Сделка была закрыта во вторник, когда за окнами нотариальной конторы моросил мелкий, противный дождь, но для Марины этот день сиял ярче, чем самый солнечный июль в Сочи. Она вышла на крыльцо, сжимая в руке плотную папку с документами, и глубоко вдохнула влажный городской воздух, который теперь казался ей предвестником новой жизни. Ключи от дома, тяжелая связка с брелоком в виде маленького домика, приятно оттягивали карман плаща.
— Ну что, Мариш, поздравляю? — Сергей, её муж, вышел следом, неуверенно улыбаясь. Он курил, нервно стряхивая пепел в урну, хотя бросил ещё полгода назад. — Теперь мы землевладельцы. Звучит гордо, но как-то... ответственно.
Марина посмотрела на мужа. В его глазах не было того восторга, который переполнял её. Скорее, там читалась затаенная тревога. Сергей был типичным городским жителем, для которого природа существовала только в виде картинки на рабочем столе компьютера или шашлыков раз в год, где всё было организовано кем-то другим. Идея купить дом принадлежала Марине. Она вынашивала её три года, откладывая премии, бонусы и подработки на отдельный счет. Ей хотелось тишины. Ей хотелось выходить утром на деревянную террасу с чашкой кофе, смотреть на сосны и не слышать, как соседи сверху выясняют отношения или как под окнами прогревают машины.
— Сереж, перестань трястись, — она ласково взяла его под руку. — Это не ответственность, это свобода. Пятнадцать соток леса, дом с камином и никаких грядок. Только газон, шезлонги и мы с тобой. Представь: суббота, утро, мы спим до обеда, а потом я жарю мясо на гриле.
Сергей хмыкнул, выбрасывая окурок.
— Твоими бы устами... Ты же знаешь, что скажет мама.
При упоминании Нины Петровны, свекрови, у Марины внутри всё сжалось. Эта женщина была не просто матерью мужа, она была стихийным бедствием с педагогическим уклоном. Всю жизнь проработав завучем в школе, она перенесла командный голос и безапелляционность суждений на семью. Для Нины Петровны отдых был синонимом праздности, а праздность — смертным грехом.
— Маме мы скажем, что это дача для отдыха, — твердо сказала Марина, садясь в машину. — И вообще, дом оформлен на меня, куплен на мои деньги. Я имею право диктовать условия.
— Имеешь, конечно, — вздохнул Сергей, заводя мотор. — Только ты маму плохо знаешь, если думаешь, что её остановят какие-то там права собственности.
Первые две недели прошли в эйфории. Они ездили в дом по вечерам, отмывали окна, выбрасывали старый хлам, оставшийся от прежних хозяев, и планировали расстановку мебели. Дом был чудесным — двухэтажный, из светлого бруса, с большими окнами. Участок был запущенным, но живописным: старые яблони, густая трава и несколько сосен в углу. Марина уже видела, где поставит качели, а где разобьет цветник с гортензиями — неприхотливыми и красивыми.
Гром грянул в субботу утром. Марина и Сергей собирались ехать в строительный гипермаркет за краской для террасы, когда в дверь их городской квартиры позвонили. На пороге стояла Нина Петровна. Она была одета в походный камуфляжный костюм, на голове красовалась панама, а рядом с ней, как верные оруженосцы, стояли два огромных клетчатых баула и связка лопат, перемотанная скотчем.
— Ну, конспираторы, — зычно провозгласила она, входя в прихожую и не дожидаясь приглашения. — Думали, мать не узнает? Мир тесен, Сережа. Тетя Люба с паспортного стола мне еще в среду позвонила. Купили, значит? Молодцы. Вложение в землю — это самое надежное. Доллар рухнет, кирпич рассыплется, а земля кормить будет всегда.
Марина застыла с ключами от машины в руке. Она бросила выразительный взгляд на мужа, но тот лишь виновато развел руками, мол, я не виноват, утечка информации.
— Здравствуйте, Нина Петровна, — Марина постаралась улыбнуться. — Да, купили. Но мы сейчас уезжаем...
— В магазин? Знаю, Сережа сказал, — перебила свекровь, по-хозяйски проходя на кухню. — Я с вами. Только сначала заедем на рынок «Садовод». Я там присмотрела отличную рассаду помидоров, сорт «Бычье сердце», и перец болгарский. Время-то уходит, середина мая! У людей уже все в земле, а у вас, небось, конь не валялся.
Марина глубоко вдохнула, считая до десяти.
— Нина Петровна, — начала она мягко. — Мы не планируем ничего сажать. Ни помидоров, ни перца. У нас там лесной участок, тень. Там ничего расти не будет, кроме травы. Мы хотим сделать газон и зону отдыха.
