Даже православную ведущую слава и успех может "накрыть" с головой. Причем настолько, что она не выдержала проверку Бога. Испытания были слишком сильны. Но это ее путь к Богу, её история, её поиск. Семья как рассказывает Виктория, была полной, счастливой, правильной. Между родителями была гармония. Друг друга любили, во мне душе не чаяли. Как в масле каталась я и в кругу любящих бабушке и дедушек. Но один вечер перечеркнул всё. К нам тогда пришел мужчина и принёс Библию. Я помню её как сейчас. Перед глазами картина, как он искренне желает нам о ней поведать. Но дедушка, он видимо был баптистом (я часто слышала в нашей семьей это слово) спокойно, интеллигентно, но жёстко выгнал его из дома.
Мне было на тот момент 8, но в этот момент в моём сердце поселился страх. Провожая этого человека, дедушка с гневом говорил: «Уходи, и больше сюда никогда не приходи». Я не понимала смысл его слов, но почему то мне казалось, что произошло что-то неправильное, что я не могла себе объяснить. На тот момент, конечно, Библия мне не была знакома, я вообще не знала о существовании Бога, не говоря уже о храме, Таинствах, но тогда мне душа словно просигнализировала: что-то катастрофическое произошло для нашей семьи. И именно этот момент разделил её семью на «до» и « после». Но не только для одной её. В семье начали происходить несчастья, одно за другим. Всё стало рушиться на её глазах. В-первых, в семье стали все болеть. Господь день за днём посылал всё более тяжелые скорби. Родным даже казалось, что на нас порчу навели, соседи колдуют, что-то нам подсыпают. Одна беда за бедой: развод родителей, болезнь дедушки, дяди, а потом и его убийство, ранний уход бабушки. Если сложно будет тому, кто молиться и потом пойдут искушения, то нужно читать молитву Богородице, текст которой находится здесь: https://t.me/molitvaikona/4897. Ну прямо крах. Как мясорубка так мы с мамой пытались подобрать случившемуся объяснение. А как еще можно было это понимать? Как ничто иное, что Бог отвернулся от нас.
Но скорее Бог так нас к Себе звал, но в тот момент нам этого никто не объяснил. Лишь дедушка перед своей смертью приоткрыл неизведанное и новое для меня о духовном мире. Он сильно тогда заболел, Никогда вообще не разговаривал. Мне кажется, от него за всю жизнь я услышала всего несколько фраз, одна из которых касался Бога. Неожиданно для меня.
И в момент своей болезни он вдруг стал всё делать по дому, бегать, красить, убирать, приводить всё в порядок. И я маленькая, понимая, что ведь дедушка болеет, спрашиваю его: Дедуль, ты чего?»
А он мне отвечает, показывая на небо: «Ты ничего не понимаешь. Мне же дамоу скоро, дамоу» – по-белорусски «домой».
И я помню, когда он умер, он лежал в гробу, такой худенький-худенький, никакого трупного запаха, ничего, светлый, в голубом, помню, серо-голубом таком костюме, и улыбался. И было совершенно не страшно с ним остаться рядом.
Тогда я перестала бояться, не чего-то там, а именно смерти. И случилось это не сразу, а через 10 лет после Крещения. Кстати на него ее сподвигла мама. В ее жизни однажды произошло чудо, о котором она никогда не говорила Знала о нем только Виктория. Долгие годы она хранила свою тайну, пережитую слишком лично, сокровенно. Оно было настоящим, неподдельным, дорогим. Что даже придя она ночью в храм, стуча в него, священника заплакал.
Священник, который вышел, ее выслушал, говорит: «Господи, я вот молюсь, а тут человек даже не знает, что это, а ей такие вот, понимаете, такие явления, такое чудо происходит».
И вот на маму это произвело очень сильное впечатление, и она прямо заставила меня молиться. Говорит: «Ты должна молиться, не спрашивай, для чего. Вот тебе псалом 90-ый, вот тебе "Отче наш" – выучи наизусть. Мы должны креститься, мы обязаны это сделать».
Мы тогда с мамой всё мое детство служили в Прибалтике и не было такого дня, когда бы мы не зашли в костёл. Всегда внутри заходили и сидели, ни о чем не разговаривали, просто сидели и понимали, что вот , ну…
Ну ка бы сердце замирало о стоящих там статуй Богородицы, распятия Христа и ты понимал, что это что-то очень важное, но в тоже время не знакомое тебе. Ну это как дети, когда ты знаешь, что это есть, но ты еще не знаешь вообще ничего.
