Александра Семёновна возвращалась из магазина. Бидон, авоська. Вдруг почти у самого подъезда перед ней выросла незнакомая девушка: серенькое драповое пальтишко, платок, ботиночки, большая тяжёлая сумка в руках.
– Здравствуйте, а Вы случайно не Александра Семёновна Тулаева? – глаза голубые.
– Случайно она, – кивнула Александра.
– А я вот – к Вам, – смотрит в глаза, обрадовалась, но немного смущается.
– Ко мне? А что... собственно...
– Я поговорить с Вами хотела по личному делу. Вы ведь бывшая жена Егора Тулаева? А я ... я ... понимаете ...
– Что-то с Егором? Что с ним?
– Да нет. Нет, с ним все в порядке. Простите. Жив–здоров. Просто ...
– Ну, слава Богу! Испугали. Так чего тогда?
– Просто, понимаете. Я думала – спрошу Вас на всякий случай. Он мне нравится очень, а я думаю...а вдруг Вы против, вот и приехала спросить.
Девушка опустила голову, выдохнула, замолчала.
И Александра молчала, хлопала глазами. Была несколько ошарашена этим странным сообщением. Интересная какая-то, честное слово.
– А я тут причем? – наконец вымолвила, – Это ваше дело, – она повернулась и пошла к подъезду, возмущаясь про себя: глупая какая-то, нашла у кого разрешение спрашивать! Она давно уж в разводе с Егором, у нее другие отношения, а его жизнь – это его жизнь, тем более такая далекая – Колымская.
Да, он пишет иногда. Но это из-за дочки. Приезжал летом на свадьбу. Побыл, хорошо так молодых одарил. Любил он всегда хвастнуть денежкой, оттого может и расстались – одни деньги на уме у него. Но жил он в Кирове в гостинице, никаких отношений меж ними давно нет.
Она поднялась в квартиру, дверь открыла мама, подхватила бидон. Сейчас жили они вместе.
– Ох, хорошо. Сейчас лапшички сварю молочной, страсть захотелось.
– Свари...
Александра выглянула в окно – девушка так и сидела на скамье, рядом – сумка. Вот ведь... И чего она сидит?
– Мам, там невеста Егора приехала.
– Кто? – Клавдия чуть не пролила молоко мимо кастрюли.
– Невеста Егора. Вон сидит, – кивнула Александра, – Приехала моего разрешения на отношения с ним спрашивать.
Мать подошла к окну, посмотрела.
– Какого разрешения?
– На замужество, я так поняла.
– Чего-о?
– Да я сама в шоке. Говорит, Егор замуж зовёт, а она решила вначале у меня спросить – не против ли я.
– Ты? – мать смотрела удивлённо, – Господи! Ну, дела! – она переводила глаза с дочери на понуро сидящую за окном девицу, – Так она приходила ведь, да. Тебя спрашивала, а я сказала,что нет тебя. И чего?
– Что чего?
– Так чего ты ей, разрешила али нет?
– Мам, ну... Сказала, что это не мое дело. А она, вишь, все равно сидит, не уходит. Странная, блаженная какая-то.
– Вот ведь... Молодая, вроде. Чего это он? На молоденьких потянуло?
– Мам...
– Молчу-молчу. Так зови, чего она мёрзнуть там будет.
– Померзнет и уйдет. Чего звать-то! Сказала я, что не мое это дело. Разведены давно.
– Зови-зови. Хоть чаем напоим.
Александра и сама уж сомневалась, поэтому накинула пальто и спустилась вниз.
– Пойдёмте, чего сидеть -то?
Девушка, увидев ее, подскочила с радостью, потухшие глаза загорелись. Она подхватила сумку и поднялась вслед за Александрой.
Разделась, зашла на кухню.
– Здрасьте, – Клавдия кивнула ей.
– Здрасьте! – скромно опустилась на табурет, а потом подскочила, – Ой, я же к вам с гостинцами.
Она достала из сумки литровую банку меда с сотами.
