Глава 6
Обратная дорога была иной. Не физически — тот же поезд, те же пейзажи за окном, — но внутренне всё изменилось. Матильда уже не сжимала в кулаке свой гнев, как талисман. Вместо этого она держала в руке фотографию Луки и Клары, которую теперь носила с собой в сумке. Молодые, красивые, полные надежд. Теперь она знала их историю до конца. И этот конец был не сладким, не горьким, а горько-сладким, как тёмный шоколад.
Они почти не говорили. Слова были не нужны. Алекс сидел рядом, читал книгу, изредка бросая на неё взгляд, полный тихого понимания. Его присутствие было твёрдой почвой под ногами после того, как её собственный мир столько раз переворачивался с ног на голову.
Когда поезд приблизился к их станции, небо снова затянули низкие свинцовые тучи, и по стёклам забарабанили первые капли осеннего дождя. Было ощущение, что они возвращаются в другую реальность — более суровую, но и более честную.
Алекс проводил её до калитки. Дождь усиливался, превращаясь в сплошную стену воды.
«Заходи, обсохнешь», — сказала Матильда, и это прозвучало естественно, без прежней неловкости.
Он кивнул, и они промокшие заскочили в дом. Тишина встретила их, но теперь она не была гнетущей. Она была мирной. Матильда растопила камин, и трепещущий огонь отбросил на стены живые, тёплые тени.
Пока Алекс грелся у огня, она поднялась в кабинет и принесла коробку с письмами. Она поставила её на стол между ними.
«Я думаю, их история заслуживает того, чтобы её узнали», — тихо сказала она. «Может, написать книгу? Или просто отдать в местный архив. Чтобы память о них не канула в Лету».
Алекс смотрел на коробку, потом на неё. «Это прекрасная идея. Но... — он сделал паузу, — а твоя история?»
Матильда отвела взгляд. «Моя история... она была такой мелкой по сравнению с их драмой. Просто неудачный брак. Просто предательство».
«Боль не измеряется килограммами, Матильда, — мягко сказал он. — Твоя боль — настоящая. И то, что ты смогла через неё пройти, не ожесточившись, а найдя в себе силы разобраться в чужой трагедии... это говорит о многом».
Она смотрела на пламя в камине, чувствуя, как его слова согревают её изнутри. Она рассказала ему всё. Об Артёме, о том, как рухнула её вера в любовь, о том, как она приехала сюда, чтобы спрятаться и просто переждать боль, как ураган.
Он слушал, не перебивая. А когда она закончила, сказал: «Знаешь, когда я впервые увидел тебя в магазине, ты была похожа на раненую птицу, которая боится любого шороха. А сейчас... сейчас ты стоишь на собственных ногах».
Он встал и подошёл к окну. Дождь хлестал по стёклам. «Я тоже когда-то бежал. Не от любви, а от... рутины. От предсказуемой жизни, которая была расписана на годы вперёд. Бросил перспективную работу в Милане, купил этот старый магазин и сбежал сюда. Все думали, что я сошёл с ума».
«И?» — спросила Матильда.
«И я ни разу не пожалел. Потому что иногда, чтобы найти себя, нужно потерять всё, что ты считал собой. И иногда... — он обернулся к ней, и в его глазах отражался огонь камина, — ...иногда нужно встретить того, кто поймёт, что значит начинать всё с чистого листа».
Они смотрели друг на друга через полумрак комнаты, и тишина между ними была густой, звучной, полной невысказанных слов. Шаг, который отделял их, казался целой пропастью, но пропастью, которую ей вдруг безумно захотелось преодолеть.
Она встала и подошла к нему. Не к окну, а к нему.
«Алекс, я...»
Он не дал ей договорить. Он взял её лицо в свои ладони — осторожно, почти с благоговением. Его руки пахли старыми книгами, дождём и дымом.
«Ничего не говори, — прошептал он. — Давай просто будем здесь и сейчас. Без прошлого. Без будущего. Только настоящее».
