Часть 9. Глава 188
– Ты – майор медицинской службы. Врач. Всё фиксируешь, оформляешь, освящаешь своей подписью. «Осколочное». «Пулевое». Ты – главный свидетель, что это не самострел, не цирк с конями и клоунами, а самое что ни на есть боевое ранение. Ты превращаешь дырки в коже и мышцах в ордена и медали, ну и… – Небогатов хмыкнул. – В миллионы рублей.
Прокопчук поднял стакан, опрокинул глоток коньяка. Жгучее тепло не помогло – наоборот, только подчеркнуло дрожь в пальцах.
– А деньги… откуда они будут поступать?
– Деньги – это бонус, не суть. За каждое ранение полагаются выплаты. У меня широкие связи в армейских кругах. Я стану находить желающих продвинуться по службе, ну а ты – всё грамотно оформлять с медицинской точки зрения и, естественно, получать свою долю за «медицинское сопровождение».
– И сколько таким образом можно… – Ренат Евграфович даже не успел договорить слово «заработать», хотя оно в данном случае и прозвучало бы некорректно, однако Небогатов перебил, назвав примерную сумму. Она просвистела в воздухе и стукнула майора, как дубиной по затылку. Прокопчук повёл плечами, пытаясь стряхнуть оцепенение. Когда он брал взятки с рядовых, подделывая медицинские показатели, даже и представить себе не мог, что можно столько заполучить, а ведь собираясь в столицу уже чувствовал себя состоятельным.
– И это только начало, – добавил Борис Сергеевич, не сводя глаз с потенциального подельника. – Мы можем поставить это на поток. Я же говорю: знакомых у меня много, всем нужны средства материально-технического обеспечения, – это прозвучало несколько загадочно.
– На поток? – повторил Ренат Евграфович, едва веря, что слышит правильно.
– Конечно. Есть люди, которые хотят домой. Есть те, кто жаждет получить награду и повышение по службе. Такие, кто спит и видит, чтобы потом, когда вернутся в мирную жизнь, их называли героями не просто потому, что они находились в зоне боевых действий, а из-за обилия блестяшек на груди.
Прокопчук смотрел в точку, но ничего не видел. Внутри него звучал, всё нарастая, нескладный, тревожный марш. Его собственный «особый порядок» с больничными листами по сравнению с тем, что предлагал Небогатов, был детским лепетом. Смешной шалостью. Теперь же предстояло выйти на совершенно иной уровень.
– Но это… слишком опасно, Борис. Если вскроется…
– А как оно вскроется? – Борис Сергеевич наклонил голову, будто объяснял очевидное ребёнку. – Кто будет проверять? Ты – врач. Я – раненый герой. Мы оба внутри системы и молчим. А тот, кто стрелял… ну ты же понимаешь – он получает свою часть и тоже держит рот на замке. Он не настолько тупой, чтобы лезть под трибунал за «превышение полномочий».
В палате повисла тишина.
– А если ранение окажется тяжёлым? – спросил Ренат Евграфович.
Небогатов улыбнулся снова. На этот раз ещё холоднее.
– Для этого и нужен ты, товарищ майор. Ты же прекрасно знаешь строение человеческого тела. Представляешь, куда можно выстрелить, чтобы не повредить ничего серьёзного, а куда – нельзя. Ты будешь консультировать, чтобы ранения оказывались правильными. Чтобы больно, с кровопотерей, но – не смертельно и без серьёзных последствий. Чтобы выглядело правдиво, но не требовало ампутации, – он говорил это так легко, будто обсуждал погоду или меню в офицерской столовой.
От этой лёгкости Прокопчуку становилось особенно страшно. Он уже слышал такое прежде от одного человека – начальника финансовой части госпиталя Кнурова. Тот плохо кончил. Правда, виноваты в том были не прокурор с трибуналом, но всё-таки…
– Борис, ты не совсем понимаешь. Я всего лишь терапевт, а не хирург, – попробовал заметить военврач, представив перед собой всю эту гадость во всех красках. Вот он, майор медицинской службы, не моргнув глазом, инструктирует военнослужащего, как именно выстрелить в товарища, чтобы получить орден. Внутри всё боролось – отвращение пыталось затопить какое-то дьявольское восхищение. Да, это было самое дно, низшая точка, до которой можно было докопаться. Но именно на этом дне лежали золотые слитки – пока невидимые, но в перспективе настоящие.
– Твоя задача – консультировать и оказывать первую помощь, ведь не все же будут доставляться в этот госпиталь, – ответил Небогатов.
– И что ты конкретно предлагаешь? – сухо выдавил Прокопчук, как врач, давно привыкший к холодному расчету.
– Взаимовыгодное партнёрство, – спокойно ответил подполковник, словно заключая обычную сделку по оказанию услуг. – Я – организатор, ты – исполнитель. Ты – медицинская гарантия, я – финансовая. В этом мире один рулит, другой выполняет. Тем более я старше по званию. Больше того. Готов стать дебютантом в нашем деле.
