Ксения
Когда я пришла, Маша уже сидела за столиком. Даже кофе взяла, надо же, какая забота! Выглядела она противоречиво. Как всегда модная, с безупречной укладкой, она мастерски скрыла следы своей вчерашней истерики. Мной в субботнее утро, последовавшее за вечером, когда я их с Димой увидела, можно было людей пугать.
— Я тебя слушаю, Маш, — сказала, присев за столик.
Она выглядела напряжённой. Мне вдруг стало ясно – ничего не случилось. Да она же всегда была мастером манипулировать мной! С самого детства я шла у неё на поводу и позволяла сидеть у себя на шее! Подсознательно я всегда это понимала, но только сейчас, глядя на свежее лицо сестры, правда предстала передо мной, как на раскрытой ладони.
— Хорошо, тогда буду говорить я.
— Я взяла нам кофе, — она подвинула ко мне один из стаканчиков. – Держи.
Я проигнорировала её.
— Как ты могла со мной так поступить, Маш? Просто скажи.
— Что тут говорить?
— И правда, говорить тут нечего.
— Так получилось, — её голос стал тихим, она опустила глаза и потеребила салфетку тонкими беспокойными пальцами.
— Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.
— Я знаю, но это… Это оказалось сильнее меня. Я не могла иначе.
Я горько усмехнулась.
— Сильнее? Ты разрушила мою семью, то, что я строила всю свою жизнь. Ты настроила против меня моих детей.
— Я знаю. Прости. Я каждый день об этом думаю, Ксюш. Но…
— Да какие «но»?! – не сдержалась я и чуть повысила голос. – Ты всё это делала специально и продуманно. Только силы не рассчитала! Быть женой и матерью двух подростков оказалось сложнее, чем ты предполагала, правда?
— Что ты говоришь? – её голос задрожал, а в глазах появились слёзы.
Я сложила руки на столе перед собой. Как ни убеждала себя, оставаться равнодушной не могла, и предательская мысль «что, если я не права», всё-таки дала о себе знать. Но я не позволила себе прогнуться. Маша сидела с выпрямленной спиной, волосы её были распущены, в ушах – золотые серьги, которые подарила ей мама. У меня были почти такие же. Мы с сестрой смотрели друг на друга с минуту, и за это время по её лицу покатились слёзы, которые она не стирала.
— Я его правда люблю, — прошептала она и наконец смахнула слёзы. – Но… Я не знаю… Не знаю, как дальше жить. Наверное, мне лучше уехать куда-нибудь. Может, в Санкт-Петербург. Будет трудно – там у меня никого, но…
У меня вырвался короткий смешок. Маша замолчала на полуслове, а я покачала головой.
— Какая же ты мерзавка, Маша, — сказала я спокойно. – Ты его любишь?
— Да, я…
— Достаточно лицемерия, — оборвала я её. – Я тебе скажу, как было на самом деле. Ты хотела получить всё готовое: семью, мужчину, который умеет зарабатывать деньги – хорошего мужчину. Я много тебе рассказывала про Диму, и ты знала всё вплоть до его кулинарных предпочтений. И что он на меня руку в жизни не поднял, ты знала, и что он ответственный человек. Ты думала, что через несколько лет дети станут взрослыми и не доставят проблем. Не думала ты только о одном – обо мне. В твоём идеальном плане этим мыслям места не было. Но что самое забавное – сейчас ты пытаешься надавить на жалость и развести меня на съёмную квартиру в Санкт-Петербурге.
Она побледнела. На её щеках ещё были заметны влажные дорожки от слёз, но про то, что надо плакать, она забыла.
— Как ты могла такое подумать? Ксюш… Я не хотела! Клянусь, я не хотела, чтобы всё так получилось. Мне так жаль…
Мне тоже. Как и хотела, я смотрела сестре в глаза. Она так и оставалась моей младшей сестрой, но что делать с равнодушием, я не знала. Не было ни любви, ни ненависти, и это позволяло видеть мне нас со стороны без прикрас.
Маша отвела взгляд первая. Я гадала, стало ли ей стыдно или это очередной ловкий приём.
— Хорошо, — сказала я наконец, — я дам тебе деньги.
Она удивилась.
— Я даже не знаю…
— На учёбу, — закончила я. – Хочешь переехать в Санкт-Петербург, что же, думаю, это правильно. Я выберу ВУЗ и внесу оплату за первый год обучения. Ты всегда хорошо рисовала, но академия художеств… — Я покачала головой. – Ты слишком ленива для этого. Я найду то, что посчитаю нужным с дешёвым общежитием при институте. На этом мой долг старшей сестры перед тобой будет полностью оплачен. – Я посмотрела на стаканчик кофе, с которого так и не сняла крышку, на Машу. – Он оплачен давно, но мне будет интересно посмотреть насколько тебя хватит.
Она потеряла дар речи. Такого поворота она не ожидала.
