Часть 1. Империя из стекла и высокомерия
Урбан стоял посреди гостиной, словно капитан корабля, идущего на рифы, но уверенный, что море расступится перед ним из чистого уважения. Пространство вокруг него дышало стерильной дороговизной: хромированные поверхности, чёрный гранит, кожаная обивка мебели цвета антрацита. Здесь не было жизни, только демонстрация статуса. Он поправил манжет рубашки, глядя на Таисию с тем особым выражением брезгливости, с каким смотрят на пятно соуса на лацкане брендового пиджака.
Она сидела в кресле, сжимая в руках планшет. Не плакала. Её лицо, обычно мягкое и покладистое, сегодня напоминало застывшую гипсовую маску. Это раздражало Урбана. Ему нужна была реакция, эмоция, подтверждение его власти.
— Я не понимаю, почему мы обсуждаем это третий час, — процедил Урбан. Его голос, низкий и раскатистый, отражался от голых стен. — Ситуация проста, как таблица умножения. Мне нужно это пространство. Мне нужен кабинет, переговорная, место для стартапа. Твой уголок с мольбертами и тряпками занимает полезную площадь.
Таисия медленно подняла глаза. В них не было привычного страха, скорее — глухое удивление.
— Это не просто уголок, Урбан. Это моя мастерская. Я зарабатываю там деньги.
— Копейки! — рявкнул он, резко взмахнув рукой. — Ты называешь эти свои мазилки деньгами? Я закрываю сделку на миллионы, а ты возишься с красками, как дитя в песочнице. Мне нужно, чтобы ты освободила комнату к завтрашнему дню. И вообще... — он сделал паузу, наслаждаясь моментом. — Я думаю, тебе стоит пожить пару месяцев на даче. Мне нужно сосредоточиться. Твоё присутствие... отвлекает. Оно создаёт визуальный шум.
Он прошёлся по комнате, чеканя шаг. Урбан искренне верил в свою исключительность. Пять лет назад, когда они поженились, он был перспективным менеджером, а она — талантливым дизайнером. Теперь он считал себя титаном бизнеса, хотя злые языки шептали, что его успехи держатся на связях отца Таисии, ныне покойного. Но Урбан стирал эти мысли, как пыль с ботинок.
— Ты хочешь выгнать меня из моего же дома? — тихо спросила Таисия.
— Нашего дома, дорогая. И не выгнать, а оптимизировать пространство. Ты стала скучной. Ты перестала соответствовать. Посмотри на себя. Где тот лоск? Ты превратилась в домашнюю клушу.
Это была ложь. Таисия выглядела прекрасно, но Урбану нужно было унизить её, чтобы оправдать свою жадность. Он уже мысленно переоборудовал её светлую мастерскую в брутальную кальянную для партнёров. Ему было плевать на её чувства. Ему было плевать на справедливость.
— Я не поеду на дачу. Там нет отопления, Урбан. Сейчас ноябрь.
— Камин разожжёшь! — отмахнулся он. — Не будь неженкой. А лучше... Знаешь что? Давай расставим точки над «ё». Я хочу развода. Эта квартира остается мне как компенсация за то, что я терпел твою бездарность столько лет.
Часть 2. Анатомия предательства
Слова повисли в воздухе, тяжёлые и отравленные. Урбан ожидал, что сейчас начнётся привычный спектакль: мольбы, слёзы, попытки обнять его колени. Он питался чужой слабостью. Он уже приготовил снисходительную речь, в которой пообещает ей какое-нибудь грошовое содержание, если она будет вести себя тихо.
Таисия встала. Планшет с глухим стуком упал на ковёр.
— Компенсация? — переспросила она. Голос её звучал странно, словно натянутая струна, готовая лопнуть. — Ты хочешь компенсацию? За что? За то, что я ввела тебя в круг общения моего отца? За то, что я писала твои дипломы? За то, что я продала свою долю в галерее, чтобы закрыть твои долги два года назад?
Урбан скривился. Упоминание долгов укололо его самолюбие.
— Не смей попрекать меня! — взревел он. — Я все вернул! Я приумножил! А ты? Кто ты без меня? Ноль без палочки. Приживалка!
— Эта квартира куплена на деньги с наследства! — Таисия повысила голос, чего не делала уже очень давно.