– Ты хочешь… стать первым раненым?! – глаза Прокопчука сузились. Он впервые видел перед собой человека, который бы хотел, чтобы в него нарочно выстрелили.
– Конечно. Мне нужен еще один орден и звание полковника. Ты поможешь мне получить легкое ранение, я получаю награду, ты – свою долю. Потом мы запускаем работу с моей командой.
Прокопчук посмотрел на Небогатова, и в его глазах мелькнула тень сомнения. «Он вообще в своём уме? – подумал военврач. – Может, стоит отправить его на психиатрическую экспертизу? Благо, теперь у нас психолог имеется».
– Думаешь, что у меня крыша протекла? – усмехнулся Борис Сергеевич.
Военврач вздрогнул и отвёл глаза.
– С головой, Ренат, у меня полный порядок, – успокоил подполковник.
– А если я… откажусь? – голос майора задрожал от страха.
– Тогда ты просто будешь лечить мой гастрит, – без эмоций ответил Небогатов, – и останешься здесь, в этой дыре, до конца боевых действий. Майор Прокопчук, который мог стать полковником и героем, но побоялся рискнуть, и потому вместо ледяного шампанского и крабов ему полагаются тёплое пиво и дешёвая колбаса.
Небогатов налил себе еще вина, глаза его блестели от предвкушения.
– За наш «Особый порядок», Ренат. За то, что мы не такие, как все.
Прокопчук взял стаканчик. Воспоминания нахлынули волной – московская аферистка, которая оставила его без гроша, унижение, потеря денег, крах самоуважения. Прежде он просто спасал бойцов, был рядовым военврачом. Но теперь получил шанс стать человеком, который способен контролировать свою судьбу, опираясь на серьёзный финансовый фундамент.
– Ты уверен, что это сработает? – спросил Прокопчук, но в его голосе уже не звучал отказ, а только холодный расчет и поиск гарантий.
– Сработает, Ренат, – подполковник улыбнулся с самодовольством. – Система любит героев. Мы их создадим и на этом заработаем.
Военврач поднял стаканчик.
– За полковника Прокопчука. И за наш «Особый порядок».
Они чокнулись. Звук был глухим, дешевым, но для Рената Евграфовича прозвучал, как звон золотых монет. Он снова в игре. На этот раз не собирался оказываться обманутым лузером. Теперь его медицинские знания и опыт могли из простого инструментария для спасения жизней стать ключом к богатству и власти.
***
Следующие несколько дней Прокопчук и Небогатов провели в обсуждениях. Гастрит подполковника стал идеальным прикрытием. Военврач часто заходил в палату, якобы для осмотра и коррекции лечения, а на самом деле – для детальной проработки их совместного предприятия.
– Помимо меня, нам нужен идеальный кандидат, – говорил Борис Сергеевич, лежа на койке и потягивая минеральную воду, прописанную Прокопчуком. – Не просто кто-то, кто хочет деньги, а тот, кто не вызовет подозрений. Кто не проболтается.
– И кто готов заплатить, – добавил Прокопчук. – Мои услуги стоят дорого.
– Конечно, – усмехнулся Небогатов. – Берём процент от выплат и фиксированную сумму за «медицинское сопровождение».
Прокопчук, который еще недавно спасал жизни, удивлялся тому, что теперь обсуждает, как лучше инсценировать боевое ранение.
– Борис, нам нужно что-то, что выглядит серьезно, но не требует длительного лечения. Идеально – касательное ранение мягких тканей, или сквозное, но в нежизненно важную область. Например, предплечье или голень. Но ни в коем случае – не кость.
– Предплечье – хорошо, – кивнул Небогатов. – Быстро заживает и выглядит героически. «Прикрыл товарища», «выносил раненого».
– И еще нам нужен опытный стрелок, – продолжил Прокопчук. – Надежный. Тот, кто не дрогнет и не промахнется. И не будет требовать слишком много.
– У меня есть такой, – усмехнулся Небогатов. – Сержант из моей хозроты. Ему нужно закрыть долги. Набрал кредитов для бабы, она его и кинула. Сделает всё, что я скажу, и будет помалкивать в тряпочку.
Военврач почувствовал, как его цинизм набирает обороты. Он уже не видел здесь преступления – только бизнес-план.
– Хорошо. Тогда первый – ты. Нужно проверить схему на тебе.
– Согласен. Как я и говорил, мне нужен орден и звание полковника. Ты организуешь мне ранение. Лёгкое. Я получаю награду и повышение по службе, ты – свою долю. Потом ставим наш проект на поток.
– Идеально, – сказал Прокопчук и встал. – Я подготовлю всё необходимое. Стерильные бинты, антисептики. И самое главное – бумаги. История болезни должна быть безупречной. Никаких следов пороха, никаких странных углов входа.