Так они с мамой поли в единственную православную Церковь Витебска. На тот момент в ней была женская тюрьма. Хотя я искала в тот момент не его, а синагогу, местное радио, которое тоже было закрыто.
Вот как-то так Господь привёл. Я не понимал ничего, но чувствовала почему-то, что надо креститься, что это какой-то выход, что это какой-то мой путь.
Тогда это было просто Крещение, после которого она еще много лет задавала себе весьма серьёзный вопрос: А зачем люди подходят к Чаще, почему и поведываются. То есть Таинства были для нее далекими еще много лет.
И только через 7 лет я подошла к Чаше. Ну вы понимаете когда уже совсем припрёт.
И то еще совсем, не желанно, а как говорится за компанию. Все шли, и я шла. Но когда меня спросились готовилась? Естественно я ответила отрицательно, и меня не причастили. Я вообще не знала, что это за действие такое. Зачем оно вообще. Я долго не могла понять, что я здесь делаю. Могу ли я здесь почувствовать себя хорошо? Как я могу быть уверена в том, что Бог именно здесь, рядом?
И только когда ей исполнилось 19 лет она очень скоро его ощутила. Но тогда она уже попала в больницу с онкологией.
Это было последствие воздействия радиации, отголоски Чернобыльской аварии. В Белоруссии тогда очень многие болели раком. Мы тогда жили в Мышанке, а это 60 км от Чернобыля. Мы конечно уехали до этой аварии ,но были разговоры, что выбросы были и гораздо раньше, пусть небольшие, но видимо хватило.
Эти опухшие, как мен вспоминается лимфоузлы и всё-время сонное состояние. Почему то постоянно хотелось спать. Мама привела меня в больницу, ужасное состояние,.
Мы как раз давали концерт в Птиче. И там плохо почувствовали себя все. У всех одинаковые симптомы: першение в горле, слабость, не желание вставать.
Звоню маме, мама начинает плакать говорит: «Ты что, сумасшедшая? Ты зачем туда поехала? Там же радиация страшная, там же весь город надо выселять».
И именно тогда Вике поставили первое подозрение на рак. Тогда ей было всего 14. Но тогда всё обошлось. Но через 5 лет всё повторилось, только сильнее, жестче, страшнее. С опухшими до предела лимфоузлами она попала в стационар, онкологического отделения. На дворе был 1992 год. Причём за 3 дня до дня рождения. И я вижу как справа от меня умирает женщина, через время в углу, ее увозят. Словом, умирают прямо все, друг за другом.
И я лежу , у меня день рождение, вся в цветах, прямо как на кладбище. Слабость ужаснейшая, лимфоузлы огромные. И тут доктор приносит мои анализы. Плохие, до не могу. Предлагает делать пункцию, спинного костного мозга.
Внутри уже сильно болят ноги, ноют кости. И я вижу как за окном в мае месяце, 22 числа идет снег сквозь солнце. Я смотрю в окно ,всё в тех же цветах , но без никакого страха в глазах.
И я говорю, вот я себе говорю:
вот эту женщину. Ну, подтвердятся все эти анализы, и что со мной произойдет? Но жизнь-то не закончится. Вот это абсолютно четкое сознание бессмертия души – что это?"
И вот этот разговор был наверно первый моя личный с Богом. Тело до сих пор помнит неприятные прикосновения у горла, эти непрекращающуюся боль и мысли. Я продолжала говорить с Богом:
«Господи, если я Тебе тут нужна, пусть я останусь здесь, а если я Тебе не нужна здесь, что сделать, то, в принципе, мне как бы и неинтересно». Понимаете, тоска смертная. Еще близкие все болеют, умирают один за другим, понимаете? Вот этот ужас, вот этот… когда и дома все плохо, и это…
И я сказала: «Господи, мне, в принципе, здесь делать нечего. Мне уже неинтересно здесь. Дай мне смысла, Господи, если он есть. Ну, должен быть какой-то же смысл. Я же не просто так дожила до 19 лет, чтобы попеть, там, чего-то и лежать сейчас в цветах, понимаешь, с этими лимфоузлами».