– Это свойский мед. Кузьмич, сосед у нас пчел держит. А это земляничное варенье, я сама ягоду беру. А это черничное. Вот, огурчики ещё ма-ахонькие, а это грибы – опята маринованные. Чистые, не сомневайтесь.
– Господи! – мама Клава держалась за грудь, – Как дотащила-то? А откуда ты?
– Я из Буя. Вернее из деревни там рядом. Но вы все равно названия не знаете.
– С Буя? И на такую даль... Лапшу сейчас молочную сварю, будешь?
– Ага... Я люблю лапшу. Буду.
– Ну, и как там у вас в Буе?
– В Буе-то? Так хорошо. Работы, правда, нет. Многие в Кострому подались. Молодежь вот тоже... учатся да остаются. Но места у нас хорошие, лесные. Знаете, грибов нынче сколько было! Ооо... я за час ведро лисичек набираю.
– Так ведь и мы не местные. Мы тоже из Кировской области. Знаем...
– Да? А я думала вы Кировские.
– Ну, это Саша уж тут родилась, а я-то..., – Клавдия глянула на дочь. Не слишком она разоткровенничались перед незнакомой совершенно девкой? Александра сидела серьезная, явно таким визитом озадаченная.
Клавдии хотелось спросить гостью – где ж она с Егором-то познакомилась? Но она сдерживалась. Не ее это дело. Пусть уж сами, с Александрой... Но дочь замкнулась, молчала.
А гостья с аппетитом поела лапши, пила чай и все рассказывала о жизни в районе Буйском.
– Звать-то тебя как? – наконец, спросила Саша.
– Ой! А я не сказала разве? Зоя я. Вот. Зоя Балашова.
– Так ты специально, чтоб меня повидать сюда приехала, Зоя Балашова?
– Ага, – кивнула та и опустила глаза, – Специально.
– Не пойму только. Егор зачем-то в Буй что ли приезжал? Или...
– Нет, это я туда ездила – под Магадан, – оживилась гостья, – Вот и ...
– Работала что ли?
– Не-ет, – она замотала головой, – Что Вы! Нет. Я к жениху ездила.
– К Егору?
– К Егору? – она как будто не сразу поняла, – Да нет... какое там. Я ж его еще и не знала тогда. К другому жениху, Женей звать. Но... В общем, долго рассказывать. А Егор Михайлыч подобрал меня там и..., – она хватилась, заговорила быстро, – Вы не подумайте, у нас с ним не было ничего, ну ... не было, и я уехала.
Она замолчала, как будто застеснялась своего такого откровенного признания.
– Не староват он для тебя? Тебе лет-то сколько? – спросила Клавдия.
– Тридцать три. Я знаю, что он старше меня на тринадцать лет. Я поэтому и приехала, чтоб Вы посоветовали и ... и разрешили. А то нехорошо получается, вроде как, опять в семью лезу.
– Опять?
– Да-а, была уж у меня одна история. До драки дошло, – она усмехнулась, вспоминая, и покраснела от этих воспоминаний.
– На, я-то драться уж точно не собираюсь. А Егор знает, что ты тут? – спросила Александра.
– Нет-нет, что вы? Нет. Он вообще думает, что я к нему не вернусь. Не ждет, наверное. Он не знает, что мне нравится. Два месяца мы жили...
– Жили? – Клавдия аж поперхнулась, закашлялась и между кеглями выдавила, – Так вы уж жили вместе?
– Ага... Только ... Говорю ж, не как муж и жена. Ну, это ... Просто уехать я не могла, паспорт потерялся. Пока суть да дело ...
– Паспорт? Господи! Ну, чем дальше в лес ...
– Да долго рассказывать. Просто он написал, что скучает очень. Зовёт меня к себе. А я подумала – съезжу к Вам, спрошу, как быть?
***
– Сашка, скажи ей, что против ты.. слышишь? Ишь ты... Тетеря деревенская. Спросить она приехала.
– Мам, тебе ж самой ее жалко, вот ночевать оставила..., – шептала Александра.