Свекровь остановилась посреди кухни, медленно повернулась и посмотрела на невестку так, как смотрела на двоечника, который заявил, что Земля плоская.
— Газон? — переспросила она. — Трава? Марина, ты в своем уме? Пятнадцать соток земли под траву? В стране кризис, цены растут, а они траву растить будут! Это преступление против семьи. У тебя мужик в доме, ему витамины нужны, соленья зимой. Картошечка своя, рассыпчатая, без нитратов. А ты — газон!
— Мы картошку едим два раза в год, — парировала Марина. — И нам проще купить мешок у фермеров, чем всё лето стоять кверху... спиной на поле.
— Купить всякий дурак может, — отрезала Нина Петровна. — А своё вырастить — это труд. Труд облагораживает. В общем так, не спорьте с матерью. Я лучше знаю, что нужно. Грузите лопаты, поехали смотреть ваши владения. Надо фронт работ наметить.
Поездка была кошмарной. Всю дорогу Нина Петровна рассуждала о том, где лучше поставить теплицу (две штуки, не меньше), и как правильно удобрять землю навозом. Марина молча смотрела в окно, чувствуя, как её мечта о тихом уголке начинает трещать по швам. Сергей, сидя за рулем, старался не вмешиваться, лишь изредка поддакивая матери, чтобы не нарываться на скандал.
Когда они приехали, Марина первым делом пошла к соснам, чтобы успокоиться. Воздух здесь был пьянящим, пахло хвоей и нагретой землей. Но насладиться моментом не удалось. Голос свекрови, усиленный лесным эхом, разносился по всему участку.
— Так, вот эти деревья надо спилить, — командовала она, тыкая пальцем в старые, раскидистые яблони, которые так нравились Марине. — Они только тень дают и тлю разводят. Здесь будет картофельное поле. А вот тут, где у вас яма какая-то, мы компостную кучу организуем. Сосны тоже убрать, корни все соки из земли тянут.
— Нина Петровна! — Марина не выдержала. — Никто ничего пилить не будет. Эти яблони создают атмосферу. И сосны останутся. Это ландшафтный дизайн, понимаете?
— Дизайн, — фыркнула свекровь. — Дизайн на хлеб не намажешь. Ладно, яблони пока оставь, осенью спилим. Но вот этот пустырь надо перепахать. Сережа, у тебя есть знакомый с мотоблоком? Или сам копать будешь? Лопаты я привезла.
— Мам, я не буду копать, — тихо подал голос Сергей. — У меня спина...
— Спина у него! — возмутилась мать. — В спортзал ходить железки тягать у тебя спина не болит, а матери помочь огород вскопать — сразу инвалид. Стыдно, сынок. Я тебя не таким растила.
В тот день Марина отстояла участок. Она просто отказалась доставать лопаты из багажника и заявила, что у них другие планы. Нина Петровна обиделась, назвала их «белоручками» и «поколением потребителей», но уехала домой на такси, гордо отказавшись, чтобы сын её подвозил.
— Ты понимаешь, что это война? — спросила Марина вечером, когда они сидели на веранде, завернувшись в пледы.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Сергей, потягивая вино. — Мама пошумит и успокоится. Она просто привыкла быть полезной. Ей нужно чувствовать свою значимость. Ну, выделим ей грядку метр на метр под петрушку, пусть ковыряется. Тебе жалко, что ли?
— Метр на метр — не жалко, — согласилась Марина. — Но я боюсь, что метром дело не ограничится. Ты же знаешь её аппетиты. Дашь палец — откусит руку по локоть.
Марина оказалась провидицей. В следующие выходные они не поехали на дачу — у Марины был срочный отчет, а Сергей сказал, что хочет отоспаться. Но в понедельник Марине позвонила соседка по даче, милая старушка, с которой она успела познакомиться.
— Мариночка, деточка, — зашептала соседка в трубку. — Тут у вас такие дела творятся... Трактор приехал.
— Какой трактор? — похолодела Марина.
— Синий такой, "Беларусь". И женщина командует, такая боевая, в панаме. Говорит, целину поднимать будем. Они уже половину лужайки перепахали, той, что перед домом.
Марина выронила ручку.
— Сергей! — крикнула она так, что секретарь в приемной вздрогнула.
Вечером дома состоялся тяжелый разговор. Сергей клялся, что он не знал, что мать взяла дубликат ключей, который он по глупости оставил на тумбочке в прихожей, когда она заходила забрать свои банки.
— Она сказала, что просто поедет воздуха подышать! — оправдывался он. — Что ей в городе душно. Я и подумать не мог...