И тут случилось то, что тогда не поняли ни Виктория, ни сами врачи. За выходные болезнь исчезла также ка и неоткуда пришла. Не осталась от нее и следа.
В понедельник у меня уже ничего не болело, лимфоузлы в полном порядке, анализы идеальные. Я даже у доктора спрашиваю сидячей: «Слушайте, может вы меня домой отпустите? Я меня ничего не болит. Совсем ничего.
Меня отпускают., не делая при этом ничего. Если станет плохо приходи –напоследок сказал врач.
Утешение, чудо, милость Божия, в ее жизни еще не раз будут необъяснимые простому смертному исцеления от болезней. Но тогда от неизлечимого, казалось, заболевания она действительно выздоровела за 3 дня и больше в больницу не возвращалась.
Господь он же всё видит, всё знает. Н исцелил меня, Он знал, то мне пройти еще какой-то путь, в этом мире. Поэтому может быть он в моем сердце поселил такую уверенность дерзкую, в отсутствии страха смерти.
Господь он же всё видит, всё знает. Н исцелил меня, Он знал, то мне пройти еще какой-о путь, в этом мире. Поэтому может быть он в моем сердце поселил такую уверенность дерзкую, в отсутствии страха смерти.
Зато меня после этого случая Господь не просто стал опускать на землю, он меня стал об нее бить, причем сильно, как бьют мячик о пол.
К тому момент Виктории было 22, она уже была популярной певицей, солисткой модного брэнда. Много зарабатывала, ни в чем не нуждалась, в том числе и в Боге. Вот тут-то и всё началось.
Хотя ничто н предвещало беды.
Виктория Макарская: Знаете, как ребенок:
"А вот я сейчас так сделаю, и что мне будет?» – посмотреть, что за это бывает. Ой, плохо, ой, страшно".
Потом я довела себя до такого состояния, когда я увидела в лежа на даче в Подмосковье е в своем большом таком зеркале, ка в троне, беса, который мне говорит:
«Ну, что? Все равно будешь с нами, нас легион».
Я так окаменела, что ни молитвы ни чего вспомнить не могу. Вот так и лежу, как лежала. Но умом понимаю, что я е сплю и вправду его виду наяву. И он продолжает: «Да ты все равно с нами будешь, чего ты?»
И я начинаю, что там мама говорила: «Живый в помощи вышняго, в крове Бога небесного водворится»… Я начинаю читать, а у него, знаете, так лицо начинает дергаться, вот так вот, как расползаться, знаете, когда экран так вот делается телевизионный, он начинает рушиться на глазах, как будто разрушается лицо.
И я понимаю как раз вот оно оружие… тут мысль приходит, надо перекреститься. А руку не слушается, ее поднять не могу, каменная. Тут я вспоминаю слова прабабушки, которая говорила не можешь – хотя бы глазами. А я вот начинаю себя и его крестить глазами. И вот он начинает как бы растворяться, вот как в фильмах ужаса, когда телевизоры там выключались. Вот вот от молитвы и крестного знамения даже глазами исчез просто. Тут я уже рукой чувствую ,поднимаю вскакиваю.
И тут снова понимаю я в игре. Думает я сделал вывод …Нет. Со мной продолжают происходить другие страшные вещи.
Я никогда об этом не говорила со светскими журналистками, но вам расскажу.
Я боялась засыпать, потому что я знала, что я выйду из тела. Я просто выходила из тела и обратно войти не могла. Вот до того, что вот, я помню, в Берлине, например… Причем это происходило всегда внезапно. Это ты…
То есть наступало это, знаете, как состояние. И ты выходишь, и ты видишь свое тело, ты видишь себя со стороны. И ты пытаешься в него войти, причем так: я в полированной этой спинке кровати вижу себя прозрачную, что я бьюсь в свое тело и пытаюсь в него войти. А вокруг бесы, а вокруг какие-то люди.
И я понимаю, что это мертвецы, что это неживые люди, что это чьи-то души неуспокоенные, и я с ними здесь сейчас оставаться не хочу. Я понимаю, что я сейчас не войду в это тело обратно, меня найдут мертвую и скажут: «Ну, вот, приехала на гастроли и умерла». – «От чего?» – «Ну, остановка сердца».
Подобное состояние могло произойти со мной в любой момент.
Своими силами я справляться не могла и тогда мне помогло Причастие. Частое.