– Так ведь...пускай ночует. Глупая совсем, куда ее? Но замуж – говори, что против. Сейчас помогает дочери, а как с этой сойдется, все деньги куда? Вот на эту Зоеньку и уйдут. Фиг уж дождешься, и не вспомнит про нас.
– Мам, ну, не мое это дело – ему указывать. Кто я ему?
– Как кто? Ты мать его дочери.
Александра посмотрела на мать взглядом просительным – дескать, не говори глупостей.
– Так ведь ты и не ему запрещаешь, а ей. Ты что ль напросилась, она сама приехала спрашивать. Вот и скажи – против, мол. А она послушает, малохольная она. Такие бабёнки мнительные.
– Да не знаю, – Александра со злостью бросила полотенце на расстеленную койку, и зашептала, – Я вообще уж ничего не знаю. Его жизнь – это его жизнь! Почему я вмешиваться-то должна?
– Так она сама пришла. Никто не звал. А раз пришла... вот и скажи..., – наговаривала Клавдия дочери.
Утром Александра провожала Зою на вокзал.
– Так что скажете? Я че-то так и не поняла, – посмотрела на Александру гостья виновато и просительно.
– А что тут скажешь? Сама ты как считаешь? Хочешь к нему поехать?
– Да. Наверное ... А Вы не против? – подняла невинные глаза.
"Опять двадцать пять!" – подумала Александра, но лишь пожала плечами.
– Дело твое.
– Понимаете, я ведь сама от него уехала. Уехала, а потом пожалела. Один он, а у меня дочка, с ребенком всегда веселее.
– Какая дочка? Ты ж говорила, что меж вами...
– Нет-нет, не его это дочка, не Егора. Вы что! Ей уж три. Я просто, когда в деревню -то вернулась, случайно как-то сказала, что за дочкой приехала. Не на совсем то есть. Все ж думали, я к жениху еду. Это его дочка.
– Слушай, ты совсем меня запутала. Так что ты делать-то собираешься? – отчего-то Александра вдруг прониклась к девчонке и распереживалась за ее будущее. Как будто ответственна вдруг стала за него.
И тут вклинилась проводница:
– Если к нам, заходите, отправление уже.
Зоя заскочила в тамбур.
– Так что ты делать-то собираешься, Зой? – повторила вопрос Александра.
– Уезжать надо из села с дочкой. Вот только куда не решила ещё. Вы такая хорошая. Очень. Если с Егором Михалычем у Вас сладится, так я мешать не буду... нет.
Долгий протяжный гудок прервал разговор. Лязгнула сцепка, поезд тронулся, проводница взмахнула флажком и начала закрывать двери тамбура, а Александра все кричала последние свои слова Зое, пытаясь перекричать нарастающий стук стыков рельс.
Уже почти бежала за вагоном и всё кричала.
Но так она и не поняла, услышала ли их девушка Зоя?
Поезд унес последний вагон, стало неожиданно тихо. А она стояла на перроне и удивлялась сама себе: как важно было для нее – докричаться.
***
Лето на Колыме холодное. Но природа, не смотря на всю серость, великолепна. Егор возвращался из рейса, опустошенный и усталый. Вдоль реки будто кто-то специально поочерёдно рассадил то березы, то лиственницы. И запахи леса меняли друг друга: березы пахли свежестью и детством, а лиственницы - смолой и шишками. Он засмотрелся.
Что-то совсем он расклеился в последнее время. Не завел свиней, как обычно по весне – не хотелось. Даже картошку не посадил. Зато доставал в выходные бутылочку водки и прикладывался.
Зоя так и не написала: уехала и пропала. Вот так появилась неожиданно она в его жизни, и пропала тоже. Как сверху снизошла и вознеслась.
В дороге очень хотелось спать, а березы успокаивали. И тут, не доезжая до диспетчерской километров пять, вдруг неожиданно выехал из-за холма навстречу ему двойной наливняк. Нужно было притормозить, пропустить, но Егор не успел. На таких поворотах цистерны заносит часто. Вот и сейчас их совсем немного занесло, протащило по боку его краза, и он потерял управление.
