Часть 1. Нулевая точка отсчёта
Вечер опускался на город плотным серым покрывалом, скрывая очертания многоэтажек спального района. В квартире царил тот вид идеального порядка, который поддерживается не ради уюта, а ради дисциплины. Ирина сидела за широким дубовым столом, обложившись чертежами и сметами. Цифры плясали перед глазами, выстраиваясь в стройные ряды. Она любила цифры. Они не предавали, не лгали и всегда сходились, если правильно применить формулу. Ирина работала ведущим инженером-сметчиком в крупном строительном холдинге, и её мозг привык воспринимать мир как гигантскую таблицу Excel.
Щелчок замка разрезал тишину, словно лезвие бритвы бумагу. Ирина вздрогнула. Тарас должен был вернуться из командировки только через два дня. Он занимался наладкой промышленного оборудования на севере и звонил редко, ссылаясь на плохую связь.
В прихожую, не снимая обуви, шагнула Регина Львовна. Мать Тараса. Женщина, которая считала, что её присутствие — это подарок небес, за который окружающие должны расплачиваться по тройному тарифу. Она окинула взглядом коридор, скривила губы, заметив пару туфель Ирины, стоявших чуть неровно, и прошла в гостиную.
— А, ты дома, — бросила она вместо приветствия. — Это даже хорошо. Не придётся искать тебя по всему городу.
Ирина медленно сняла очки. Внутри начало подниматься глухое раздражение, похожее на гул трансформатора перед перегрузкой.
— Добрый вечер, Регина Львовна. У вас есть ключ? Мы же вроде договаривались, что вы звоните перед визитом.
Свекровь усмехнулась. Она расстегнула пуговицы своего пальто, небрежно бросив его на спинку дивана — того самого дивана, который Ирина с Тарасом выбирали три месяца, сравнивая характеристики обивки.
— Договаривались? — Регина Львовна прошла к окну, провела пальцем по подоконнику, проверяя пыль. — Милочка, договариваются с равными. А с приживалками не договариваются. Им диктуют условия.
Ирина почувствовала, как кровь отлила от лица. Слово «приживалка» ударило наотмашь.
— Я не понимаю, о чём вы. Эта квартира…
— Эта квартира записана на меня! — рявкнула Регина Львовна, резко разворачиваясь. Её лицо, обычно скрытое под маской светской благопристойности, исказилось гримасой торжества. — Тарас был достаточно умён, чтобы оформить дарственную на мать перед свадьбой. Так что ты здесь — никто. Пустое место. Ноль без палочки.
Ирина знала про документы. Это была формальность. Тарас тогда сказал: «Ир, маме так спокойнее, у неё давление скачет, если она не чувствует контроля. Мы выплатим ипотеку, перепишем». Они выплатили. Два года назад. Ирина вложила в досрочное погашение всё наследство от бабушки. Но документы так и не переоформили — «потом», «некогда», «мама обидится».
— Мы платили за эту квартиру вместе, — голос Ирины звучал тихо, но в нём появилась вибрация, предвещающая бурю. — Мои деньги…
— Твои деньги — это плата за проживание! — перебила свекровь, подходя вплотную к столу и смахивая чертежи на пол. Бумага с сухим шелестом разлетелась по ламинату. — А теперь слушай меня внимательно. Тарас вернётся и поймёт, что ему нужна жена его круга, а не эта… инженерная мышь. Я нашла ему прекрасную партию. Дочь моей подруги, с приличным приданым. А ты…
Регина Львовна набрала в грудь побольше воздуха, словно собиралась выплюнуть яд:
— А ТЫ МОЖЕШЬ СОБИРАТЬ МАНАТКИ И НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ ИЗ КВАРТИРЫ МОЕГО СЫНА! ПРЯМО СЕЙЧАС!
Часть 2. Взрыв котла высокого давления
В голове у Ирины что-то щёлкнуло. Не надломилось, не треснуло, а именно переключилось. Словно предохранитель, сдерживавший её рациональность, сгорел, открывая доступ к чистой, неразбавленной энергии разрушения. Злость. Черная, густая злость затопила сознание.
Она посмотрела на разбросанные чертежи. На самодовольное лицо свекрови. На этот диван. На стены, покрытые итальянской штукатуркой, которую она, Ирина, выбирала по каталогам, высчитывая расход до грамма.