Таинства участие в них полностью прекратили этот процесс. Полностью. Я понимала, если буду так поступать, меня эти наваждения оставят. Так Бог меня потихоньку подвёл к этому бесценному сокровищу, об этом вторжении люди не рассказывают, боятся, что их не поймут, определят в сумасшедший дом. Но это такое вторжение, которое Бог попускает, но и отнимает, если часто быть с ним в Таинстве сопричастной Ему. К этому состоянию я больше никогда не возвращалась.
Сколько страхов в нас, сколько фобий. Слабые мы, немощные, прикрываемся обстоятельствами, прячемся за ненужным, убегаем от главного, и только, когда в нашу жизни приходят настоящие испытания, начинаем жить и думать по-новому.
Мало Бог у сказать я с тобой, надо быть с Богом. На деле только грех, причем во всех его проявлениях.
Бог не позволил из-за моего слабого состояния стать наркоманкой, курить даже обычные сигареты. Хотя попытки были.
Кокаин – он просто сжег мне слизистую, и все, и плохо стало, есть перестала. И я тогда поняла, что что-то плохо, то есть я просто умру. Очень слабое здоровье. Очень слабое здоровье не позволяло мне грешить в той мере, в которой мне бы хотелось.
Все привыкли в ней видеть любящую, любимую жену и маму. Раны из прошлого давно зарубцевались, но к Богу она шла тернистым путем, много падала и оступалась.
И вот даже если ты помнишь что ты хорошая и поступки твои тоже, ведь Бог и правда тебя создал хорошей и способна ты многое хорошее, но ты себя не хвали. Хвали Бога. За каждый твой успех, каждое твоё слово. Говори:
Говори: «Господи, насколько же Ты велик, насколько Ты милосерден, что Ты меня прощаешь, и что Ты меня все равно ведешь».
Многое в духовной жизни ей открыл ее духовник - священник Алексий Гомонов. Знакомство с ним состоялось очень необычно.
Я ехала на репетицию, ждала машину и, вдруг, вижу мне открыл дверь таксист один, какой-то такой со светлым лицом, чистым, добрым. Я только потом поняла, люди, которые часто причащаются они и правда такие и лица, и души светлые.
И по дороге он спросил меня, хожу ли я в храм, но я ответила, что нет, ведь профессия у меня такая, беспокойная, не позволяет мне это делать.
Тогда он сказал тебе нужно в храм, и не просто ,а к нашему батюшке Алексею Гомонову.
Поедешь к нему и только потом на репетицию, ты никуда не опоздаешь и ничего не пропустишь.
И когда я к нему заходила, я сразу сказала, что я певица и петь не брошу.
И тут батюшка говорит: «Ты певица? Так ты людей радуешь?» Я думаю: я их радую или нет?
Вообще, а что я в них бужу, вот какие я в них чувства бужу? Ну, на тот момент – жесткие эротические, скажем так. Хотя, да, люди плакали, когда я пела, говорили, что, там: «Ты прямо вот, прямо до глубины души трогаешь вокалом своим, все». Но, в принципе, как это я вышла, да? Ну, что я несла? Что я… как бы это о чем было?»
Во второй раз я приехала к нему уже с будущим мужем Антоном Макарским. Вскоре они повенчались. «Вы можете молиться своими словами, только молитесь! Просите у …». Переходите по ссылке в наш телеграм канал и читайте продолжение слов протоиерея, https://t.me/molitvaikona/10951. Увидь во мне человека. Да, тщеславная, гордая, дурная, взбалмошная, нервная, раздражительная. Могу ляпнуть не то, с лексиконом беда. Ну, увидь во мне человека, может, я исправлюсь.
Ты сестра моя. Ну, и что? У тебя здесь болит, у меня здесь болит. Но мы-то с тобой, ну, одинаковые, понимаешь? Ну, перед Богом-то мы одинаковы с тобой. Вот этот ключ любви – как это найти? Вот это и есть поиск Бога. Ну, как найти? Как найти, как мне любить?
Интересно знать:
Этой молитве меня научила бабушка…
Она не раз меня спасала! Помню не верила я еще, остались с мужем в чужой стране, ни знакомств, ни денег… Оставалось только на Бога уповать.⠀
Я вспомнила про эту молитву и всю ночь горячо молилась. И помог нам ... 👇читать продолжение👇