– Ты – гений, Ренат Евграфович, – восхищенно посмотрел на него Небогатов. – Ты не просто врач, а самый настоящий художник.
Майор не стал спорить. Он действительно чувствовал себя творцом, создающим шедевр – идеальную, безупречную ложь, которую невозможно было разоблачить.
***
Через неделю подполковник Небогатов снова поступил в прифронтовой госпиталь. Но не в палату номер семь терапевтического отделения, а в хирургию в сопровождении двух бойцов, которые вытащили его из машины и привели, бледного и покрытого холодной испариной, под руки.
– Пулевое ранение левого предплечья, – доложил сержант, чей голос дрожал от напряжения. – Товарищ подполковник попал под пулемётный обстрел, когда выносил «трёхсотого» из серой зоны.
– А где тот, кого он спас?
– В машине, – вздохнул один из сопровождавших. – Скончался.
Военврач Глухарёв, который ждал их в операционной, действовал быстро и профессионально. Он осмотрел рану. Небольшое, аккуратное отверстие, которое выглядело привычным. Сержант, о котором говорил Небогатов, как оказалось, был не только надежным, но и точным.
– Глубоко пуля застряла, – заметил Прокопчук, который оказался здесь же будто случайно, но задержался, узнав в подполковнике своего недавнего пациента. – Нужно извлечь. И срочно. Миша, ты мне позволишь? Хочу вспомнить навыки хирурга. Под твоим присмотром, разумеется.
Глухарёв спорить не стал, взявшись ассистировать. Ренат Евграфович быстро провел операцию. Извлек пулю, прочистил раневой канал. Обработал место вокруг, даже самолично наложил швы.
– Борис Сергеевич, вы – герой, – сказал Прокопчук, когда Небогатого, успевшего к этому времени прийти в себя, перевезли в палату. – Вы только что заработали себе полковника. Насчёт награды, полагаю, тоже вопрос, считайте, решённый.
Подполковник, бледный от боли, слабо улыбнулся.
– Спасибо, Ренат. Отличная работа.
Через две недели раненый был выписан. Рана заживала быстро. А через месяц пришел приказ. Подполковник Борис Сергеевич Небогатов был награжден Орденом Мужества и досрочно получил звание полковника. И в тот же вечер военврач Прокопчук получил свою долю. Пачка хрустящих купюр, перетянутая резинкой. Он почувствовал тот самый, давно забытый, щекочущий ноздри запах.
– Это только начало, Ренат, – сказал Небогатов по телефону. – Теперь у нас есть прецедент. И у меня имеется список. Люди готовы платить.
Прокопчук кивнул. Он смотрел на деньги и думал: «Я не жулик. Я – архитектор судьбы. Даю людям то, что они хотят: деньги, награды, возможность вернуться домой. И беру за это скромную плату». Он снова был в своей стихии. Но теперь его валютой стали не только медицинские знания, но и цинизм, и способность превращать ложь в правду, а дырку в теле – в государственные награды.
Схема, которую они назвали «Особый порядок-2», заработала как часы. Небогатов, теперь уже полковник, использовал свои полномочия и связи. Он находил «клиентов» – офицеров и контрактников, уставших от боевых действий, жаждущих денег и наград. Прокопчук, в свою очередь, стал «главным врачом» этого теневого предприятия.
Его комната в госпитале превратилась в штаб. Вечерами, после обхода, он сидел над картами, но не боевых действий, а анатомическими. Изучал, куда можно нанести ранение, чтобы оно выглядело максимально убедительно, но было минимально опасным. Он стал экспертом по «героическим, но легким» ранениям.
Первым после Небогатого был майор связи, который хотел уйти на пенсию по ранению. Прокопчук оформил ему «сквозное ранение голени». Вторым – капитан-танкист, которому требовались деньги на лечение больной матери. Ему досталось «касательное ранение плеча». Каждый раз Ренат Евграфович действовал с холодной точностью. Он сам инструктировал стрелка – того самого сержанта, оказывал первую помощь, а потом ненавязчиво отслеживал ход лечения. Деньги текли рекой. Прокопчук перестал считать купюры. Он открыл счет в банке в крупном городе, куда переводил средства через Небогатого. Его мечта о возвращении потерянного капитала сбывалась. Он снова мог позволить себе дорогие вещи, хотя здесь, в прифронтовом госпитале, это было бессмысленно. Но сам факт обладания деньгами давал ему чувство власти и контроля.
Его отношение к пациентам изменилось. Те, кто поступал с настоящими ранениями и болезнями, стали для него фоном, рутиной. Он лечил их, да, но без того азарта и искреннего интереса, который был в первые дни. Стал смотреть на них, как на «неудачников», которые не смогли или не захотели воспользоваться «Особым порядком».
Одного только не знал Прокопчук: его деяния старательно фиксировались со стороны, дополняя большую папку со словом «Дело №» на главной странице.