— Вон, — выдохнула Регина Львовна. — Чтобы к его приезду твоего духа здесь не было.
Ирина встала. Резко. Стул с грохотом отлетел назад и ударился о стену, оставив вмятину.
— Что, простите? — переспросила Ирина, и её голос сорвался на визг, от которого у самой заложило уши. — Выгоняешь меня? МЕНЯ?!
Она схватила со стола тяжёлый керамический стакан с карандашами и со всей силы швырнула его в стену. Стакан разлетелся на сотни осколков, оставив на идеальной штукатурке глубокую царапину.
— ТЫ С УМА СОШЛА?! — взвизгнула Регина Львовна, отшатываясь. — Это моё имущество!
— Твоё?! — Ирина расхохоталась, и этот смех был страшен. Это был смех человека, который больше не боится последствий. — ТВОЁ здесь только бетонные перекрытия и затхлый воздух, который ты принесла с собой!
Ирина подскочила к серванту. Там стояла коллекция фарфоровых статуэток, которую свекровь дарила им на каждый праздник, считая это верхом вкуса. Ирина ненавидела этих пастушек и гусей.
— Фарфор — две тысячи рублей за штуку! — проорала Ирина, хватая первую статуэтку. — Оплачено с моей карты "Мир" четырнадцатого февраля!
ХРЯСЬ! Гусь разлетелся вдребезги об пол.
— ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, ИСТЕРИЧКА?! — Регина Львовна попыталась схватить её за руку, но Ирина вырвалась с силой дикого зверя.
— УБЕРИ РУКИ! — заорала она так, что на шее вздулись вены. — Шторы! Бархат, Бельгия! Пятьдесят шесть тысяч рублей, чек от двадцатого сентября! МОИ ДЕНЬГИ!
Ирина рванула портьеру. Карниз жалобно скрипнул, но устоял. Она повисла на ткани всем весом, рыча от напряжения. Треск разрываемой ткани и грохот падающего металла слились в симфонию хаоса. Карниз рухнул, чуть не задев остолбеневшую свекровь.
— Ты больная! Я вызову санитаров! — Регина Львовна прижалась к стене, её лицо пошло красными пятнами.
— Вызывай! Хоть ОМОН вызывай! — Ирина металась по комнате как шаровая молния. Она схватила ноутбук — рабочий, застрахованный — и швырнула его на диван, потом подбежала к огромному телевизору.
— Телевизор, диагональ 65 дюймов! Сто восемьдесят тысяч! Кредит оформлен на меня, погашен мной!
Она схватила тяжелую напольную вазу (подарок коллег Тараса) и замахнулась ею на экран.
— НЕТ! — взвизгнула свекровь.
Ирина остановилась в сантиметре от экрана. Её грудь ходила ходуном, волосы выбились из прически, глаза горели адским огнём. Она медленно опустила вазу, но не поставила, а разжала пальцы. Гулкий удар об пол отозвался вибрацией в ногах.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — прошипела Ирина, подходя к свекрови вплотную. Та вжалась в стену, впервые испытывая животный страх перед этой "серой мышкой". — Я уйду. Но я заберу каждый вложенный рубль. Каждую копейку. Я высчитаю амортизацию, инфляцию и моральный ущерб.
— Тарас тебя убьёт, — прошептала Регина Львовна, пытаясь вернуть самообладание. — Когда он узнает, что ты устроила…
— Тарас? — Ирина резко развернулась и схватила со стола папку с медицинскими документами. — Тарас узнает не только это. Он узнает, что ты выгнала на улицу свою внучку. Или внука. Срок восемь недель.
Она швырнула папку в лицо свекрови. Листы УЗИ разлетелись белыми птицами.
— Беременна? — Регина Львовна на секунду замерла, но тут же на её лице проступило брезгливое выражение. — Ой, не смеши. Нагуляла, небось, пока муж на северах, а теперь прикрываешься? Не верю ни единому слову! ПРОВАЛИВАЙ!
— Ах так… — Ирина вдруг успокоилась. Это было еще страшнее. Злость переплавилась в ледяную, кристаллическую структуру. — Хорошо. Я уйду. Но ты пожалеешь, что не родилась немой. Катись к чёрту со своей квартирой!
Часть 3. Калькуляция выжженной земли
Ирина действовала быстро и безжалостно. Слёз не было. Была только сухая, злая эффективность. Она вызвала грузовое такси с пометкой "срочно, два грузчика". Пока машина ехала, она методично уничтожала следы своего уюта.