— Оформлена на нас обоих! — парировал Урбан с торжествующей ухмылкой. — И у меня лучшие юристы. Я оставлю тебя ни с чем, Тая. Ты выйдешь отсюда с одним чемоданом. Или вообще с пакетом из супермаркета.
Он подошёл к ней вплотную, нависая скалой. Его лицо исказила гримаса презрения.
— Ты думала, я буду вечно терпеть рядом с собой серую мышь? У меня есть женщина. Настоящая. Яркая. Которая знает себе цену, а не пачкает руки в краске. Она въедет сюда, как только твой дух выветрится.
Таисия отшатнулась, словно от удара. Но это был не удар страха. В её глазах, обычно спокойных, цвета осеннего неба, вдруг зажёгся холодный, безумный огонь. Она начала дышать часто, прерывисто. Губы побелели.
Урбан принял это за панику.
— Ну что, язык проглотила? — он рассмеялся, чувствуя своё полное превосходство. — Давай, собирай свои тряпки. Я даю тебе время до утра. Чтобы завтра, когда я проснусь, тут духу твоего не было. Иначе я вышвырну тебя силой.
И тут он произнёс ту самую фразу, которая стала детонатором. Фразу, которую он вынашивал месяцами, желая растоптать её окончательно.
— Ты ничтожество, Тая. — Ты тряпка в моём доме!
Часть 3. Лавина гнева
Тишину разорвал не всхлип. Её разорвал звон. Таисия схватила со стола тяжёлое мраморное пресс-папье и с размаху швырнула его в сторону Урбана. Он едва успел увернуться — камень врезался в стену, оставив глубокую вмятину на идеальной штукатурке.
— Твою мать! Ты спятила?! — заорал Урбан, отпрыгивая за диван.
Но Таисия уже не слышала. В ней проснулось что-то древнее, стихийное, то, что спало под слоями воспитания и интеллигентности. Это была не истерика жертвы. Это была ярость берсерка.
— Тряпка?! — взвизгнула она, и голос её сорвался на фальцет, от которого у Урбана заложило уши. — ТРЯПКА?!
Она подлетела к полке с его коллекцией виниловых пластинок — его гордостью, которую он собирал годами, чтобы хвастаться перед гостями.
— НЕТ! — рявкнул Урбан, но было поздно.
Таисия выхватывала конверты и с остервенением ломала чёрные диски об колено, швыряя обломки в его сторону. Винил хрустел, как сухие кости.
— УБИРАЙСЯ К ЧЕРТЯМ СО СВОЕЙ МУЗЫКОЙ! — орала она, и лицо её пылало красными пятнами. — Я тряпка? Я, которая вытащила тебя из грязи?!
Урбан оцепенел. Он никогда, за все годы брака, не видел её такой. Он привык к покорности, к тихому «да, дорогой», к молчаливому глотанию обид. Этот взрыв не укладывался в его картину мира. Женщина должна плакать. Не крушить.
Таисия схватила его ноутбук. Урбан дернулся было вперед:
— Не смей! Там файлы!
— ДА ПОШЁЛ ТЫ СО СВОИМИ ФАЙЛАМИ! — она с силой опустила ноутбук на угол стола. Экран хрустнул, корпус переломился пополам. Она швырнула останки техники на пол и начала топтать их ногами, вбивая каблуки в микросхемы.
Урбан прижался спиной к стене. Страх, липкий и холодный, пополз по его позвоночнику. Это была не его жена. Это была фурия.
— Ты больной ублюдок! — кричала она, и слюна летела с её губ. — Ты думал, я буду терпеть? Думал, я промолчу про твою шлюху? СГОРИ ТЫ СИНИМ ПЛАМЕНЕМ!
Она металась по комнате как ураган. Дорогая ваза полетела в телевизор. Огромная плазма взорвалась снопом искр и паутиной трещин.
— Хватит! Прекрати! Я вызову санитаров! — визжал Урбан, пытаясь перекричать грохот разрушения.
— Вызывай! — захохотала Таисия, и этот смех был страшнее криков. — Вызывай хоть чёрта лысого! Ты хотел войны? Ты её получил! Жадная, мелкая тварь!
Она подбежала к нему, и Урбан инстинктивно закрылся руками. Но она не ударила. Она плюнула ему под ноги.