И он поцеловал её. Это был не страстный, не стремительный поцелуй. Это был медленный, глубокий, исцеляющий поцелуй. Поцелуй, который стирал боль, смывал обиды и наполнял пустоту, которая так долго была внутри неё. Она отвечала ему, обвивая руками его шею, чувствуя, как лёд вокруг её сердца тает, сменяясь долгожданным теплом.
Когда они наконец разомкнули объятия, она прижалась лбом к его груди, слушая ровный стук его сердца. За окном бушевала непогода, но в доме было тихо и безопасно.
«Я не знаю, что будет дальше, — тихо сказала она. — И, кажется, меня это больше не пугает».
«И меня нет, — он обнял её крепче. — У нас есть время. Вся жизнь».
На следующее утро дождь прекратился. Небо было вымытым, чистым, цвета бледной акварели. Матильда проснулась с ощущением лёгкости, которого не знала много лет. Спустившись вниз, она увидела, что Алекс уже накрыл на стол и заварил кофе.
После завтрака они вышли в сад. Воздух был свежим и влажным. Матильда подошла к той самой скамейке — скамейке, где ждала Клара. Она провела рукой по влажному, холодному камню.
«Знаешь, что я хочу сделать?» — сказала она, обернувшись к Алексу. «Я хочу оставить этот дом. Не продавать. Сделать его... мемориалом. Местом, где можно будет читать их письма, смотреть на их фотографии. Местом, где люди будут помнить, что любовь бывает разной — и трагичной, и счастливой, но она всегда стоит того».
Алекс улыбнулся. «Я думаю, Клара была бы только за».
Он взял её за руку, и они пошли по мокрой тропинке к обрыву. Море, успокоившееся после бури, было цвета стали и серебра. Оно больше не казалось ей враждебным. Оно было просто морем — огромным, вечным и прекрасным в своём спокойствии.
Матильда смотрела на горизонт и думала о том, как причудливо сплетаются судьбы. Она приехала сюда, чтобы спрятаться от жизни, а нашла гораздо больше — смысл, исцеление и, возможно, новую любовь. Любовь, которая родилась не из страсти, а из понимания, из общей боли, из тихого соучастия.
Она обернулась к Алексу. «Спасибо. За всё».
«Не благодари, — он привлёк её к себе. — Это только начало, Матильда. Начало нашей истории».
И они стояли так, двое уцелевших в бушующем море жизни, на краю обрыва, за которым простиралось целое будущее. Прошлое было оплакано, настоящее — подарено, а будущее... будущее было книгой с чистыми страницами, которые им только предстояло написать вместе.
Спустя год
Скамейка в саду больше не была пустой. На ней сидела Матильда, но не одна. Рядом с ней, устроившись в шезлонге, дремал Алекс, на коленях у него была раскрытая книга. Дом на обрыве преобразился. Его отремонтировали, покрасили ставни в тёплый зелёный цвет, а в кабинете теперь была небольшая, но уютная экспозиция — письма Луки и Клары, их фотографии, история, рассказанная для всех желающих. Иногда сюда заходили туристы, иногда местные жители, чтобы в тишине почтить память двух людей, чья любовь пережила их самих.
Матильда закрыла глаза, подставив лицо осеннему солнцу. Она думала о Кларе. Теперь она знала, что её тётя не была несчастной женщиной. Она была сильной. Она пронесла свою любовь через всю жизнь, как факел, и этот факел, пройдя через тьму и время, в конце концов осветил путь к счастью для другой.
Боль от прошлого не исчезла совсем, но она превратилась в лёгкую грусть, в тихую ноту в симфонии её жизни. А главной мелодией теперь был смех Алекса, шелест страниц в его магазине, тёплые вечера у камина и это чувство — чувство дома. Не места, а состояния души.
Она нашла его. Не в бегстве, а в возвращении. Не в забвении, а в памяти. И в любви, которая пришла неожиданно, тихо, как первый луч солнца после долгой штормовой ночи.
Конец