Регина Львовна заперлась на кухне и, судя по приглушенному бубнежу, кому-то звонила, жалуясь на "бесноватую". Пусть звонит.
Ирина открыла шкаф. Одежда Тараса — не трогать. Её одежда — в мешки.
Дальше — техника. Робот-пылесос (подарок её родителей) — в коробку. Кофемашина (куплена с премии) — в коробку. Микроволновка (её добрачная собственность) — в коробку.
Она прошла в спальню. Матрас. Ортопедический, дико дорогой, купленный, потому что у Тараса болела спина. Чек на её имя.
— Парни, — сказала она вошедшим грузчикам, крепким ребятам, которые видали и не такое. — Матрас забираем.
— Хозяйка, так он же огромный, — буркнул один.
— Пять тысяч сверху каждому, если вынесете его за пять минут, — отрезала Ирина.
Матрас уплыл. Кровать осталась сиротливым каркасом.
Ирина вернулась в гостиную. Регина Львовна выглянула из кухни, увидев, как выносят технику.
— Ты что, грабишь квартиру?! Я полицию вызову!
— Вызывай! — рявкнула Ирина, не отрываясь от скручивания дизайнерских бра со стен. — У меня на всё есть чеки. В электронном виде, в облаке. А у тебя есть только твоя желчь. Кстати, люстру тоже снимаем. Грузчики!
Квартира на глазах превращалась в скелет. Без штор, без ковров, без мелкой техники, без матраса, без книг. Ирина работала как машина. Она выкрутила даже дорогие светодиодные лампы, которые экономили электричество, и вставила старые лампы накаливания, найденные в кладовке. Пусть счётчик крутится.
В чемодан полетели её украшения, документы.
Напоследок она зашла в ванную. Полотенца, халаты, дорогая косметика — всё исчезло в баулах. Она выкрутила душевую лейку с режимом тропического дождя (покупала сама) и оставила торчать голый шланг.
— Будь ты проклята! — шипела свекровь, стоя в дверях спальни. — Тарас вернётся…
— Тарас вернётся в ад, который ты создала, — ледяным тоном ответила Ирина. Она достала из сумочки блокнот, вырвала листок и быстро написала несколько цифр. — Это примерная смета того, что я забрала. Остальное — через суд, если у тебя хватит наглости туда сунуться.
Она приклеила листок на лоб ошарашенной свекрови.
— УБИРАЙСЯ!
Ирина вышла, громко хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Она села в такси, и только когда машина тронулась, позволив себе выдохнуть. Трясущимися руками она набрала номер.
— Алло, гостиница? Мне нужен номер. На неделю. Да.
Она открыла мессенджер. Контакт "Любимый". БЛОКИРОВАТЬ.
Контакт "Свекровь - ведьма". БЛОКИРОВАТЬ.
Ей нужно было время. И калькулятор.
Часть 4. Дебет с кредитом не сходится
Тарас вернулся через три дня. Усталый, небритый, пропахший машинным маслом и поездами. Он мечтал о горячем душе под "тропической лейкой", борще Ирины и мягком матрасе.
Ключ повернулся в замке.
Тишина. Странная, гулкая тишина. Обычно квартира встречала его запахами еды или негромким шумом телевизора. Сейчас пахло пылью и валерьянкой.
— Ира? — позвал он, бросая сумку на пол.
В коридор вышла мать. Она выглядела постаревшей и какой-то помятой. На голове — нелепое полотенце.
— Мама? А ты что здесь делаешь? Где Ира?
— Тарасик… — начала Регина Львовна плаксивым голосом, театрально прижимая руку к груди. — Эта… эта ненормальная ушла. Бросила тебя. Обокрала нас!
Тарас нахмурился. Он прошёл в гостиную и замер.
Комната выглядела так, словно по ней прошел Мамай. Оборванный карниз лежал в углу. На стенах торчали провода вместо бра. Телевизор стоял на полу, на экране зияла трещина (видимо, грузчики всё-таки задели его или мать сама "помогла" для драматизма).
— Что здесь произошло? — голос Тараса стал низким и опасным.
— Она устроила истерику! Набросилась на меня! — заголосила мать. — Я просто пришла проверить цветы, а она… Она сказала, что ты ей не нужен, что нашла другого, богатого! Вывезла всё! Чуть не убила меня! Смотри, у меня синяк!