— Ты думаешь, ты король? Ты никто! Манекен в дорогом костюме! Пустышка!
Её грудь ходила ходуном. Волосы растрепались, закрывая лицо. Она выглядела безумной, но в этом безумии была такая сила, что Урбан почувствовал себя крошечным насекомым. Его наглость испарилась. Осталась только растерянность. Он не знал, как бороться с гневом. Он умел давить только на жалость или страх. Но Таисия больше не боялась.
— Убирайся из моей спальни, — прошипела она, вдруг резко понизив голос. — Вон! Спи на коврике!
— Это и моя спальня... — жалко попытался возразить Урбан.
— ВОН! — гаркнула она так, что зазвенел хрусталь в серванте.
Урбан, поджав хвост, ретировался в гостевую комнату. Он запер дверь на замок, слыша, как в гостиной продолжается погром. Что-то падало, билось, рвалось. Таисия крушила их совместную жизнь с методичностью отбойного молотка.
Часть 4. Ночь разбитых иллюзий
Урбан дрожащими руками налил себе воды из графина, который чудом оказался в гостевой. Его трясло.
«Истеричка, — думал он, сидя на краю кровати. — Психопатка. Завтра же вызову психиатрическую бригаду. Или полицию... Нет, полицию нельзя, заберут обоих. Просто выставлю её. Сменю замки».
Шум за стеной стих только через час. Урбан прислушивался к каждому шороху. Ему казалось, что она сейчас придёт с ножом. Но наступила тишина. Тягучая, мертвая тишина.
Он попытался уснуть, завернувшись в одеяло. Гнев постепенно сменялся привычной самоуверенностью.
«Ничего, — успокаивал он себя. — Утром она остынет. Будет ползать на коленях, просить прощения за разбитый телевизор. Я заставлю её оплатить каждую царапину. Вычту из её доли при разводе. Она еще пожалеет. Да, она просто сорвалась. Бабы — они слабые».
Урбан убедил себя, что победил. Ведь она замолчала. Значит, энергия кончилась. Значит, осознала, что натворила. Утром он выйдет к ней, холодный и неприступный, и продиктует свои условия. И она подпишет всё, что он скажет, лишь бы он не выгнал её с позором.
Он уснул с гаденькой улыбкой на губах, предвкушая триумф. Но он фатально ошибался в природе женского гнева. То, что он принял за истерику, было лишь очищением территории перед генеральным сражением. Таисия не просто крушила мебель. В перерывах между ударами она совершала звонки. И её голос в эти моменты был ледяным и деловым.
Часть 5. Холодный душ реальности
Урбан проснулся от странного звука. Это был не будильник, не пение птиц. Это был звук скотча, с треском отрываемого от бобины. Вжик. Вжик.
Он открыл глаза, потянулся. Часы показывали восемь утра. Солнце било в окна. Он чувствовал себя прекрасно. Вчерашнее побоище казалось дурным сном. Сейчас он выйдет, выпьет кофе, который Таисия наверняка уже сварила в знак примирения, и укажет ей на дверь.
Урбан накинул халат и вышел в коридор.
— Тая! — позвал он лениво. — Кофе готов?
Ответа не последовало. Он вошёл в гостиную и замер.
Посреди разгромленной комнаты (осколки она даже не убрала, они хрустели под ногами) стояли трое дюжих мужчин в синих комбинезонах. Они споро паковали вещи в огромные картонные коробки.
Причем это были не вещи Таисии.
В одной коробке Урбан увидел свои коллекционные модели автомобилей. В другой — свои фирменные рубашки, скомканные как попало.
Таисия сидела на единственном уцелевшем стуле у окна. Она была одета в строгий брючный костюм, волосы гладко зачесаны, на лице — ни следа вчерашнего безумия. Она пила кофе из бумажного стаканчика.
— Что здесь происходит? — опешил Урбан. — Кто эти люди? Тая, ты что, съезжаешь?
Она медленно повернула голову. Взгляд её был пустым, как у снайпера перед выстрелом.
— Нет, Урбан. Съезжаешь ты.
— Что за бред? — он усмехнулся, хотя внутри всё похолодело. — Я же сказал: это мой дом. Убирайся к лешему вместе со своими грузчиками! Эй вы! А ну поставили всё на место!
