Часть 1. Тени, что тянутся из прошлого
В прихожей пахло пылью и старой обувной кожей — запах, который Галина ненавидела с детства. Он напоминал ей о временах, когда в их крошечной «двушке» нечем было дышать от нагромождения вещей, пелёнок и вечного, липкого хаоса. Сейчас, стоя в своей собственной, просторной и чистой квартире, она чувствовала фантомный аромат того времени.
Юра возился с замком входной двери, пытаясь смазать петли. Он работал начальником цеха на мебельном производстве, руки у него всегда пахли стружкой и лаком, и это успокаивало Галину лучше любых таблеток.
— Галь, подай ветошь, — попросил он, не оборачиваясь.
Галина протянула тряпку. Её мысли были далеко. Вчера звонила мать. Лариса Анатольевна, женщина, которая считала, что восемнадцать лет — это не возраст совершеннолетия, а возраст, когда дочь наконец-то становится полноценной служанкой.
В трубке звучал не просьба, а приказ, замаскированный под радостную новость.
— Мы выписались! Олег на седьмом небе. Мальчик крепкий, орёт как резаный, лёгкие разрабатывает. Ты когда приедешь? Твоего брата надо купать, я боюсь одна, он такой скользкий.
Галине исполнилось тридцать. Десять лет назад она вырвалась из дома, оставив позади восемнадцатилетнего Витю — брата, которого она фактически вырастила. Мать тогда тоже была занята «устройством личной жизни», и смена подгузников, уроки, лечение бесконечных отитов легли на плечи десятилетней Гали. Детство закончилось, не начавшись.
И вот теперь, когда Витя давно съехал и забыл дорогу к материнскому порогу, Лариса Анатольевна решила повторить «подвиг». В сорок восемь лет она родила от нового мужа, Олега, который был младше её на семь лет и отличался характером мягким, как размоченный в воде батон.
— Галя! — голос Юры вырвал её из оцепенения. — Ты чего застыла? Мать опять?
— Опять, — Галина швырнула тряпку на тумбочку, и та с мягким шлепком приземлилась рядом с ключами. — Хочет, чтобы я приехала купать младенца. Говорит, боится. Троих родила, а купать боится.
Юра выпрямился, вытирая руки. Он знал историю жены. Знал, почему она вздрагивает при плаче чужих детей в супермаркете и почему они сами не торопятся с наследниками.
— Не вздумай ехать, — твёрдо сказал он. — Катись оно всё колбасой. У тебя выходной завтра, мы в парк собирались.
— Она не отстанет, Юр. Ты же её знаешь. Она считает, что я — это бесплатное приложение к её материнскому инстинкту.
Вечером телефон раскалился от сообщений. Фотографии сморщенного младенца с подписями: «Братик ждёт!», «Нам нужна помощь!», «Ты же опытная!». Опыт. Это слово жгло, как кислота. Её опыт заключался в бессонных ночах над кроваткой Вити, пока мать гуляла с очередным ухажёром, устраивая свою судьбу.
— Иди ты в баню вместе со своим опытом, — прошептала Галина, глядя на экран, и перевернула телефон стеклом вниз.
Внутри поднималась волна чёрной, густой злости. Галина всегда была покорной. «Хорошая девочка Галя» — так говорили соседи. Но хорошая девочка выросла, и внутри неё сидел зверь, который очень хотел покоя.
Часть 2. Визит вежливости или начало вторжения
Неделю спустя Лариса Анатольевна явилась без приглашения. Галина открыла дверь и увидела мать, сияющую, в новом ярком пальто, с коляской, которая едва пролезала в проём. Рядом топтался Олег, виновато улыбаясь и держа в руках пакеты, набитые чем-то объёмным.
— Сюрприз! — гаркнула мать, сдвигая Галину плечом, как ледокол. — А мы к вам! У нас в квартире ремонт затеяли соседи, сверлят, спасу нет, ребёнку спать не дают. Мы у вас пересидим пару часиков?
— У нас с Юрой планы... — начала Галина, чувствуя, как в груди сжимается пружина.
— Да какие у вас планы? — отмахнулась Лариса, уже паркуя коляску в центре гостиной немецкого ламината, который Юра укладывал сам. — Детей нет, забот нет. Живёте для себя, эгоисты. Вот, понянчитесь, хоть поймёте, что такое настоящее счастье.
Олег молча выгрузил пакеты на кухне.
— Лар, может, не стоило так сразу? — тихо спросил он.
— Цыц! — шикнула на него жена. — Дочь родная, не чужие люди. Галя, ставь чайник. И вот ещё, там в пакете памперсы грязные, выкинь в мусоропровод, а то воняют.
Галина замерла. В её доме, в её крепости, чужая женщина распоряжалась, как в гостиничном номере.