Она тыкала в едва заметное пятнышко на руке.
Тарас прошёл в спальню. Голый каркас кровати. Шкаф открыт, полки пусты. Ни одной вещи Ирины.
— Она сказала, что нашла другого? — переспросил Тарас, оборачиваясь к матери. Он знал Ирину семь лет. Она не умела врать. И она любила его.
— Да! Кричала, что ты нищеброд, что квартира не твоя! — мать вошла в раж, чувствуя внимание.
— Квартира не моя… — повторил Тарас. — Мама, а почему она это сказала?
— Ну… слово за слово… Я ей напомнила, кто здесь хозяйка. Чтобы знала своё место!
Тарас потёр лицо руками. Он подошёл к столу, где валялись какие-то бумажки. Поднял одну. Это был чек из строительного магазина, датированный тремя годами ранее. Имя плательщика — Ирина Соколова (девичья фамилия).
Он достал телефон. "Абонент временно недоступен". В мессенджерах — чёрный список.
— Она украла даже лейку из душа! — жаловалась мать. — Представляешь, мелочность какая?
Тарас смотрел на мать и вдруг увидел её словно впервые. Не заботливую маму, а женщину, которая упивается своей властью.
— Ты выгнала её, — констатировал он. Это был не вопрос.
— Я открыла тебе глаза! — взвизгнула Регина Львовна. — Она тебе не пара!
Тарас молча развернулся и пошёл к выходу.
— Ты куда? Тарас! Я кушать приготовила… ну, то есть, хотела, но плита… Тарас!
Он хлопнул дверью.
Часть 5. Теорема возмездия
Найти Ирину оказалось сложно, но возможно. Тарас знал её логику. Она не поехала бы к родителям в другой город, чтобы не волновать их. Она пошла бы туда, где близко к работе и есть стабильный интернет. Он объехал три ближайшие гостиницы бизнес-класса.
В третьей, в лобби, он увидел её. Она сидела с ноутбуком, яростно стуча по клавишам. Рядом стояла чашка нетронутого чая.
Он подошёл и сел напротив. Ирина даже не подняла глаз.
— В смете ошибка в триста рублей, — сказала она вместо приветствия.
— Ира.
Она подняла голову. Глаза были красными, но сухими. Взгляд — жёсткий, оценивающий.
— Зачем пришёл? За ключами? Они на ресепшене. Я ничего лишнего не взяла, можешь проверить по описи.
— Ира, какая опись? — Тарас попытался взять её за руку, но она отдернула её как от огня.
— Не трогай меня. Иди к мамочке. У вас там идиллия, наверное. Квартира её, сын её.
— Я не знал, — тихо сказал Тарас.
— Незнание закона не освобождает от ответственности, — отчеканила Ирина. — Ты позволил ей иметь эту власть. Ты не переоформил документы. Ты — соучастник.
— Я всё исправлю.
— Как? — она горько усмехнулась. — Приклеишь обои обратно? Вернёшь мне нервные клетки? Или, может, заставишь меня забыть, как меня вышвыривали из дома, где я красила каждый плинтус?
— Мы уедем. Снимем квартиру. Купим новую.
— На какие шиши? — Ирина развернула ноутбук. На экране была таблица. — Смотри. Я провела аудит наших финансов за пять лет. Твоя мама ежемесячно "занимала" у нас суммы, равные трети твоего дохода. На "лекарства", на "санатории", на "ремонт дачи". Итого — полтора миллиона рублей без учета инфляции. Плюс ремонт в этой проклятой квартире — ещё два миллиона. Всё это — деньги, которые мы могли бы вложить в своё жильё. Мы банкроты, Тарас. Моральные и финансовые.
Тарас смотрел на цифры. Он знал, что помогает матери, но никогда не складывал суммы.
— А теперь самое интересное, — Ирина открыла другой файл. — Это расчёт стоимости содержания твоей мамы без твоего участия. Пенсия у неё двенадцать тысяч. Квартплата за "трешку" — восемь. Лекарства, еда… Ей не хватит.
— К чему ты ведёшь? — голос Тараса сел.
— К тому, что я подаю на развод. И на раздел имущества, которое смогу доказать чеками. А ты возвращайся к ней. Содержи её. Будь хорошим сыном.
Тарас молчал минуту. Вокруг ходили люди, звенела посуда, а его мир рушился.
