Часть 9. Глава 196
Когда их подняли по тревоге, ночь ещё не ушла до конца, но уже начинала бледнеть, обещая скорый, хмурый рассвет. Резкий, короткий сигнал рации, который чаще всего производил впечатление удара по затылку, мгновенно разорвал натянутую тишину блиндажа. Свет тусклых, запылившихся фонарей едва пробивался сквозь влажный воздух, но Лире, проснувшейся от шума, его хватало, чтобы увидеть, как Валя, не тратя ни секунды, уже надевает тяжёлый бронежилет, привычно застёгивая фастексы, и наматывает вокруг шеи шерстяной шарф – не столько для тепла, сколько для защиты голосовых связок от холода: если станешь шептать, кто услышит твои команды?
Лира поднялась тоже, но осталась у стола, методично собирая второй, резервный рюкзак. Её движения были такими же точными, как у Вали, но более размеренными. Парфёнова же взяла только самое нужное, то, что должно быть под рукой в первую очередь: жгуты, ампулы с сильными обезболивающими, шовный набор, стерильные повязки, катетеры, ампулы, шприцы. Она проверила, как лежит турникет на плечевом ремне, и почувствовала знакомый, успокаивающий вес своего снаряжения.
Костя выбежал почти сразу, на ходу затягивая ремень. Он знал каждый звук в блиндаже – от скрипа нар до тихого дыхания спящих, от треска радио до стука кружки. И сейчас в нём стояла напряжённая, звенящая тишина – та, что бывает, когда все поняли: случай не рядовой, и раненые будут тяжёлыми. В таких ситуациях они с Валей работали как единый организм, не спрашивая лишнего, доверяя друг другу без слов.
У старенькой, но надёжной «таблетки» уже стоял Дед стоял, открыв капот и что-то внимательно осматривая. От машины пахло дизелем и старой брезентовой обивкой. Лицо водителя, изрезанное морщинами, было неподвижным и сосредоточенным, как у хирурга перед сложной операцией. Он не посмотрел на коллег, но почувствовал их присутствие.
– Готовы? – спросил низким хриплым голосом, не поднимая глаз от двигателя, который он, казалось, успокаивал одним прикосновением.
– Так точно, – ответила Валя.
Костя молча кивнул, забираясь в грузовой отсек и помогая медсестре забраться следом.
– Дока с нами не будет сегодня? – поинтересовалась медсестра.
– Занят, – коротко бросил Дед.
Поехали быстро, чтобы наверстать время, но через пару километров замедлились почти до шага. Над дорогой, словно злые духи, висели дроны. От их монотонного, высокого звука, похожего на жужжание гигантского шершня, волосы на затылке становились дыбом. Это был звук, который означал, что ты не один, и за тобой наблюдают. Машина двигалась осторожно, лавируя между воронками, кусками разорванных деревьев и сожжённой техникой. Дед смотрел по сторонам так внимательно, что на его лбу прорезались резкие, глубокие складки. Валя в салоне пристегнула себя ремнём и начала пересчитывать ампулы, чтобы отвлечься от нарастающего напряжения.
– Левее, – тихо сказал Костя. – Там вчера было чисто.
– Сегодня уже не чисто, – ответил Дед, не меняя выражения лица. – Сидим ровно, не дёргаемся. И вообще, пацан. Рот закрой, тепло не трать. Не болтай под руку.
Студент замолчал. Не обиделся, нет. Все уже привыкли к грубоватой манере водителя.
Они добрались до точки без остановок, проехав последние метры по перепаханной «гусеницами» лесной дороге. Блиндаж, – пункт их назначения, – был наполовину врыт в землю, вход представлял собой узкий лаз, укреплённый несколькими мешками с песком и досками. Изнутри тянуло сырой землёй и тяжёлым, металлическим запахом свежей крови. Медиков уже ждали.
– Трое? – спросила Валя, опускаясь на ящик перед входом.
– Трое, – подтвердил командир подразделения. Его лицо было серым от усталости, но в глазах горела надежда. – Двое ходячих. Один тяжёлый. В живот получил. Крови много потерял. Мы залатали, чем смогли, но…
– Ясно, – прервала его Парфёнова и пошла внутрь, не дослушав. Первый «трёхсотый» сидел у стены, прижимая согнутую руку к груди. По выражению лица было понятно, что боль его придавила, но он держался, сцепив зубы.
– Плечо? – спросила Валя, быстро осматривая пропитанный кровью рукав.
– Да. Прошило навылет, – ответил боец, стараясь говорить твёрдо. – Но я не в приоритете. Там, внутри, хуже.
– В приоритете – все, – коротко сказала медсестра, её голос был лишён эмоций, только чистый профессионализм. Она передвинула его ближе к выходу. – Жди тут.
Второй «трёхсотый» оказался ранен в ногу. Кровотечение было остановлено, но бинт промок, и Валя обратила внимание, что пропитка идёт тёмной, венозной кровью.
– Может идти? – спросил Костя, заглядывая через плечо Вали.
– С поддержкой, – ответила она. – Студент, бери его, выводи наружу.
– Пошли потихоньку, – медбрат помог бойцу подняться.
Третий лежал на земле, в самом дальнем углу. Глаза закрыты, дыхание слабое, поверхностное. Под животом – пропитанная тёмной, почти чёрной кровью форма. Валя присела рядом, чувствуя, как её сердце сжимается от увиденного.
– Привет, воин. Слышишь меня? – спросила она, наклонившись.
Глаза бойца дрогнули, он попытался кивнуть.
– Слышу…
– Как зовут? Я медсестра, Валя.
– Чизет.
– Какое имя у тебя странное.