— Мама, мусоропровод на площадке. Возьми и вынеси.
Лариса Анатольевна застыла с расстёгнутой пуговицей пальто. Её глаза сузились.
— Ты как с матерью разговариваешь? Я только после родов, у меня швы! Тебе трудно? Совсем очерствела в своём комфорте?
— Лариса Анатольевна, — в дверях кухни появился Юра. Взгляд у него был тяжёлый. — Давайте без команд. Галя не нанималась в горничные.
— Ой, защитник, — фыркнула мать, но пакет с мусором Олегу сунула. — Иди, выкинь. И купи минералки, у меня сушняк.
Олег покорно исчез. Лариса тут же плюхнулась на диван, вытянув ноги.
— Ох, устала я, Галочка. Ты не представляешь. Этот ор по ночам... Слушай, возьми его на ручки, а? Я хоть глаза прикрою на пять минут.
Ребёнок в коляске завозился и начал хныкать. Галина подошла. Маленький, красный комочек, ни в чём не виноватый, но вызывающий не умиление, а панический ужас. Это был живой якорь, который мать пыталась прицепить к ноге Галины.
— Мам, он, кажется, мокрый.
— Ну так поменяй! — Лариса зевнула, демонстративно закрывая глаза. — Ты же умеешь. Вспомни молодость. Витьку ты ловко пеленала.
— Я не буду его менять, — голос Галины прозвучал глухо. — Это твой сын.
— Да что ты заладила «мой, твой»! Мы же семья! Семья должна помогать друг другу! — Лариса резко села. — Я тебе жизнь дала! Я тебя вырастила!
— Меня вырастила бабушка и улица, пока ты искала счастье, — отрезала Галина. — А Витю вырастила я.
— Неблагодарная, — прошипела мать. — Ладно. Сама всё сделаю. Но ты посмотришь за ним, пока я в душ схожу? У вас вода горячая есть, а то у нас бойлер сломался.
Не дожидаясь ответа, она скрылась в ванной. Вода зашумела. Галина осталась один на один с хнычущим братом и своим нарастающим бешенством.
Лариса вышла из ванной через сорок минут. Распаренная, довольная, в Галином халате, который взяла без спроса.
— Хорошо-то как... О, Олег пришёл? Давай кормить.
Весь вечер превратился в ад. Квартира наполнилась запахом детской смеси и криком. Лариса критиковала всё: обои («мрачные»), еду («слишком острая, мне нельзя»), Юру («сидит молчит, как сыч»).
Когда они наконец ушли, оставив после себя гору грязной посуды и стойкий запах присыпки, Галина просто села на пол в прихожей.
— Юра, — сказала она, не поднимая головы. — Это только начало. Я чувствую.
— Я заменю замки, — мрачно пообещал муж. — Чтоб тебя черти взяли, Лариса Анатольевна, если ты сюда ещё раз так заявишься.
Часть 3. Ультиматум на семейном совете
Прошёл месяц. «Набеги» участились. Теперь Лариса могла позвонить в семь утра в субботу: «Мы идём гулять в ваш парк, зайдём на завтрак». Или оставить ребёнка Олегу, а сама приехать к Галине на работу с требованием денег: «На массаж малышу не хватает, Олег мало получает».
Вершиной наглости стал звонок в среду.
— Галя, нам надо серьёзно поговорить. Собирай мужа, ждите в воскресенье. Придём на совет. Свекровь свою позови, Ольгу Захаровну. Она женщина мудрая, может, вправит тебе мозги.
В воскресенье гостиная Галины напоминала зал суда перед вынесением приговора. Ольга Захаровна, статная женщина с короткой стрижкой и проницательным взглядом, сидела в кресле, сложив руки на коленях. Она любила невестку и уважала её границы, поэтому сейчас с явным недоумением смотрела на сватью.
Лариса Анатольевна торжественно пила чай, держа чашку, отставив мизинец. Олег качал коляску ногой, уткнувшись в телефон.
— Итак, — начала Лариса, обводя всех взглядом. — Ситуация критическая. Я устала. У меня послеродовая депрессия. Врачи говорят, мне нужен отдых и покой.
— И что вы предлагаете? — холодно спросила Ольга Захаровна.
— Предлагаю оптимизацию, — Лариса довольно улыбнулась, словно придумала гениальный бизнес-план. — Галя всё равно работает на удалёнке половину недели. Пусть забирает малыша к себе с понедельника по пятницу. А в выходные мы будем забирать. Ну, или пусть переезжает к нам, места хватит, если Витькину комнату освободить от хлама.
В комнате повисла тишина, но не та, звенящая, из романов, а тяжёлая, гнетущая тишина перед взрывом. Юра поперхнулся воздухом и уже открыл рот, чтобы послать тёщу по известному адресу, но Галина опередила его.