— Я не вернусь туда, — сказал он твёрдо.
— Мне всё равно.
— Ира, я люблю тебя.
— НЕТ! — она ударила ладонью по столу. — Любовь — это действия! Это защита! А не "маме так спокойнее"! Ты предал нас. Меня и…
Она осеклась.
— И кого? — Тарас подался вперёд. — Мама что-то говорила про беременность. Это правда?
Ирина отвернулась к окну.
— Да. Но это уже не твоя проблема. Я справлюсь. Я всё посчитала. Я потяну ребёнка одна.
Тарас встал. Он обошёл стол, опустился перед ней на колени прямо посреди лобби.
— Прости меня. Я идиот. Я слепой идиот. Но я не дам тебе всё тянуть одной. Дай мне шанс. Один шанс. Не ради меня, ради логики. Ребёнку нужны отец и ресурсы. Вдвоём мы эффективнее.
Ирина смотрела на него сверху вниз. В её глазах боролись гнев и прагматизм.
— Условия, — сказала она наконец.
— Любые.
— Мы снимаем квартиру. Твоя нога в той "берлоге" больше не ступает. Ни копейки твоей матери сверх алиментов, если она подаст на них через суд. Полная финансовая прозрачность. И ты идёшь к юристу завтра же, чтобы зафиксировать все наши активы.
— Согласен.
— И ещё, — Ирина прищурилась. — Ты сейчас едешь туда, забираешь свои вещи и говоришь ей всё. В лицо. А потом возвращаешься сюда.
*
Тарас вернулся в квартиру через час. Мать сидела на кухне, пытаясь подогреть воду в кастрюльке на старой плите — чайника-то не было.
— Вернулся! — она расплылась в улыбке. — Я знала, что ты одумаешься. Я тут подумала, надо поменять замки…
— Мы не будем менять замки, мама, — Тарас прошёл в комнату, начал кидать свою одежду в спортивную сумку.
— В смысле? Ты куда собрался?
— Я ухожу к жене.
— К этой?.. Да она же сумасшедшая! Она мне чуть голову не проломила!
— Она защищала своё достоинство, — Тарас застегнул молнию на сумке. — Ты хотела, чтобы квартира была твоей? Поздравляю. Она твоя. Целиком и полностью. Плати за неё сама. Ремонтируй сама. Живи в ней сама.
— Ты не можешь меня бросить! Я твоя мать! — Регина Львовна всплеснула руками. — А на что я буду жить? У меня давление!
— У тебя есть пенсия. А если не хватит — продай квартиру. Ты же так тряслась над ней. Вот и пользуйся активом.
— Тарас! Прокляну! — заорала она ему в спину.
Он остановился в дверях.
— А я тебя прощаю, мама. Но внука ты не увидишь. Ирине нельзя волноваться.
Он вышел.
*
Прошло полгода.
Квартира стояла полупустой. Регина Львовна сидела на колченогом стуле (хорошие стулья были куплены Ириной и вывезены). В руках она держала квитанцию за ЖКХ. Долг рос. Пенсии едва хватало на еду и лекарства. Она пыталась звонить сыну, но номер был неизменно занят или недоступен.
Ирина не блефовала. В суде её юрист (нанятый на сэкономленные от "помощи маме" деньги) доказал, что ремонт был существенным улучшением жилищных условий, произведённым за счёт средств невестки. Регине Львовне присудили выплатить компенсацию в размере полутора миллионов рублей. Денег у неё не было.
Приставы наложили арест на счета и имущество. Теперь она жила в квартире, которая формально принадлежала ей, но фактически стала её тюрьмой. Продать её с обременением было невозможно, сдавать в таком виде — никто не брал.
В другом районе города, в светлой съемной «двушке», Тарас собирал детскую кроватку. Ирина сидела рядом с ноутбуком, но теперь она не считала долги. Она рассчитывала бюджет на покупку собственного дома.
— Знаешь, — сказала она, откусывая яблоко. — По моим расчётам, если мы сохраним текущий темп накоплений, через два года сможем взять коттедж.
— Я люблю твою математику, — улыбнулся Тарас, закручивая винт.
— А я люблю тебя, — ответила Ирина. — Но если ты ещё раз забудешь купить молоко, я введу штрафные санкции.
Они рассмеялись. Злость ушла, оставив место спокойной уверенности. Отрицательный баланс в жизни был закрыт.
Автор: Елена Стриж ©