Когда Джо Минен прыгнул с высоты 53 метров в ледяную воду Северного моря, его первой мыслью было не «выживу ли я», а «что, чёрт возьми, я натворил?».
Странная мысль для человека, спасающегося от огненного ада. Но именно так работает мозг в момент свободного падения: он цепляется не за надежду, а за сожаление. Шесть секунд полёта сквозь дым и пламя, и единственное, что приходит в голову, — самообвинение, недоумение: зачем я это сделал?
Это была среда. Всего один день оставался до конца вахты.
Шоколадка и запах газа
В среду вечером 6 июля 1988 года на нефтяной платформе Piper Alpha было на удивление спокойно. Минен делил каюту с тремя парнями, и все они были в том особом приподнятом настроении, которое бывает только перед возвращением домой. Один из соседей по комнате, Дэвид Кэмпбелл, на днях узнал, что станет отцом. Он был счастлив.
Около девяти вечера они перекусили батончиками Mars, мелочь, деталь, за которую мозг почему-то цепляется и хранит десятилетиями, и отправились в кинотеатр. Там уже собралось человек сорок. Обычный вечер на платформе: усталость, ожидание пятницы, шутки про берег.
Но Минен чувствовал что-то.
«Запах газа чувствовался по всей платформе, — вспоминает он. — Иногда, клянусь, его можно было почувствовать даже в каютах».
На Piper Alpha шла масштабная модернизация, но платформу не останавливали — слишком много денег она приносила. Но все находящиеся понимали, что стройка рядом и на работающем месторождении — это как ремонтировать самолёт в полёте.
И вот этот запах газа. Все его чувствовали. Все молчали.
Потому что на нефтяных платформах не принято паниковать. Не принято жаловаться. Ты здесь зарабатываешь хорошие деньги именно за то, что умеешь держать рот на замке и не задавать лишних вопросов. Запах газа? Ну и что. Здесь всегда чем-то пахнет.
А потом вся платформа качнулась.
Когда погас свет
«Вся платформа качнулась вперёд и назад», — говорит Минен.
Представьте себе: вы сидите в кинотеатре на стальной конструкции посреди моря, и вдруг весь этот железный монстр просто качается, как лодка на волне.
Часть крыши обрушилась. Свет погас мгновенно. Кромешная тьма. И крики, отовсюду.
Люди ринулись к выходу, давя друг друга, спотыкаясь о кресла, о тела, о куски упавшего потолка. В такие моменты весь тренинг по безопасности, все эти часы инструктажей и учений — всё это испаряется. Остаётся только одно — животный инстинкт выбраться наружу.
Минен выбежал и попытался вспомнить, что ему говорили на курсах. Спасательная шлюпка. Нужно добраться до спасательной шлюпки. Он двинулся к западной стороне платформы, но оттуда уже возвращались люди: «Туда не пройти. Дым слишком густой».
Главный центр управления был полностью уничтожен первым взрывом. Никаких сообщений по громкой связи. Сигнализация не работала. Никто не знал, что делать. Это, пожалуй, самое страшное в катастрофе — не огонь, не взрывы. А вот это ощущение полной дезориентации. Когда ты не знаешь, куда бежать. Когда все твои знания бесполезны, потому что ситуация выходит за рамки любого сценария.
И вот тут начинается настоящий психологический эксперимент.
Камбуз: иллюзия безопасности
Нефть горит особым образом. Она создаёт густой, чёрный, едкий дым, который забивает лёгкие за две-три минуты. Без дыхательного аппарата дышать этим невозможно, а дыхательных аппаратов ни у кого не было.
Минен разлучился со своими соседями по каюте где-то в этом хаосе. Больше он их не видел.
Большинство людей поднялись на камбуз — кухню на платформе. Это было логично: камбуз был обозначен как безопасная зона, огнестойкий, с принудительной вентиляцией, которая должна была защищать от дыма. Туда набилось около сотни человек.
