Дверь ему открыла светловолосая девица, выслушала и, скорчив недовольную гримасу, крикнула в глубину квартиры:
– Павлуш, это к тебе!
«Вряд ли это младшая сестрёнка Павлуши, – хмуро подумал Уваров, разглядывая высокого брюнета. – Жизнь не стоит на месте у тех, кого не оставляли на обочине».
– Я же всё подробно рассказал тогда, четыре года назад, – с лёгким раздражением сказал Павел, выслушав Уварова.
– Нам понадобилось кое-что уточнить, – сдержанно ответил тот. – Есть сведения, что Марина каким-то образом могла оказаться в районе Прохоровки.
– Каким образом? – лицо Павла окаменело.
– Это мы и пытаемся выяснить, поэтому я у вас уточняю информацию.
– И вы думаете, что спустя несколько лет я вдруг вспомню что-то новое, что вам поможет понять, куда пропала Марина?!
– Давайте хотя бы попытаемся, – улыбнулся Уваров, маскируя за улыбкой стойкую неприязнь, успевшую возникнуть к собеседнику.
А через полчаса, пылая праведным гневом, Уваров сел в служебную машину и уехал. Павел ему совершенно не понравился, и не потому, что за это время успел обзавестись новой подружкой, а абсолютно равнодушным отношением к пропавшей. Причиной ссоры он назвал ту же, что и ранее в показаниях: Павел не хотел, чтобы Марина шла на день рождения подружки. «Она знала, что я её терпеть не могу. Сплетница и врушка. Мы из-за неё с Мариной три раза сильно поругались, и я не хотел, чтобы они общались. Но она всё равно поступила по-своему, в результате мы поцапались в четвёртый раз, и чем это закончилось – вы знаете», – хмуро ответил Павел.
Место, где из машины вышла Марина, он указал будто наугад ткнув в карту.
– Вы даже не посмотрели толком! – возмутился Уваров. – А это ведь важно. Смотрите, за автозаправкой трасса делает несколько поворотов. Я понимаю, что прошло немало времени, но может хотя бы по этим ориентирам вы сможете точнее вспомнить.
– Да вы что, думаете, что я повороты считал в пылу ссоры? – вскипел Павел.
– Вы несколько раз проехали этот участок дороги по вашим же словам, – напирал Алексей. – Неужели не запомнили, пока искали?
Он так и не добился больше ничего, и теперь возвращался в Министерство с неприятным осадком в душе.
– Мутный ты типок, Павлуша, – буркнул Уваров себе под нос, стискивая руль казённой машины.
*
В архиве, как и всегда, царила величественная тишина. На стуле в углу безмятежно дремал Гаруша, свесив тонкий хвост.
– Бронислава Марковна! – негромко позвал Уваров и опасливо покосился на спящего коргорушу. – Вы тут?
Его голос затерялся среди стеллажей.
– Тут, тут, где же мне ещё быть, мил человек, – отозвались откуда-то из глубины помещения.
Тишина всколыхнулась шарканьем торопливых шагов, и вскоре показалась невысокая старушка, напоминавшая Уварову мудрую сову: небольшой крючковатый нос на округлом лице, подслеповатые глаза спрятаны за стёклами круглых очков, седые волосы коротко подстрижены и уложены на голове ровными прядками. С доброжелательной улыбкой она выслушала Уварова и предложила:
– Для начала я бы обратилась к технике. Многие дела в архиве давно оцифрованы для большего удобства. Ну, а уж если ничего не найдёте, то придётся искать по старинке. И тут уж я вам настоятельно рекомендую обратиться к Юлии Васильевне.
– Кому тут Юль-Васильевна понадобилась? – раздался звонкий голос. – Всем доброго дня!
– А вот, кстати, и она сама! – просияла Бронислава Марковна. – Прошу любить и жаловать.
Уваров оглянулся, ожидая увидеть солидную даму в строгом деловом костюме, гладкой прической и в обязательных очках. Но увидел молодую, едва ли старше самого себя, женщину с симпатичным открытым лицом, умными живыми глазами, короткой по-мальчишески стрижкой. И одета она была не в строгий костюм, а в джинсы и свитер.
– А вот молодой человек очень этнографией интересуется, – отрекомендовала Уварова, застывшего истуканом, Бронислава Марковна. – Может, вы ему поможете, Юлия Васильевна.
– Да почему бы нет? – Юлия Васильевна улыбнулась, подошла к компьютерному столу и поинтересовалась: – Что именно интересует?
Уваров сбивчиво объяснил, что ему нужно, внутренне злясь на себя за своё дурацкое поведение. Собеседница легко пробежалась пальцами по клавиатуре и приникла к экрану.