— Ты не мог подумать, что твоя мать наймет трактор? — Марина ходила по комнате из угла в угол. — Сережа, она перепахала газон! Тот самый, который мы хотели рулонный класть. Там теперь грязь и комья земли!
— Ну, может, она как лучше хотела...
— Лучше для кого? Для колорадских жуков?
В следующую пятницу Марина взяла отгул. Она не сказала мужу, села в машину и поехала на дачу. Ей нужно было оценить масштаб бедствия и, наконец, расставить все точки над «i».
Подъезжая к воротам, она увидела картину, достойную кисти Репина, только называлась бы она не «Приплыли», а «Захват». Половина участка действительно была перепахана. Черная, жирная земля грубыми комьями лежала там, где Марина планировала ставить шезлонги. Но это было не всё. Посреди участка уже стоял каркас для парника, сколоченный из каких-то старых досок, явно притащенных с помойки. А Нина Петровна, в неизменном камуфляже, руководила двумя мужичками подозрительной наружности, которые таскали ведра с водой из колодца.
Марина вышла из машины и громко хлопнула дверью. Звук был как выстрел. Работники замерли, поставив ведра. Нина Петровна обернулась, вытирая пот со лба.
— О, хозяйка явилась! — радостно крикнула она, совершенно не смущаясь. — А мы тут работу работаем. Смотри, как хорошо вспахали! Земля — пух! Сейчас вот ребята польют, и можно картошку сажать. Я уже три мешка семенной заказала, завтра привезут.
Марина медленно подошла к свекрови. Внутри у неё клокотала такая ярость, что руки дрожали. Она смотрела на изуродованный участок, на эти грязные борозды, на уродливый каркас теплицы, который загораживал вид на лес.
— Нина Петровна, — голос Марины был тихим, но в нем звенела сталь. — Кто вам разрешил?
— Что значит «кто разрешил»? — искренне удивилась свекровь. — Я же для вас стараюсь! Зима придет — спасибо скажете. Молодые, глупые, о будущем не думаете. Вот я и взяла инициативу в свои руки. Сергей, мямля, ничего сделать не может, так хоть я...
— Уберите рабочих, — перебила её Марина.
— Чего? — не поняла Нина Петровна. — Куда уберите? Деньги уплачены, работа стоит.
— Вон! — рявкнула Марина так, что мужички, не сговариваясь, попятились к калитке. — Чтобы духу вашего здесь не было!
— Ты чего орешь? — набычилась свекровь. — Ты как со старшими разговариваешь? Я мать твоего мужа! Я жизнь прожила!
Марина сделала глубокий вдох. Она поняла, что момент настал. Больше никаких полумер, никаких «попытаться быть вежливой», никаких «сохранить худой мир».
— Нина Петровна, послушайте меня внимательно, — Марина чеканила каждое слово. — Этот дом — мой. Эта земля — моя. Я купила её не для того, чтобы вы реализовывали здесь свои аграрные амбиции. Я купила её, чтобы отдыхать.
— Отдыхать она будет! — взвизгнула свекровь. — Барыня какая! Трудиться надо, землю любить надо!
Марина жестко посмотрела ей в глаза и произнесла ту самую фразу, которая крутилась у неё на языке с самого момента покупки:
— Да, я приобрела загородный дом. Но это не значит, что мы теперь вступаем в колхоз святой твоей матушки и будем в рабстве у грядок!
Нина Петровна открыла рот, потом закрыла. Её лицо пошло красными пятнами.
— Колхоз? Рабство? Ты... ты неблагодарная! Я хотела как лучше! Я хотела, чтобы у вас всё своё было!
— Мне не нужно ваше «своё», если цена за него — мои нервы и мой комфорт, — отрезала Марина. — Сейчас вы собираете свои вещи, забираете свои лопаты, разбираете этот шалаш, который вы называете парником, и уезжаете. И больше без моего личного приглашения вы сюда не приезжаете. Ключи — на стол.
— Я никуда не поеду! — уперлась свекровь. — Я тут уже сил сколько вложила! И вообще, Сергей мне разрешил!
— Сергей здесь не собственник. Собственник я. Если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию и напишу заявление о незаконном проникновении и порче имущества.
— Ты сына против матери настраиваешь! — закричала Нина Петровна, но в глазах у неё промелькнул страх. Она видела, что невестка не шутит.
— Я защищаю свою семью от вашего произвола. У вас есть своя дача, Нина Петровна. Старая, заросшая, на которую вы не ездите, потому что там «далеко и комары». Вот там и сажайте картошку. А здесь — моя территория.