Минен тоже пришёл туда, прижимая к лицу мокрое кухонное полотенце. Сидел, ждал. Но слышал эти звуки.
«Были слышны стоны и зевающие звуки, — вспоминает он. — Это была конструкция платформы. Она плавилась, разваливалась — мы тогда этого не осознавали. Она начала скручиваться и коробиться, стекла лопались, впуская ещё больше дыма».
И вот тут Минен принял решение, которое спасло ему жизнь. Он решил уйти. Не потому, что был храбрее других. Не потому, что больше знал. Просто решил, что сидеть и ждать опасно. Может, интуиция, может, паника. Он не смог это объяснить, он просто поддался немедленному импульсу.
Несколько человек согласились идти с ним на вертолётную площадку. Они надеялись, там их смогут увидеть спасатели, если прилетят вертолёты. Минен был одним из последних, кто покидал камбуз. Он обернулся и крикнул:
«Вы, ребята, не идёте с нами?»
«Нет, нам сказали остаться, так что мы просто останемся».
«Хорошо, удачи вам».
И он ушёл.
Тела оставшихся обнаружат водолазы три месяца спустя. Камбуз провалился на морское дно на глубину 145 метров вместе со всей конструкцией Piper Alpha.
Это был выбор следовать правилам, когда правила больше не работают. Им сказали оставаться в безопасной зоне. Они остались. И умерли, потому что «безопасная зона» превратилась в ловушку. Минен выжил, потому что нарушил инструкцию.
Ирония в том, что в расследовании катастрофы его никто не будет хвалить за инициативу. Там будут говорить о нарушениях техники безопасности со стороны компании, о плохом техническом обслуживании, о том, что не сработала система оповещения. Но о том, что иногда выживают именно те, кто игнорирует систему, об этом в отчётах не пишут.
Четырнадцать человек на вертолётной площадке
Когда Минен и остальные выбрались на вертолётную площадку сквозь густой чёрный дым, они наконец увидели масштаб катастрофы.
«Сразу стало очевидно, что ни один вертолёт не имеет ни малейшего шанса даже приблизиться к платформе, не говоря уже о попытке приземлиться на неё».
Их было четырнадцать человек. Они стояли на самой высокой точке горящей платформы и махали руками пожарному судну «Тароса», которое закачивало воду в огонь внизу. «Уверен, они нас видели», — говорит Минен. Видели. И ничего не могли сделать. Между ними была стена огня и дыма.
А потом прогремел второй взрыв.
На этот раз взорвалась газовая труба с соседней платформы Tartan. Она лопнула от жара, исходившего от Piper Alpha.
«Мы не знали, что произошло, — говорит Минен, — но мы знали, что это что-то ужасное».
Все упали. Поднялись и побежали в разные стороны. Без слов. Без команд. Просто разбежались в панике.
И вот тут Минен понял: единственный выход — это прыгнуть. С высоты 53 метров в ледяное Северное море. В полной темноте, если не считать света от пожара.
Что, чёрт возьми, я натворил?
Он действовал быстро. Сбросил спасательный жилет вниз, чтобы найти его в воде после прыжка. Подошёл к краю. Оттолкнулся как можно сильнее, чтобы отлететь дальше от конструкций платформы. И полетел.
Шесть секунд. Это не так много, правда?
Но он только и думал: «Что, чёрт возьми, я натворил?» Не «Господи, спаси меня». Не «Я должен выжить». Просто — «что я натворил?». Психика защищается странным образом. В момент максимального стресса она выдаёт самые банальные мысли. Потому что если начать думать о том, что действительно происходит, можно не выдержать.
Во время падения он получил ожоги рук. Мужчина бил ими в воздухе, пытаясь держать равновесие, жар от огня был настолько сильным, что даже на расстоянии оставил шрамы на коже.
