Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 120
Я пришла в кабинет и вдруг подумала о том, какую глупость, возможно непоправимую, совершила, когда переводила деньги. Да, сначала с той банковской карты, которую выдал мне отец, крупную сумму себе на счёт, далее конвертация в рубли, но дальше-то! Если вдруг Леднёв каким-то образом захочет проверить, то выяснит сразу две вещи: первая – я брала его деньги, вторая – на что-то тратила. Для него, конечно, суммы небольшие, но…
Стало жарко. Достала платок, промокнула лоб. Да, нужно быть более осмотрительной. «Ну хорошо, – успокоила себя. – Предположим, я смогу сказать отцу, что деньги мне понадобились… скажем, на ремонт машины. Техобслуживание: мало поменять, фильтры, тормозную жидкость и всё такое прочее. Не думаю, что он полезет с расспросами, в какой автосалон я обращалась. Искать самому? Глупо – в Москве их тысячи. Но ведь всё равно может взять на карандаш. Или нет?»
Я решила, что следует всё-таки быть более благоразумной. Как это сделать? С минимальными финансовыми потерями: обналичивать евро, обменивать на рубли, затем класть на карточку. Но не на свою, а на… Маришку, что ли, привлечь к этому делу? Ой, нет, у нее возникнет целый воз и маленькая тележка вопросов, а рассказывать все те вещи, среди которых я теперь оказалась, ей нельзя. Да и под удар подставлять подругу права не имею.
Кто же тогда может стать моим союзником? Снежик? Но если на меня падёт тень подозрения, то и на нее автоматически, – она же моё доверенное лицо, все в «Проспекте» это знают. Может быть, тогда Орловский? Ни за что. Этот человек уже показал своё истинное лицо. Он со мной прервал личные контакты, и я думаю, наши отношения прекращены.
Всплыла еще одна фигура – Курносов. Почему нет? Он бизнесмен, у него широкие финансовые возможности. То есть мне они ни к чему, при наличии-то больших денег, но Олега ведь никто не станет спрашивать, на что тратит. Будь у него жена или невеста, – другое дело, а так… сам себе хозяин. Так стоит ли попросить его оформить банковскую карту, которой буду пользоваться я?
Нет, ерунда какая-то. Во-первых, Курносов прилипчивый. Он если пристанет, то мне окажется страшно тяжело от него отделаться. Притом второй раз. А это больно, зачем человеку страдать? Однажды мы уже расстались, хватит с него. Во-вторых, я… не слишком на него могу полагаться. Всё-таки в мою жизнь Курносова привёл Леднёв, и неизвестно, какое у них общее прошлое.
Пока я думала, прошёл час, вернулась Снежана. Лицо было раскрасневшимся, – видать, торопилась, – но глаза выдавали внутреннее напряжение.
– Алина, всё в порядке, – проговорила она, переводя дыхание. – Твой образец я передала лаборанту. Он обещал ускорить процесс. Сказал, что к вечеру будет предварительный результат. Понял, что дело срочное, хотя я и не объясняла деталей.
– Отлично. А теперь... ты должна взять отпуск. Немедленно, – я посмотрела на неё с максимальной серьезностью.
– Что? Но почему? – в голосе Снежика прозвучало недоумение.
– Потому что я не хочу, чтобы ты пострадала. Леднёв знает, что ты моя правая рука. Он будет следить за мной. И за тобой. Уезжай из Москвы. На пару недель. В Дубай. Смени обстановку, отключи телефон, который ты используешь для работы. Если меня станут спрашивать, я отвечу: мол, у Снежаны появился богатый поклонник, который увёз её греться на арабском солнышке.
Помощница колебалась, и тогда мне пришлось добавить еще один, самый весомый аргумент:
– Всё за мой счёт. Оплачу поездку полностью, а чтобы не было сомнений, вот… – я взяла телефон, вошла в банковское приложение и перевела Снежане сумму достаточную, чтобы две недели жить в столице ОАЭ и ни в чём себе не отказывать.
Когда помощница увидела, что я сделала, прочитав СМС на смартфоне, она сделала огромные глаза:
– Алина, но я же никогда не смогу вернуть тебе такой долг!
– Это не долг, Снежик, – успокоила я её. – Это мой подарок за преданность.
– Но как же я смогу прямо сейчас уехать, когда еще столько не выяснилось! Надо дождаться результатов теста ДНК, это как минимум, – заметила она.
– Да, ты права. У тебя прямой контакт с лаборантом, мне напрямую с ним общаться не стоит.
– И я о том же!..
– Но сразу после этого ты уедешь, договорились?
Она глубоко вздохнула.
– Хорошо, Алина, как скажешь.
Сразу после этого нас затянуло в водоворот событий, связанных с предстоящими похоронами Жирафа. Леднёв вызвал, чтобы сформировать рабочую группу по организации траурного мероприятия. Включил туда всех своих заместителей, – видимо, чтобы показать, что мы должны быть, как в той пресловутой клятве – «вместе в горе и в радости».
Совещались в конференц-зале, набрасывая идеи, как лучше предать Филиппа Константиновича земле. Оказалось, что он сам однажды высказался за то, чтобы его похоронили на Троекуровском кладбище, в семейной могиле, где раньше нашли упокоение его родители. Это избавляло Леднёва от необходимости договариваться с кем-то из власть имущих, рассовывая крупные взятки, – в таком месте, как это, участки давно уже бесплатно никому не выделяют, только за большие деньги.