— Ты хочешь, чтобы я взяла твоего ребёнка на пять дней в неделю? — переспросила она очень тихим голосом.
— Ну а что? — удивилась Лариса. — Ты молодая, здоровая. Своего нет. Потренируешься. Мне надо восстановиться, мне, может быть, на работу выходить придётся, Олег не тянет нас всех.
— Лариса, — подал голос Олег, но тут же сник под взглядом жены.
— Галя обязана мне помогать! — повысила голос мать. — Я её родила! Я ночей не спала! Теперь её очередь отдавать долги.
Ольга Захаровна медленно поставила чашку на блюдце. Звон фарфора прозвучал резко.
— Лариса Анатольевна, вы в своём уме? — спросила она спокойно. — Галина — ваша дочь, а не суррогатная мать и не наёмная няня.
— А вас, уважаемая, никто не спрашивает, — огрызнулась Лариса. — Это дело матери и дочери. Галя, ты молчишь? Я вижу по глазам, ты понимаешь, что я права. Мы семья.
Галина встала. Её пальцы сжали край стола так, что дерево, казалось, сейчас треснет. Внутри неё что-то оборвалось. Тонкая нить терпения, натянутая годами, лопнула с оглушительным звоном.
— НЕТ!
Это слово ударилось о стены. Лариса вздрогнула.
— Что «нет»?
— — Мама ты их родила, а не я. Навещать буду, помогать, чем смогу, но жить с вами — нет! — заявила дочь матери, и её поддержала свекровь.
— Именно так, — кивнула Ольга Захаровна, вставая рядом с невесткой. — И добавлю от себя: попробуйте только повесить на Галю свои обязанности. Костьми лягу, но не дам девочку в обиду.
Лариса покраснела пятнами. Её план рушился.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула она. — Родная мать просит помощи, а ты... Ты кукушка! Эгоистка! Дрянь!
Ребёнок в коляске проснулся и заплакал, почувствовав напряжение.
Часть 4. Танец осколков
Крик ребёнка стал катализатором. Лариса вскочила, опрокинув стул.
— Я отсюда не уйду, пока ты не согласишься! — заорала она, перекрывая плач младенца. — Я тебе сейчас этого ребёнка оставлю и уйду! И попробуй только не покормить! Посмотрим, как ты запоёшь, когда опека придёт!
Она реально начала хватать свою сумку, намереваясь выскочить за дверь. Олег сидел, вжав голову в плечи, боясь пошевелиться.
И тут Галина рассмеялась. Это был страшный смех — сухой, лающий, без тени веселья. Она схватила со стола вазу с сухими цветами — подарок коллеги — и с размаху швырнула её в стену, рядом с головой матери.
Осколки брызнули фонтаном, осыпая ламинат сверкающим дождём. Грохот заставил всех замолчать, даже младенца на секунду.
— ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ?! — заорала Галина так, что у Юры заложило уши. Это была не истерика жертвы, это был рёв зверя, которого загнали в угол и тыкали палкой. — ПОШЛА ВОН! СЕЙЧАС ЖЕ!
Галина схватила с полки тяжёлую книгу в твёрдом переплёте и швырнула её в сторону открытой двери. Книга с глухим стуком ударилась о косяк.
— Я тебе не служанка! Я тебе не нянька! Я отдала тебе всё детство! Всё! Витя — мой сын больше, чем твой! А этот... — она ткнула пальцем в сторону коляски, — этот ребёнок твой и твоего мужа! Сами трахались — сами и воспитывайте!
— Галя... — прошептала Лариса, побелевшая как мел. Она никогда не видела дочь такой. Она ожидала слёз, уговоров, чувства вины. Но не ярости. Не животной агрессии.
— УБИРАЙТЕСЬ! — Галина схватила диванную подушку и швырнула в Олега. — Вставай, тряпка! Забирай свою жену и своего сына! Чтоб духу вашего здесь не было!
— Я... я... — лепетала Лариса, пятясь к выходу. — Ты больная! Тебе лечиться надо!
— Да, я больная! — Галина наступала на мать, и в её глазах горел такой огонь, что Ларисе стало по-настоящему страшно. — Я больная, потому что позволяла тебе пить мою кровь тридцать лет! Но клиника закрыта, мама! Всё! Финита! Гори оно всё синим пламенем!
Она схватила пальто матери с вешалки и швырнула его прямо на лестничную площадку, не открывая дверь, а буквально вышибая её плечом.
— ВОН!
Юра стоял, не вмешиваясь. Он видел, что Гале это нужно. Ей нужно было не просто отказать, а испепелить этот мост дотла. Ольга Захаровна смотрела на невестку с уважением и лёгким испугом.
Олег, спотыкаясь, покатил коляску к выходу. Лариса, хватая ртом воздух, как рыба, попятилась за порог.