В этот момент к воротам подъехала машина Сергея. Он выскочил из салона, увидев напряженные фигуры жены и матери.
— Что происходит? — он подбежал к ним, переводя растерянный взгляд с одной на другую. — Мам, Лен... Марина... Вы чего?
— Твоя жена меня выгоняет! — тут же заголосила Нина Петровна, хватаясь за сердце (любимый прием). — Говорит, полицию вызовет! Я тут горбачусь на вас, а она...
Сергей повернулся к жене.
— Марин, ну зачем так резко? Мама же хотела помочь...
Марина посмотрела на мужа. В этот момент решалось будущее их брака. Если он сейчас снова начнет мямлить и пытаться угодить обеим, она просто не выдержит.
— Посмотри вокруг, Сережа, — сказала она устало, указывая на перепаханную землю. — Это помощь? Это вандализм. Она уничтожила то, о чем я мечтала. И если ты сейчас не встанешь на мою сторону, если ты не заберешь у неё ключи и не объяснишь, что так делать нельзя, то я не знаю, зачем нам вообще этот дом. И этот брак.
Сергей посмотрел на грязь под ногами. Посмотрел на уродливый каркас теплицы. Потом посмотрел на жену, у которой в глазах стояли слезы обиды, но подбородок был поднят высоко. И, наконец, он посмотрел на мать, которая стояла с видом оскорбленной добродетели, ожидая, что сын сейчас приструнит строптивую невестку.
Что-то переключилось в его взгляде. Плечи распрямились.
— Мама, — сказал он тихо, но твердо. — Отдай ключи.
— Что? — Нина Петровна опешила. — И ты туда же? Подкаблучник!
— Отдай ключи, — повторил Сергей громче. — Марина права. Это её дом. И наш отдых. Мы не просили тебя пахать. Мы просили не вмешиваться.
Нина Петровна задохнулась от возмущения. Она швырнула связку ключей в траву.
— Будьте вы прокляты со своим газоном! — выплюнула она. — С голоду помрете зимой, ко мне не приползайте за банкой огурцов! Ноги моей здесь больше не будет!
Она схватила свои баулы и, гордо задрав нос, пошагала к выходу, крикнув на ходу рабочим: «Все, лавочка закрыта, денег не будет, с них требуйте!»
Рабочие, поняв, что запахло жареным и бесплатным трудом, быстро растворились в кустах.
Марина и Сергей остались одни посреди развороченного участка. Тишина медленно возвращалась в лес. Запела какая-то птица.
Сергей подошел к жене и обнял её за плечи. Марина уткнулась носом в его куртку.
— Прости, — шепнул он. — Я дурак. Я должен был сразу ей сказать.
— Должен был, — глухо отозвалась Марина. — Но лучше поздно, чем никогда.
— Что будем делать с этим? — он кивнул на пашню.
Марина подняла голову и посмотрела на черную землю.
— Знаешь, — она вдруг криво улыбнулась. — Раз уж вспахали... Давай здесь выровняем всё, засеем клевером, он мягкий. А вон там, у забора... Может, посадим пару кустов смородины? Только пару. Для чая.
Сергей рассмеялся, целуя её в макушку.
— Только для чая. Обещаю. И никакого картофеля. Даже одного кустика.
Вечер они провели, разбирая дурацкий каркас теплицы. Доски решили пустить на дрова для камина. Когда стемнело, они разожгли огонь в очаге на улице. Языки пламени плясали, отбрасывая тени на лица. Марина сидела в плетеном кресле, держа в руках бокал с вином, и смотрела на звезды, которые здесь, за городом, были невероятно яркими.
Телефон Сергея пискнул — пришло сообщение.
— От мамы? — лениво спросила Марина.
— Ага, — Сергей посмотрел на экран и усмехнулся. — Пишет: «У тети Вали на даче слива пропадает, никто не собирает. Если одумаетесь, могу договориться, чтобы вы забрали. Варенье сварите».
— И что ты ответишь?
Сергей убрал телефон в карман.
— Ничего. Мы заняты. Мы вступаем в права владения своим временем.
Марина улыбнулась и закрыла глаза. Свежий ветер шевелил верхушки сосен. Где-то далеко лаяла собака. А здесь был покой. И этот покой стоил того, чтобы за него повоевать. Она знала, что Нина Петровна еще не раз попытается прорвать оборону — с саженцами малины, с советами по обрезке яблонь или с инспекцией чистоты окон. Но теперь Марина знала главное: её муж на её стороне. А вместе они отобьются от любого колхоза. Даже от того, которым руководит заслуженный педагог с лопатой наперевес.