— Забавно, да? Ты разрушила мою семью, мою жизнь, а я всё ещё пытаюсь построить твою.
Я встала. Сестра подскочила и бросилась ко мне.
— Ксюш, я…
— Не надо, — остановила я. – Ты хотела мою жизнь? Забирай, Маш. Я серьёзно. Забирай.
Она хотела схватить меня за ладонь, но рука её опустилась.
— Что? Не понравилась тебе моя жизнь? Тебе же всегда казалось, что ты обделённая, что тебе что-то недодали, что всем вокруг живётся лучше, чем тебе. Так забирай. Ну?
— Я не хотела…
— Да прекрати! – оборвала я её с раздражением. – Всё ты хотела! Не делай из себя жертвенную овцу – это не твоя роль. Я рада только, что родители не знают, какая ты. Учти, если ты попробуешь провернуть один из своих номеров с ними, я тебя со света сживу. Это я тебе гарантирую.
У Машки опять потекли слёзы, она потянулась ко мне, но я отдёрнула руку, и в этот момент увидела идущего к нам Вишнякова.
— Ты разрушила мою старую жизнь, но новую я тебе разрушить не дам, — сказала я и пошла навстречу Максиму. Но остановилась и посмотрела на Машу. – А по поводу института я не шучу. Решишь принять моё предложение – звони. А так… Больше мне сказать тебе нечего, Маша. Всего тебе хорошего.
Я подошла к остановившемуся в нескольких метрах Максиму. Утром он позвонил мне и, ничего не говоря по поводу ночного сообщения и работы, предложил вечером поужинать. Сказал, что не хочет ждать выходные. А я… Я согласилась. Сама не знала, почему – знала только, что мне это нужно. В конце концов, Диме я ничего не обещала – только детям, когда мы вместе завтракали – что буду лучшей мамой, чем была. Это обещание я обязательно сдержу.
— Кто это? – спросил Максим, посмотрев на оставшуюся за столиком Машу.
— Да так… Когда-то это была моя любимая сестра. А теперь… Кто-то.
После моего переезда к детям прошло больше недели. С работы я не ушла, хотя Дима выказывал по этому поводу недовольство. Его попытки надавить на меня я пресекла на корню, пригрозив, что, если он не сбавит обороты, я уеду, и на этот раз вместе с детьми. Либо попрошу уехать его, что будет более, чем разумно. Ощущение было, что я нахожусь между небом и землёй – желание забыть о предательстве, простить и отпустить сменялось приступами непринятия. Должно быть, мне и правда нужен психолог. Кроме того, Максим оказывал мне всё более настойчивые знаки внимания. Сегодня мы снова ужинали вместе, и я не испытывала угрызений совести.
Ко мне в комнату зашла Вика. Увидела, что я стою в платье и вздохнула.
— Что, плохо?
— Нет. Наоборот, хорошо.
— И? – я приподняла бровь. – Что это значит?
Дочь была грустной. Она прошла через всю комнату и села на подоконник.
— Вик, слезь. Ну кто так делает?
— Я так делаю.
Хорошо, ладно…. Я приказала себе быть проще.
— Вик, пожалуйста, либо слезь, либо сядь так, чтобы у тебя за спиной было окно, а не москитная сетка. Ты, конечно, не маленькая, но можешь загуглить, сколько несчастных случаев происходит. И нет, я не зануда. Я просто беспокоюсь о своих детях, и это, представь себе, нормально.
Дочь передвинулась.
— Успокоилась?
— Успокоилась, — подтвердила я. — Посмотрю я на тебя, когда у тебя будут дети. Тогда поймёшь, какие вы… кхм… Какие вы занозы в одном месте.
— Ну ты же нас любишь, — она, вроде бы, улыбнулась, но что-то было не так.
Я отложила помаду, которую только что взяла, и подошла к Вике. Взяла её за руку.
— Что-то случилось, малыш?
— Ты всё-таки хочешь уйти от папы?
Её вопрос был простым и откровенным. Только ответа у меня всё ещё не было. Я глубоко вздохнула. Моей дочери шестнадцать. Не шесть, а шестнадцать! Я уже много раз повторяла это себе и повторила снова.
— Я пока не решила. Всё идёт, как идёт.
— Ты сейчас с другим мужчиной встречаешься?
— Да. Мы поужинаем с ним вместе.
— А папа?
Я вернулась и взяла помаду. Сжала её в кулаке, мельком увидев своё отражение. Папа… Почему нельзя отключить кусочек памяти? Как бы было хорошо вырезать несколько дней и никогда не вспоминать о них. А может, и не хорошо…
— Это он вам с Сашей папа, Вик. А мне он – муж. Мужчина, который обещал хранить мне верность, любить и заботиться обо мне. Перед вами он свои обещания сдержал, передо мной – нет. И один прекрасный вечер этого не исправит. Этого не исправит миллиард прекрасных вечеров.
— А что исправит?
— Ничего.