– Никаких данных по Прохоровке или прилегающим территориям нет, – спустя пару минут ответила она и тут же что-то торопливо черканула в блокнот. – Пойду поищу среди старых дел. Подождите, пожалуйста.
И она скрылась среди стеллажей, оставив Уварова в смятении чувств.
– А, Уваров, уже обернулся? Быстро ты! – в архив заглянул Колесников. – Как успехи?
– Да не понравился мне этот Павел, – посмурнел Алексей. – Разговаривал неохотно. На все вопросы: не помню, несколько лет прошло. Интуитивно чую – темнит он что-то.
– Ну, интуицию к делу не пришьёшь, – рассудил Колесников. – Но есть над чем поразмыслить. А что по части этнографии: нашёл что-то?
– А по части этнографии у нас тоже пусто, – ответила за Уварова Юлия Васильевна, появляясь из-за стеллажей. – Здравствуйте, Юрий Анатольевич!
Уваров разочарованно сник.
– Экспедиция в те места у нас была когда-то, – продолжала Юлия Васильевна. – Но ничего примечательного: частушки, пара забавных историй про домовых. Лес возле Прохоровки местные, конечно, не жалуют, но причина банальна – сырой и местами совсем непроходимый.
– Плохо это, – хмуро сказал Колесников.
– Почему плохо? – не понял Уваров.
Он понимал всё меньше и меньше.
– Да то и плохо, что, если бы были какие-то сведения, что в той местности водит и блазнится всякое, значит, мы имеем дело с давней, устойчивой аномалией, – объяснила Юлия Васильевна.
– А так получается, что аномалия возникла совсем недавно, – продолжил Колесников. – И сведений о ней у нас нет: что её вызывает, каков характер.
– Значит, надо изучить – и будут сведения, – рассудил Уваров.
– Самые точные и ценные сведения – от непосредственных свидетелей, – объяснил капитан. – А у нас только трупы. И размытые показания от тебя.
– Так я ещё раз могу попробовать. Зайти туда, побыть подольше и всё изучить. Даже замеры какие-нибудь сделать.
– А если она схлопнется внезапно, пока ты там будешь? Где нам тебя потом искать и как вызволять?
– А вы Гарушу возьмите! – внезапно предложила Юлия Васильевна.
Треугольное ухо коргоруши, уютно спящего на стуле, при упоминании его имени тут же повернулось в сторону говорящих. «Да он и не спит давно, шельмец! – понял Уваров. – Притворяется просто. Вон, уже локатор навёл».
– Гаруша сопроводит, куда нужно, – продолжала Юлия Васильевна. – И об изменениях сразу предупредит, и обратно выведет, если что.
*
Над трассой висело серое небо, хмурилось, сбивало тучи над чернеющим лесом. Тяжёлые, свинцовые, с рваными краями, они неслись по небу, царапая брюхо об острые пики елей.
– ЭМП возьми, – Колесников протянул прибор, и Уваров сунул его в карман куртки.
Распахнул дверцу машины и протянул было руки, чтобы взять Гарушу, но не тут-то было. Тот возмущённо фыркнул, перепрыгнул через колени Алексея и выскочил наружу, воинственно задрав тонкий хвост. По-кошачьи брезгливо дёрнул передней лапкой, выражая отношение к промозглой погоде и оглянулся, проверяя, следует ли за ним Уваров.
– Ну, давай, осторожней там, – напутствовал его Колесников. – От Гаруши ни на шаг. Он своё дело знает.
Коргоруша уже маячил далеко впереди, и Уваров поспешил догнать его. Снежно-грязевая каша противно хлюпала под ногами, в воздухе висела едва заметная сырая дымка. ЭМП в кармане предупреждающе щёлкнул, а потом разразился тревожной трелью. Уваров оглянулся назад, уверенный, что не увидит ни стоящего на обочине возле машины Колесникова, ни наблюдателей из спецгруппы, ни их фургончика. Но ошибся. Люди суетились, устанавливая какие-то приборы, Колесников по-прежнему стоял у машины, сунув руки глубоко в карман серого плаща. Только виделись они все как будто сквозь марево, колышущее воздух. Перехватив взгляд Уварова, капитан вытащил руку из кармана и махнул ему. Алексей помахал в ответ.
– Ну, чего встал-то? – послышался рядом недовольный голос.
Уваров в удивлении оглянулся. В кармане ЭМП выдал длинную серию щелчков и внезапно смолк. Пространство как будто скукожилось. Гаруша в ожидании смотрел на Алексея, нетерпеливо подёргивая хвостом.
– А-а… а ты чего? – удивился Уваров, привыкший к тому, что днём коргоруша только мяучит. – Ты и днём тоже можешь говорить?
– Могу, – ответил Гаруша. – Ночью в вашем мире могу, на границе миров – и днём могу.