В больницу его доставили быстро. Сотрясение и перелом голени. Можно сказать, легко отделался.
Он отлежал в палате недели две и ещё больше прочувствовал свое одиночество: к соседям ходили жены, взрослые дети, близкие, а к нему – один раз пришел Кузьмич. Вот и все посетители.
И такая тоска легла на сердце.
Он понимал, что никуда он с Колымы уж не уедет. Несмотря на дикие морозы зимой и неистребимое засилье кусачих вампиров коротким летом – не уедет. Привязывает эта Колымская земля к себе человека невидимой крепкой верёвкой, будто приворотное зелье из неведомых настоев потихоньку подливает каждому. Он будет мучаться, если уедет. Здесь его дом. Здесь ему жить дальше... Как-то надо жить.
– Тулаев, к Вам там пришли.
Он посмотрел на медсестру хмуро. Кто пришел? Врач? Или лаборант, опять кровь брать будут?
– Кто?
– Жена и дочка.
Жена? Дочка? Но он не сообщал им об аварии. Зачем?
– Это не ко мне. Перепутали... Может к Тюрину?
– А они там. В окно гляньте...
Он нехотя сел на кровати, подхватил костыли, поднялся и заковылял к окну. Перепутали...
Сквозь рваные облака проглядывали лучики солнца. За окном на зеленом пространстве луга перед больницей, озаряемая неделимыми лучами, в коричневом пиджаке и резиновых сапогах стояла женщина.
Ну, точно не к нему. Он присмотрелся и вдруг узнал ее. Зоя! Она ещё не видела его, она смотрела на девочку, та скакала рядом, искала что-то в траве.
Но через минуту Зоя приложила ладонь ко лбу и сощурившись посмотрела на окна. Она увидела его, глаза их встретились! Она замахала ему рукой, весело и как-то по-детски, а потом позвала дочку и показала на него.
Егор задохнулся от нахлынувших чувств, от неожиданности. Откуда она здесь? Он заспешил вниз. Он так торопился, что какой-то больной поймал его на лестнице.
– Осторожно! Куда ж Вы так!
Они уже были в холе. Стояли под лестницей у крашеной зелёной стены. Она увидела его, поднялась навстречу, помогла спуститься. Здесь стоял тот самый дерматиновый чемодан и две большие сумки.
– Зоя! Зоя! Зоя! – он больше ничего не мог сейчас сказать.
– Вот стоило мне уехать..., – качала она головой, рассматривая его, – Как Вы себя чувствуете?
– Я? Я нормально, скоро выпишут. А ты... Ты... Откуда...?
– Так я думала-думала, куда нам? У жены Вашей спросила. Она не против. Она не собиралась с Вами сходится.
– У кого? У жены? У Александры что ли?
– Ага. Специально в Киров моталась. Она сказала, что желает нам счастья. Она прям кричала мне напоследок, чтоб я к Вам ехала. Езжай, говорит. Будьте оба счастливы.
– Это Александра так сказала? – он никак не мог поверить.
– Да, – кивнула просто и легко.
И тут он вдруг поверил. Вот если б кто другой это ему сказал, ни в жизнь бы не поверил, а Зоя... Зоя своим наивным теплом, душевной простотой и непосредственностью могла к себе расположить каждого. Могла ...
Дочка Зои с интересом разглядывала его костыли. Он наклонился к ней:
– Нравятся? Хочешь попробовать, Сонь? Держи, – он протянул один костыль, и девчушка начала прыгать на одной ноге, изображая больного.
Они смеялись. А потом Егор одной рукой обхватил Зою и прижал к себе крепко-крепко.
– Ты только не теряйся больше, Зоенька! Не теряйся... А я вас уж теперь в век не потеряю. Вы теперь – мои!
***
🍁🍁🍁
Будьте счастливы по своему, иначе не выйдет...)
Пишу для вас
Ваш Рассеянный хореограф 🥀
Благодарю Людмилу Ж. за историю знакомства родителей🌺
А читателей от души благодарю за донаты! Это очень большая поддержка, друзья!🙏
Ну, и читайте ещё на моем канале: