку четыре месяца. Четыре месяца назад я была здесь, в этой комнате, мы принимали гостей. Я была в обтягивающем платье. Ты помнишь? Или ты был слишком занят, рассказывая всем, какой ты успешный бизнесмен?
Олег нахмурился. Воспоминание медленно пробивалось сквозь пелену гнева. Действительно, корпоратив. Синее платье. Никакого живота.
— Тогда... — он запнулся. — Суррогатная? Ты заплатила суррогатной матери? Из моих денег?!
Жадность мгновенно вытеснила ревность.
— Твоих денег? — Глафира издала горловой рык. Она схватила со стола тяжелую статуэтку бронзового коня и с силой опустила её обратно. Звон металла заставил Олега вздрогнуть. — Давай поговорим о твоих деньгах, Олег!
Она открыла следующую вкладку таблицы.
— Вот твой вклад в бюджет за год. А вот — расходы на твою машину, твои «представительские», твои обеды. Сальдо отрицательное, Олег. Ты — пассив. Ты убыточный актив! А теперь смотри сюда.
Она ткнула пальцем в колонку «Расходы: Прочие».
— Я зарабатываю в три раза больше тебя. Я молчала, чтобы не ущемлять твое хрупкое мужское эго. Я гасила ипотеку за квартиру, которую ты якобы купил. Я оплачивала ремонт. А ты... Ты тратил деньги на частного детектива, чтобы уличить меня в измене, которой не было? Пошёл ты к чёрту с такой логикой!
Олег почувствовал, как земля уходит из-под ног, но привычка нападать взяла своё.
— Так чей это выродок?! Если не твой, то зачем ты туда ездишь? Зачем тратишь деньги на памперсы, на смеси? Я видел чеки в мусорке!
— Это сын Вики, — тихо, но убийственно чётко произнесла Глафира.
Часть 3. Геометрия трагедии
Повисла тишина. Тягучая, липкая. Имя сестры прозвучало как выстрел.
— Вики? — Олег моргнул. — Твоей сестры? Той, которая... того?
— Погибла, Олег. Она погибла полгода назад. В аварии. Вместе с мужем.
Олег почесал затылок. Лицо его начало медленно меняться. Сначала удивление, потом осознание, а затем — мерзкое, липкое облегчение.
— А... Так это племянник? — он выдохнул и даже попытался улыбнуться. — Ну, слава богу. А я-то думал... Фух. Ну, ты чего сразу не сказала? Я уж накрутил себе.
Он встал, расправляя плечи, словно сбросил тяжкий груз.
— Значит, так. Раз это не твой нагулянный, то развода не будет. Но, — он поднял палец вверх, — слушай сюда. Ребенок — это обуза. У нас свои планы. Мы хотели менять машину. Я не собираюсь содержать сироту.
Глафира смотрела на него, и её лицо белело с каждой секундой.
— Что ты сказал?
— Я говорю, сдай его в детдом. Или пусть мать твоя возится, раз ей на пенсии делать нечего. Денег я на это не дам. НЕТ. И не проси. Хватит того, что ты уже спустила на эти смеси. Кстати, надо будет посчитать, сколько ты утаила из бюджета, и вернуть. Мне нужны новые колеса к зиме.
Он говорил обыденно, по-хозяйски решая судьбу живого человека, как будто речь шла о выбросе старого дивана.
— Ты сейчас серьезно? — Глафира шагнула к нему.
— Абсолютно. Я глава семьи, и я принимаю решения. Никаких чужих спиногрызов. Мать старая, не потянет — значит, государство позаботится. А ты прекращай эти поездки. Мне нужна жена дома, а не уставшая нянька по выходным. И вообще, — он нагло ухмыльнулся, — раз уж выяснилось, что ты не блудила, можешь приготовить мне ужин. Я проголодался с этими нервами.
Глафира почувствовала, как в груди закипает не просто гнев. Это была раскаленная лава, сжигающая остатки терпения, приличий и двадцати лет воспитания хорошей девочки. Она смотрела на существо, которое называла мужем, и видела не человека, а паразита.
— Ужин... — прошептала она. — Ты хочешь ужин?
Глафира схватила папку с документами. Она не ударила его. Она швырнула папку в воздух, и листы разлетелись по комнате белым снегопадом.
— Да будь ты проклят со своим ужином! — заорала она так, что стёкла в серванте задребезжали.
Часть 4. Интеграл ярости
Олег отшатнулся, едва не споткнувшись о ковер. Он никогда не видел Глафиру такой. Она всегда была сдержанной, «удобной». А сейчас перед ним стояла фурия.
— Ты думаешь, ты тут что-то решаешь?! — Глафира надвигалась на него. — Ты думаешь, ты имеешь право голоса? Ноль! Ты — ноль без палочки!
— Не смей повышать на меня голос! — взвизгнул Олег, но в его голосе проскользнул страх.
— Я буду орать так, как захочу! — Глафира схватила вазу с консоли — подарок его мамы, уродливую китайскую дрянь — и с размаху швырнула её в стену. Осколки брызнули фейерверком. — Какого чёрта ты решил, что можешь распоряжаться жизнью моего племянника?
— Это мой дом! Мои правила! — завопил Олег, пытаясь перекричать собственный страх.
— Твой дом? — Глафира остановилась. Её грудь ходуном ходила. Она хищно улыбнулась. — Да неужели? А давай-ка проверим математику, милый.
Она подскочила к столу, схватила распечатки, которые он не успел рассмотреть.
— Дата покупки квартиры. Смотри на дату! Два дня после того, как я продала бабушкину «сталинку». Деньги переведены с МОЕГО счета. Брачный контракт, который ты, самовлюбленный индюк, подписал не глядя, потому что был так уверен, что я никуда не денусь, помнишь? Пункт 4.2. «Имущество, приобретенное на личные средства одного из супругов, разделу не подлежит». Эта квартира — МОЯ. Каждая плитка, каждый гвоздь, каждая молекула воздуха здесь — МОИ!
Олег побледнел.
— Ты врешь... Мы же семья...
— Семья?! — Глафира расхохоталась, и этот смех был страшнее крика. — Семья — это люди, которые поддерживают друг друга! А ты — пиявка! Ты хотел отправить сына Вики в детдом? Чтобы купить себе шины? Да подавись ты своими шинами!
Она смахнула со стола всё, что там оставалось: ключи, пульты, его дорогой ежедневник. Всё полетело на пол.
— Я скрывала ребёнка не потому, что стыдилась! Я скрывала его от ТЕБЯ! Потому что я знала, какая ты гнилая, жадная сволочь! Я знала, что ты начнешь ныть про деньги! Я берегла свои нервы, пока оформляла опеку!
— Опеку? — Олег вжался в диван, закрываясь руками от летящих предметов. — Ты оформила опеку? Без моего согласия?
— Мне не нужно твое согласие! — рявкнула Глафира. — Я справлюсь сама. У меня есть деньги, есть жильё и есть ребенок. А у тебя есть только твоя наглость, и она тебя больше не прокормит.
Олег попытался сменить тактику. Он сделал жалобное лицо.
— Глаша, ну успокойся. Ну, погорячился. Давай обсудим. Ну, возьмем мы этого парня. Только не надо так... Зачем истерики?
— Иди ты к лешему со своими «обсудим»! — Глафира вытащила из кармана телефон и что-то нажала. — Я только что заблокировала доступ к дополнительной карте. Той, с которой ты заправляешься и покупаешь свой кофе.
— Что?! Ты не имеешь права! Это общие деньги!
— Это деньги с МОЕГО бонусного счёта! — отрезала она. — Твоя зарплата закончилась ещё 15-го числа, когда ты проиграл её на ставках. Думал, я не знаю?
Олег застыл с открытым ртом.
— Откуда...
— Я — аналитик! — прорычала она ему в лицо. — Я вижу каждую транзакцию. «ООО Вектор»? Серьёзно? Это букмекерская контора, идиот! Ты просаживаешь треть бюджета, а потом смеешь попрекать меня банкой детской смеси? Да пошёл ты!
Часть 5. Вычитание
Глафира отступила на шаг, восстанавливая дыхание. Теперь она была спокойна. Пугающе спокойна. Это была та стадия гнева, когда эмоции кристаллизуются в ледяное решение.
— Вон, — сказала она тихо.
— Что? — Олег не поверил своим ушам.
— УБИРАЙТЕСЬ. Сейчас же. Вон из моей квартиры.
— Ты не можешь меня выгнать! На ночь глядя! — Олег вскочил. — Я вызову полицию! Я муж!
— Вызывай, — равнодушно бросила Глафира. — А я покажу им документы на квартиру и запись с камеры в коридоре, где ты замахивался на меня полгода назад. Помнишь? Я сохранила. На всякий случай. Математическая вероятность того, что ты станешь агрессивным, была 89%.
Она подошла к входной двери и распахнула её настежь.
— У тебя есть пять минут, чтобы собрать трусы и носки. Остальное я вышлю курьером. Или сожгу. Мне всё равно.
— Глаша, ты пожалеешь! — взвизгнул Олег, понимая, что земля реально ушла из-под ног. — Кому ты нужна с прицепом? Старая, с чужим ребенком! Ты приползёшь ко мне!
— Время пошло, — Глафира демонстративно посмотрела на наручные часы. — Четыре минуты пятьдесят секунд.
Олег метнулся в спальню. Слышно было, как он судорожно открывает ящики, как ругается матом под нос, как роняет вешалки. Он выбежал в коридор с охапкой одежды, прижатой к груди, в одном ботинке, второй он пытался натянуть на ходу.
— Ты стерва! — выплюнул он, стоя на пороге. — Расчетливая, холодная стерва! Я найду лучшую! Молодую! Без проблем!
— Удачи в поиске, — холодно ответила Глафира. — И кстати, Олег.
Он обернулся, надеясь услышать слова примирения.
— Твой «Мерседес». Он оформлен на фирму, где я — генеральный директор, а ты был вписан только как водитель. Доверенность я аннулировала полчаса назад через госуслуги. Так что ключи положи на тумбочку. Иначе это угон.
Лицо Олега стало багрово-синим. Он захрипел, пытаясь вдохнуть. Его главный статус, его гордость, его «немец»...
— Да чтоб тебя! — заорал он, швырнул ключи на пол так, что пластик брелока треснул, и выскочил на лестничную клетку.
Глафира захлопнула дверь. Щелкнул замок. Потом второй. Она прислонилась лбом к холодной металлической поверхности.
Тишина. В квартире наконец-то была благословенная тишина. Никакого бубнежа телевизора, никаких претензий, никакого запаха его дешевого самоуверенного эгоизма.
Она прошла в гостиную. На полу валялись фотографии. Её маленький племянник Миша смотрел со снимка. Теперь это её сын. Её ответственность.
Она подняла ноутбук. Открыла файл «Семейный бюджет». Выделила столбец «Олег» и нажала «Delete».
Цифры перестроились. Сальдо мгновенно стало положительным. Огромная зеленая зона в диаграмме.
Глафира налила себе простой воды. Руки не дрожали. Она чувствовала невероятную, пьянящую легкость. Она достала телефон и набрала номер.
— Мам? — сказала она, и голос её звучал твердо и радостно. — Да, я еду. Нет, не на выходные. Насовсем. Точнее, я заберу вас. Да. Олега больше нет. Мы теперь втроем. Собирай Мишутку. Завтра начнём новую жизнь.
Она подошла к окну. Внизу, у подъезда, фигура мужчины пинала колесо припаркованной машины, которая не открывалась. Сигнализация обиженно взвыла. Глафира усмехнулась, задёрнула шторы и пошла спать. Уравнение наконец-то сошлось.
Автор: Елена Стриж ©