Один из грузчиков, бородатый гигант с татуировкой на шее, равнодушно взглянул на него и продолжил заклеивать коробку скотчем.
— Григорий, пакуйте быстрее, — спокойно сказала Таисия. — Машина уже внизу.
— Какой с...ка Григорий?! — взвизгнул Урбан. — Я сейчас охрану вызову!
Таисия поставила стаканчик на подоконник.
— Охрану ЖК? Я их предупредила. Показала документы на собственность.
— Квартира общая!
— Нет, Урбан. — Она достала из папки, лежащей на коленях, документ с синей печатью. — Ты, видимо, забыл, или был слишком занят самолюбованием. Квартира была подарена мне отцом за год до нашей свадьбы. Дарственная. Она не является совместно нажитым имуществом. Ты здесь даже не прописан. Я проверяла вчера вечером реестр, пока ты трясся под одеялом. Твоя временная регистрация истекла неделю назад.
— Ты врешь... — прошептал Урбан. Земля, которой он так гордо касался ногами, вдруг превратилась в болото.
— А ещё, — продолжила она, игнорируя его лепет, — машина, на которой ты ездишь, оформлена на мою фирму. Ключи, кстати, я забрала, пока ты спал. И заблокировала топливную карту.
Урбан почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
— Тая, подожди... Мы же семья. Нельзя так. Давай поговорим.
— Семья? — она усмехнулась, и эта усмешка была острее бритвы. — Вчера я была тряпкой. Нахлебницей. Серой мышью. А сегодня, когда у тебя отбирают игрушки, мы снова семья? Нет, дорогой.
— Но куда я пойду? — в его голосе зазвучали те самые жалкие нотки, которые он так презирал в других. — У меня сделка сегодня! Мне нужен кабинет!
— Сделка? — Таисия достала телефон. — Ах да. Твой инвестор, господин Вавилов. Очень консервативный человек. Ценит семейные устои. Я отправила ему пару аудиосообщений вчера ночью. Запись того, как ты орал на меня. И фото разгромленной тобой квартиры. Ну, я написала, что это ты устроил дебош в пьяном угаре.
Урбан схватился за косяк двери, чтобы не упасть.
— Ты... ты уничтожила меня?
— Я просто навела порядок. Оптимизировала пространство, как ты и просил. Твой инвестор ответил в семь утра. Сказал, что не ведет дел с неуравновешенными психопатами. Контракта не будет, Урбан.
Грузчик Григорий подошёл к Урбану и сунул ему в руки коробку с его обувью.
— Выход там, начальник, — басом сказал он, кивнув на дверь. — Ботинки не забудь, на улице холодно.
Урбан посмотрел на Таисию. Он искал в её лице хоть каплю жалости. Хоть намёк на то, что это злая шутка. Но видел только сталь. Вчерашняя истерика была не слабостью. Это было топливо, на котором она сожгла все мосты.
— Ты чудовище... — прохрипел он.
— Нет, — спокойно ответила она, возвращаясь к изучению документов. — Я хозяйка этого дома. А ты — мусор, который давно пора было вынести. Да подавись ты своей свободой, Урбан. Вали отсюда.
Григорий недвусмысленно подтолкнул его в плечо.
— Давай, давай, мужик. У нас график.
Урбан оказался на лестничной клетке. Дверь, тяжёлая, бронированная дверь его «империи», захлопнулась перед его носом с финальным, лязгающим звуком. Он стоял в одном халате и тапочках, прижимая к груди коробку с ботинками. Лифт звякнул, открывая двери. Оттуда вышла соседка, выгуливающая шпица. Она смерила Урбана презрительным взглядом и прошла мимо.
В кармане халата завибрировал телефон. Урбан машинально достал его. Сообщение от "Милой" — той самой, ради которой он затеял всё это.
"Котик, ты обещал перевести деньги на путевку сегодня. Жду!"
Урбан сполз по стене. Денег не было. Счетов не было. Дома не было. Будущего не было. Была только злость, которая теперь, не имея выхода, начала пожирать его самого изнутри.
За дверью послышался звук пылесоса. Таисия убирала свою жизнь от осколков прошлого.
Автор: Елена Стриж ©