Потом вода. Он погрузился глубоко под воду. Темнота, холод, дезориентация. У него оставался единственный ориентир — свет пожара наверху. Он выплыл, следуя за этим светом. Нашёл свой спасательный жилет. Нашёл обломок спасательной лодки. Добрался до корпуса, подтянулся, забрался. Начал грести прочь от платформы.
И только тогда обернулся.
«Я оглядывался на платформу… пытаясь вспомнить её образ, и думал: если на ней ещё кто-то остался, то они уже ушли».
Но люди там ещё были. И некоторые прыгнули после него. Из четырнадцати человек, добравшихся до вертолётной площадки, выжило только пятеро.
Минена подобрал спасательный катер. Отвезли на судно снабжения. Потом вертолётом в Абердин. Больница. Лечение ожогов. Фотографирование травм для расследования.
Он больше никогда не работал на шельфе.
Рождество без отцов
Несколько месяцев Минен провёл в больницах, давал показания, рассказывал свою историю следователям. Расследование началось в ноябре 1988 года и длилось тринадцать месяцев. В итоговом отчёте содержалось 106 рекомендаций по изменению правил безопасности в Северном море.
106 рекомендаций. 180 миллионов долларов компенсаций. 0 уголовных дел.
А потом пришло Рождество. Минен сидел в своей гостиной, собирался идти к маме на ужин. Включил телевизор. И вдруг его накрыло.
«Это был первый раз, когда это действительно настигло меня, — говорит он. — И всё, о чём я мог думать, было то, что это первое Рождество, которое мамы и папы, братья и сёстры, жёны и партнёры, и все дети — это будет первый раз, когда они будут без своих отцов, или своих братьев, или своих дядей, или своих сыновей».
Вот когда пришло горе. Не в момент катастрофы. Не в больнице. А на Рождество, когда по телевизору показывали праздничную программу, и он вдруг подумал обо всех этих пустых стульях за рождественскими столами.
О Дэвиде Кэмпбелле, который так и не увидел своего ребёнка. О парнях в камбузе, которые просто следовали инструкции. О тех, кто прыгнул после него и не выплыл.
Медицинские перчатки летом
Минену пришлось носить компрессионный трикотаж на руках, чтобы защитить шрамы от ожогов. Летом — медицинские перчатки и футболки с длинными рукавами.
Он считает, что физические шрамы помогли ему психологически.
«У вас есть шрамы, которые подтверждают, что вы были там. В то время как у некоторых людей нет никаких физических шрамов, только психологические. Я думаю, им это гораздо сложнее».
Странная мысль, но в ней есть равда. Когда травма видна — её легче принять. Легче объяснить себе и другим. «Вот, смотрите, я был там, я пережил это, у меня есть доказательства». А когда шрамы только внутри — ты постоянно сомневаешься: а может, я преувеличиваю? Может, это не так уж и страшно было?
В начале 90-х Минен и несколько других выживших завели традицию встречаться раз в год в Эдинбурге.
«Иногда Piper Alpha даже не всплывает в наших разговорах, — говорит он. — Просто приятно их видеть. Если же это когда-нибудь случается, нам не нужно ничего объяснять друг другу».
Жизнь после
Джо Минен женился. У него двое детей. Он владел пабом, потом работал водителем школьного автобуса. Вышел на пенсию. Обычная жизнь. Он до сих пор выступает в нефтяных компаниях, рассказывает свою историю, даёт советы по безопасности на море. Для него важно, чтобы катастрофа не была забыта.
«Надеюсь, это улучшит ситуацию, — говорит он, — но также и чтобы почтить память этих людей, которым пришлось пожертвовать своими жизнями».
«Пришлось пожертвовать» — интересная формулировка. Как будто у них был выбор. Как будто это была их жертва, а не чужая халатность. Но, может, Минен прав. Может, так легче жить: думать, что их смерть была не напрасной, что она что-то изменила, что 106 рекомендаций по безопасности действительно спасают сейчас чьи-то жизни.
Подробная история, что именно случилось на Piper Alpha, я рассказала в статье.