– На границе миров? Получается, раз ты заговорил, то мы уже в аномалии? – Алексей снова оглянулся назад, но на этот раз не увидел ни капитана с машиной, ни наблюдателей с фургончиком.
– Аномалия, – фыркнул Гаруша. – Понапридумывают слов, будто тех, что есть, им не хватает. В мороке мы. Морок это. А коли так – смотри в оба и от меня не отставай.
Уваров опасливо глянул на темнеющий впереди лес. Он как будто стал ещё ближе, наполнился сумрачной мглой, хищно клубящейся между стволами. Алексей ощутил неприятный холодок, нырнувший за шиворот и мурашками прокатившийся по коже.
– Не отставай, говорят тебе, – ворчливый голос хвостатого спутника вывел его из оцепенения, подстегнул идти следом.
Алексей шагнул за Гарушей, и сумрак в лесу выпрастал щупальца, потянулся навстречу идущим. В лицо дохнуло затхлой сыростью – запахом прелой листвы, мокрой земли. Душу стиснула ледяная рука безотчётного страха. Захотелось вдруг повернуть назад, послать всё к чёрту и бежать без оглядки. И лишь мысль о том, что без Гаруши он не найдёт выход из аномалии, заставила его идти дальше. «Не могу найти выход» – вспомнилась внезапно записка повесившегося дальнобойщика, и Уваров окончательно понял, что тот покончил с собой не потому, что у него были долги или семейные неурядицы. Он не нашёл выход отсюда, из этого жуткого места, и, проблуждав какое-то время, решил оборвать свои страдания. И эта внезапная догадка добавила мурашек на коже, разлилась по жилам новой порцией холода. «Надо брать себя в руки, – упрямо подумал Уваров. – Никто не заставлял меня сюда соваться. Я сам вызвался. И нефиг тогда сопли распускать!»
Щупальца тёмной мглы коснулись его ног, опутали щиколотки. Давящая на уши тишина вдруг рассыпалась на тревожные шорохи, шелест, невнятный шёпот, неясные всхлипы. Тьма жаловалась и стенала, словно хотела о чём-то рассказать тем, кто вторгся на её территорию.
Гаруша, шедший впереди, внезапно замер, нервно дёрнул тонким хвостом, повёл ушами, будто прислушиваясь к чему-то. «Локаторы настраивает», – пронеслась в голове Уварова не совсем уместная мысль.
– Покажись, морок! – потребовал Гаруша.
Шорохи на мгновение смолкли, будто тьма прислушалась к просьбе и теперь обдумывала что-то. А мгновение спустя взорвалась торопливым сбивчивым шёпотом, жалобными всхлипами. Сумрак под ногами пришёл в движение, заволновался. Тусклый свет пасмурного дня стал меркнуть, словно кто-то натянул на небо плотное одеяло. Уварова обступила промозглая ночь. Над озябшим лесом раскинулось небо, плотно затянутое флуоресцирующими тучами – тревожное, жуткое.
Беглый шёпот раздался совсем рядом, почти над ухом. Алексей оглянулся и увидел тёмный силуэт, замерший среди деревьев совсем рядом, шагах в десяти от него.
– Эй! – окликнул Уваров, и фигура тут же расползлась клочьями сырого тумана.
Морок.
– Что теперь, Гаруша? – Уваров повернулся к своему хвостатому спутнику и содрогнулся.
Гаруша исчез. Ноги подкосились, сердце камнем ухнуло вниз.
– Гаруша, ты где? – крикнул в сырую холодную ночь Уваров. Осторожно повернулся на одном месте, оглядываясь вокруг. Повсюду лишь лес, укутанный ночным покрывалом. И стелющаяся по земле тьма.
Алексей завершил круг и тут же испуганно отпрянул: она стояла совсем рядом – та девушка с листка о розыске. Мертвенно бледное лицо, русые волосы растрёпаны, в них запутался лесной сор. По левой стороне лица стекали струйки крови. Глаза, когда-то светло-серые, теперь подёрнулись мутной пеленой. Та, что стояла перед ним, была вне всяких сомнений мертва.
– Ты тоже погибла, да? – шёпотом спросил Уваров. – Погибла в этой аномалии, как и другие? Только тебя так и не нашли.
Бледное лицо девушки исказила гримаса боли и ярости одновременно. Она раскрыла рот, по-змеиному зашипела, и вдруг шагнула к Уварову, схватила его за куртку и дёрнула на себя. Ему в лицо дохнуло смрадом разлагающейся плоти, запахом сырой земли и внезапно ароматизатором для автомобильного салона, каким-то приторно-фруктовым. Ночь ещё больше потемнела, превратилась в кромешный мрак.