– Это позывной. Чизет – чехословацкий… мотоцикл… У меня дома есть.
– Обязательно покатаешься.
Она быстро оценила состояние: живот вздут, кожа липкая и холодная, рана опасная, пропитка идёт быстро. Времени на раздумья не было. Нужно как можно скорее на операционный стол. Пока осматривала и перевязывала, вернулся Студент.
– Костя, готовь капельницу, обезболивающее внутримышечно. Я держу давление.
Коллега присел рядом, его движения были отточены до автоматизма. Он быстро нашёл вену, вставил катетер, проверил струю, закрепил пластырем. Действовал без суеты, уже привычно справляясь с волнением, которое в такие минуты усилием воли запихивал настолько глубоко, насколько мог.
– Давление низкое, – сказал он, глядя на манометр. – Очень низкое.
– Поднимем. Берём на носилки, – скомандовала Валя. – Быстро.
Поднимать тяжёлого, обмякшего человека в узком блиндаже, весящего около 80 кг и не способного ничем помочь из-за слабости, было трудно. Стоило «трёхсотого» начать поднимать, как он тихо застонал. Видя, что медикам самим не справиться, помогли командир подразделения и бойцы. Они сами взяли носилки и вынесли наружу осторожно, чтобы не задеть ничем, не причинить лишней боли.
Двое лёгких раненых уже ждали снаружи. Первый пошёл сам, Костя поддерживал второго, тот шёл, хромая и опираясь на него. Валя отступала назад, держа рукой катетер тяжёлого – чтобы ни в коем случае не сдвинулся, драгоценная жидкость продолжала поступать в вену. Когда загрузили всех «таблетку», Дед коротко сказал:
– Держитесь! Едем!
Машина тронулась, и сразу стало невыносимо тесно. Валя сидела между тяжёлым и одним из лёгких, держа капельницу на весу, её рука затекла, но она не смела её опустить. Костя стоял на коленях в проходе, следил за давлением, его лицо было напряжённым.
– Больно… – прошелестел тяжёлый, его голос был едва слышен.
– Знаю, – сказала Валя, наклонившись к нему. – Держись. Мы уже выехали.
Она чувствовала, как трясётся машина, как каждый толчок отзывается болью в раненом. Но до безопасной зоны, где их ждали хирурги, оставалось ещё далеко, и эта разбитая рокада казалась бесконечной.
Первые минуты прошли спокойно, и эта тишина, наступившая после бешеной гонки в сторону «серой зоны», была обманчивой, как затишье перед бурей. Напряжение не ушло, оно просто сжалось в тугой комок. Потом в небе появился дрон. На этот раз он завис слишком низко, и его жужжание, похожее на злую, гигантскую осу, стало невыносимо громким.
– Дед! – крикнул Костя, и его голос сорвался на хрип.
– Вижу! – ответил водитель, и в его голосе не было паники, только стальная сосредоточенность.
Машина резко дёрнулась в сторону, словно её пнул невидимый великан. Внутри всё пошатнулось. Лёгкий раненый вскрикнул от боли, тяжёлый захрипел, и этот звук был хуже любого стона. Валя, прижавшись к борту, держала руку на его животе, чтобы рана не раскрылась от толчка, и чувствовала, как под ладонью напрягаются и дрожат мышцы.
– Ещё! – крикнул Костя, видя, как тень дрона скользит по земле.
Дед вывернул руль так резко, что «таблетка» прыгнула на кочке, подлетев всеми четырьмя колёсами. Это был отчаянный, последний манёвр. Фэпивишка проскочила мимо, но не впустую. Что-то ударило рядом с оглушительным треском, и почти сразу же осколки, словно град, ударили в бок машины, вонзаясь в металл. Валя инстинктивно закрыла глаза: испугалась, что они прошьют машину насквозь. Но нет, пробив первый слой, застряли внутри.
И тут хлопнуло колесо. Звук был глухой и окончательный, как выстрел в упор. Машину повело, она зарылась в землю.
– Пробило! – рявкнул Дед. – Держитесь, укроемся.
Он выжал газ, заставляя машину, несмотря на спущенное колесо, проползти ещё несколько десятков метров. Через несколько секунд «таблетка» встала за грудой бетонных плит – остатками какого-то разрушенного здания, которые теперь служили единственной защитой.
– Быстро меняем, – сказал водитель, выпрыгивая из кабины. – Костя! Со мной!
Валя осталась внутри, её внимание было полностью приковано к раненым. Она быстро проверила повязки, вколола дополнительную дозу обезболивающего тяжёлому, стараясь не обращать внимания на грохот и лязг снаружи.
Дед и Студент уже работали. Гайки на колесе шли туго, заржавевшие и прикипевшие к ступице. Домкрат проседал в рыхлой, влажной земле, и им приходилось подкладывать под него камни. Каждый удар ключа отдавался в напряжённой тишине, которую нарушало только далёкое эхо боя. И тут Костя услышал звук. Едва слышный, тонкий, почти неразличимый. Не скрип металла, не свист ветра, не далёкий выстрел.
Скуление.
Медбрат замер, ключ в его руке повис в воздухе. Он знал, что должен работать, что каждая секунда на счету, но этот звук пронзил его, как игла.
– Дед… слышал? Там… как будто…
– Не отвлекайся! – отрезал водитель, не поднимая головы. – Тут много чего скулит.
Но звук повторился. Более настойчиво, более жалобно.
Костя положил ключ на землю, сделал шаг в сторону, потом второй, обходя бетонную плиту. Он чувствовал на себе напряжённый взгляд Деда, но не мог остановиться. Шёл осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не нарваться на взрывоопасный предмет.