— Ты пожалеешь! — визгнула она напоследок, но голос её дрожал. — Ты приползёшь ко мне, когда старая будешь!
— Да катись ты к чертям собачьим со своими пророчествами! — рявкнула Галина и с грохотом захлопнула дверь.
Звук удара эхом пронёсся по подъезду. В квартире воцарилась абсолютная, звенящая пустота, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Галины. Она стояла, прижавшись лбом к двери, её плечи ходили ходуном. Но это были не рыдания. Это адреналин искал выход.
— Ну ты даёшь, мать, — тихо сказал Юра.
Галина обернулась. Лицо её было красным, волосы растрёпаны, но глаза — абсолютно ясные и спокойные.
— Чай будем пить? — спросила она обыденным тоном, перешагивая через осколки вазы. — Только чашки целые найдите.
Часть 5. Расплата за иллюзии
Лариса Анатольевна и Олег спускались по лестнице молча. Лифт не работал, и им пришлось тащить коляску по ступенькам. Ребёнок снова начал орать.
Выйдя на улицу, Лариса попыталась вернуть себе привычную маску жертвы.
— Ты видел? — зашипела она на мужа. — Психопатка! Натуральная психопатка! В кого такая уродилась? Всё, больше я к ней ни ногой. Но денег я с неё стрясу, алименты на содержание матери через суд потребую!
Олег остановился. Он поставил коляску на тормоз и посмотрел на жену так, словно видел её впервые. В его голове крутились слова Галины: «Сами трахались — сами воспитывайте». И ещё то, как Лариса врала ему. Ведь она говорила, что Галя мечтает о братике, что Галя обещала помогать, что они почти переедут к «богатой дочке».
Он понял, что его использовали. Лариса не хотела ребёнка, она хотела игрушку, чтобы удержать молодого мужа, и бесплатную рабочую силу в лице дочери, чтобы эту игрушку обслуживать.
— Олег, ты чего встал? — раздражённо дёрнула его за рукав Лариса. — Ребёнок орёт, качни коляску! У меня мигрень начинается от этого стресса.
— Нет, — сказал Олег.
— Что «нет»?
— Я не буду качать. И домой я не пойду.
— Ты спятил? — Лариса округлила глаза.
— Ты врала мне, Лара. Ты говорила, что всё договорено. Что Галя будет помогать. Ты родила только потому, что надеялась спихнуть его на неё. А я... я не подписывался быть отцом-одиночкой при живой жене, которая только и делает, что ноет.
— Да ты никто без меня! — взвилась Лариса, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Куда ты пойдёшь? К мамочке в деревню?
— Лучше к мамочке в деревню, чем с тобой.
Олег развернулся и пошёл прочь. Быстро, решительно, не оглядываясь.
— Стой! — крикнула Лариса. — А ребёнок?! Ты ребёнка бросаешь?!
— Это твой проект, Лариса, — бросил он через плечо. — Ты же говорила, что ты "героическая мать". Вот и геройствуй. На развод подам сам.
Она осталась одна посреди серого двора. Ветер трепал полы её пальто, которое она успела подхватить с лестничной клетки. В коляске заливался криком сын — маленький человек, который требовал тепла, еды и любви. Любви, которой у Ларисы Анатольевны никогда не было, был только эгоизм и желание жить за чужой счёт.
Она достала телефон, чтобы позвонить подруге и пожаловаться, но поняла, что жаловаться бесполезно. Галина перекрыла кран. Денег не будет. Няни не будет. Олега, который бегал за смесью, тоже не будет.
Перед ней открывалась пугающая перспектива: один на один с бессонными ночами, пелёнками, врачами и болезнями. То самое, чего она так ловко избежала с первыми двумя детьми. Карма, о которой она любила рассуждать за бокалом вина, настигла её не в виде мистического бумеранга, а в виде мокрого подгузника и пустого кошелька.
Вернувшись в пустую квартиру, где всё ещё пахло ремонтом соседей, она подошла к зеркалу. Оттуда на неё смотрела постаревшая, злая женщина с потухшим взглядом.
А в квартире Галины Юра сметал осколки вазы в совок. Ольга Захаровна протирала стол. Галина сидела на диване, поджав ноги, и пила горячий чай. Её руки не дрожали. Впервые за много лет она не чувствовала вины. Она чувствовала только безграничную, пьянящую свободу.
— Знаете, — сказала она, глядя на мужа и свекровь. — А вазу мне никогда не нравилась. Страшная была.
— Купим новую, — улыбнулся Юра. — Хрустальную. Чтобы звенела, но не билась.
Галина улыбнулась в ответ. Телефон на столе вибрировал от входящих звонков «Мама», но она даже не повернула головы. Теперь у неё была своя жизнь. И в этой жизни не было места паразитам.
Автор: Елена Стриж ©