— Ты же можешь его простить, — сказала она, поставив на край подоконника ногу.
— Если бы я его не простила, меня бы сейчас здесь не было. Но… предательство – это как трещина на чашке. Что бы ты ни делал, она останется. Другое дело, насколько чашка любимая. Кто-то чашку сразу выкинет, если треснет, а кто-то пьёт из неё чай ещё много лет и не вспоминает о трещине, словно её и нет.
***
К ресторану я подъехала на своей машине. Максим настаивал, что заберёт меня от дома, но я отказалась. Должно быть, он понял почему и принял это. Зато, стоило мне припарковаться, я увидела его с букетом цветов.
— И снова я вас не узнал, Ксения, — сказал он с затаившейся в уголках губ улыбкой.
— Мы знаем, что это враньё. Не просто же так вы смотрели на мою машину, пока я пыталась влезть между Ладой и вашим внедорожником.
— Раскусили. И всё-таки вы прекрасно выглядите. Спасибо, что согласились составить мне компанию.
— Именно компанию. Я не хочу обещать вам что-либо, Максим. Я вам уже…
— Вы мне уже говорили, — закончил он. – Я помню.
С самого начала я решила быть честной и объяснила, что пока не готова принимать решение. Официально я была замужем, но Дима спал в гостиной, и жили мы, как соседи. Уверенности, что я хочу всё вернуть, у меня не было. Прошло слишком мало времени. Это на коже царапины заживают быстро, а оставленные на сердце раны рубцуются грубой тканью и остаются навсегда. Готова ли я жить с мужчиной, наградившем меня таким рубцом?
Максим отворил передо мной дверь ресторана. Он оказался маленьким, с тихой музыкой и атмосферным. Встретившая хостес проводила нас к столику и сказала, что принесёт вазу. К своему удивлению, я увидела на маленькой сцене стоящую на подставке гитару, но музыкантов не было.
— Будет концерт? – спросила я.
— В этом ресторане иногда выступают музыканты с авторскими песнями, но не волнуйся – обычно они исполняют их по две-три. Подумал, что раз ты с таким удовольствием говорила о том, как сходила на концерт с детьми, не будешь против.
— Я совсем не против. Даже интересно.
Мы сделали заказ, и вскоре нам принесли вино и закуски. К моему разочарованию, на сцену так никто и не поднялся.
— Удивительно, что я вами столько проработал бок о бок, а узнал вас только сейчас, — сказал Вишняков, когда мы соприкоснулись бокалами.
— Разве вы меня узнали?
— Вы правы. Конечно правы – нет.
Извинившись, он сказал, что ему нужно сделать срочный звонок и ушёл, дав мне возможность внимательно осмотреть ресторанчик. Последние дни были наполнены чувством невыносимого одиночества. В какие-то моменты я даже жалела, что вернулась домой. Квартира стала напоминать мне разграбленный дворец. Что самое страшное, пропали из него не вещи, не ценности, а что-то куда более важное. То, что не купить в магазине ни за какие деньги. Мы жили под одной крышей, но семьёй больше не были, и винить в этом одного Диму я не хотела. Просто… наша чашка треснула, и я боялась думать, что это может быть навсегда.
Задумавшись, я медленно пила вино, как вдруг услышала перебор струн. Посмотрела на сцену, и обомлела. На высоком барном стуле с гитарой в руках сидел мой начальник.
— Кто-то из вас уже слышал мои песни, — сказал он, и некоторые гости подбадривающе похлопали. – Но сегодня здесь есть прекрасная девушка, которая думает, что всё, на что я способен – заниматься офисной работой. – Он усмехнулся. – Попробую её в этом переубедить.
Он провёл рукой по волосам и коснулся гитарных струн. Я так и сидела с бокалом в руках, не в силах оторвать взгляд от своего начальника. Или… не только начальника?
Она сделана из искристого снега,
Из ванили и красоты.
В её глазах цвета весеннего неба
Живёт тень детской мечты.
Она сделана из тепла из света,
Из запаха полевых цветов.
В ней сплелись осень весна и лето,
Её сердце – это любовь.
Он на миг перестал перебирать струны, затем провёл по ним и гитара словно бы подхватила его спокойный глубокий голос.
Она – это всё она.
Тот, которую ждал, та, которая ждала. Она – с ночи до утра,
Она, она, она…
Он всё пел, а я грела в руках бокал с вином. Мы столько лет проработали вместе, а я ничего не знала о нём. Теперь же передо мной на высоком барном стуле сидел не мой начальник, а мужчина в расстёгнутом винтажном пиджаке, и его хрипловатый голос пробирался в сердце, отогревал его.
Почему-то я подумала, что Вике бы понравилась песня. И ещё подумала, что для меня никто никогда не пел. А он пел. Для меня. Про меня или нет – не знаю, но точно для меня.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Предатели. Зачем ты так, сестра?", Алиса Климова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать в ожидании продолжения:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9
Часть 10 - продолжение