Потом выбрали место для поминок, сформировали список гостей. Потом не могли решить, кому поручить заниматься организацией самого мероприятия. Я предложила Тамару Макаровну, поскольку они с Жирафом были знакомы много лет, и она испытывала к нему нечто вроде родственных чувств. Эти слова про знакомы и чувства, разумеется, я не сказала вслух, а только подумала, поскольку сама Гиена присутствовала на совещании, – сидела в сторонке и делала пометки в блокноте. Вид у неё был невероятно печальный, словно близкого человека потеряла. Кто знает? Может, так оно и было.
Когда совещание закончилось, и все потянулись к выходу, Владимир Кириллович попросил меня остаться. Я сделала это, ощущая тревогу. Он не пригласил сесть, подошёл, посмотрел пристально в глаза:
– Дочка, ты как себя чувствуешь? – спросил заботливо.
«Вашими молитвами, папенька», – чуть не ответила я иронично, сдержавшись.
– Тяжело, – сказала честно.
– Да, я понимаю. Филипп Константинович был для сотрудников вашей компании, как отец родной. Немного истеричный, правда, непоседливый, но всё-таки… И менеджером он был отличным, сумел ведь поднять «Проспект» на такую вершину.
Я молчала и слушала. «Сумел. Пока ты не появился на горизонте и за каким-то лешим не купил «Проспект» с потрохами под видом слияния, лишив тем самым Жирафа главной радости в жизни, – творчества». Снова ничего не сказала. Леднёву не нужно знать мои мысли, ему от них нехорошо стать может.
– Ты держись, дочка, – он взял меня за предплечье, легонько сжал в знак поддержки.
– Я постараюсь, папа.
Леднёв отошёл к столу, повозился там среди бумаг. Потом спросил неожиданно:
– Так что насчёт Китая?
Я опешила. Неожиданно.
– В каком смысле?
– Помнишь, я просил тебя съездить туда, навести мосты. Ты отправилась, но вскоре вернулась, ничего не сделав. Между тем контакты налаживать жизненно необходимо. Не мне тебе объяснять, как товарищи из Поднебесной рвутся на наш рынок со своими брендами. Я же тебе говорил: им нужен проводник. «Проспект» может и должен им выступить.
– Ты хочешь отправить меня снова в командировку? – спросила я прямо.
– Да, а ты как думаешь? – задал Леднёв встречный вопрос.
– Папа, я не смогу тебе так просто ответить. Столько событий… сначала Леонид погиб, теперь Филипп Константинович скоропостижно скончался. Давай я отвечу тебе через неделю, хорошо?
– Да, конечно, я подожду, – согласился Владимир Кириллович.
– Могу идти?
– Ступай, дочка.
Я вернулась домой и снова задумалась. Но не над предложением Леднёва. Мысли как-то сами собой вернули меня к его прошлому. Отец и Звенигородский – партнеры по хищнической приватизации, чьи руки были по локоть в грязных сделках, позволивших им в одночасье сколотить огромные состояния. Они создали фонд «Надежда», который был не просто ширмой, а тщательно продуманным фасадом, призванным отмывать деньги и придавать их деятельности благопристойный вид.
Моя вероятная мать, Елена Романовская, работала заместителем директора по АХЧ в детском доме, в самом центре их теневых интересов, и, судя по документам, часто, встречалась с обоими. Но вот в каком статусе? Просто сотрудницы или любовницы? Первое ещё можно понять, но второе… Что могли найти эти двое богатеев в простой женщине? «Я даже не видела ее лицо. – подумалось. – Надо бы найти, если сыщик не сможет».
Звенигородский исчез в 1997 году, словно растворился в воздухе. Жираф получил крупную сумму из фонда в том же году и знал о «крови» – о чём-то ужасном, что связывало их всех. За что ему столько денег дали, интересно? Всё указывало на то, что Леднёв не просто мой отец, если вообще таковым является. Он – человек, который, возможно, устранил своего партнера, вероятно, даже конкурента на любовном фронте, и сделал это из-за женщины, которая стала моей матерью, а потом использовал благотворительный фонд для прикрытия своих грязных махинаций.
Но где сама Елена Романовская?!
Под конец рабочего дня, когда мы со Снежаной обсуждали текущие вопросы, ей позвонили. Знакомый номер, высветившийся на экране, заставил помощницу вздрогнуть. Она взяла трубку, приветствовала собеседника.
– Это клиника «Геном-Эксперт». Лаборант, – голос на другом конце провода был тихим, немного нервным, но профессионально отстраненным, – я услышала его, поскольку Снежана держала телефон рядом со мной.
– Да. Я слушаю, – её голос был сухим, лишенным всяких эмоций.
– Результат... готов. Предварительный.
– Говорите.
– Сравнение мужского образца ДНК с женским образцом, который вы предоставили для сравнения... подтверждает родство. С вероятностью 99,99%.
Я закрыла глаза. Знала это. Чувствовала каждой клеточкой своего тела, с того самого момента, как впервые увидела лицо Леднёва. Но услышать это было все равно, что получить внезапный, сокрушительный удар под дых. Воздух вышел из легких.
– С кем... с кем подтверждается родство? – голос Снежаны был едва слышен, как шепот.
– С Владимиром Кирилловичем Леднёвым. Он биологический отец той женщины, чьи биоматериалы вы принесли.
После этого лаборант коротко сообщил, что если еще будет что-нибудь нужно, то можно смело к нему лично обращаться, и отключился. В кабинете повисла тишина. Я глубоко втянула воздух и шумно выдохнула. Что ж, одной тайной меньше. Значит, от Леднёва мне уж во всяком случае не стоит ожидать удара в спину. Родной отец так не поступит с дочерью.
Но оставались другие секреты, которые также очень хотелось раскрыть поскорее.