Сначала Татьяна решила, что это глюк в приложении банка.
Экран обновился, полоска прокрутилась, цифры не изменились.
«0,00 ₽ на накопительном счёте».
Ещё вчера там было 1 480 000 рублей.
Она знала эту цифру наизусть, как дату рождения дочери.
Руки вспотели мгновенно.
Телефон чуть не выскользнул, она села прямо на табурет посреди кухни.
— Спокойно, — сказала себе вслух.
— Сейчас позвоним в банк, разберёмся.
Она нажала на движение по счёту.
Одна строка.
«Перевод клиенту банка. 1 480 000 ₽».
Получатель: «Сергеев Денис Алексеевич».
Денис.
Племянник Игоря.
Тот самый, «молодой предприниматель», который три года открывает то барбершоп, то кофейню, то «бизнес по авторским хот-догам».
— Игорь! — закричала она так, что кошка с подоконника шлёпнулась на пол.
Муж дёрнулся в комнате, телевизор тут же притих.
— Что случилось? — вышел он в футболке и трениках, с пультом в руке.
Она просто протянула ему телефон.
— Это что? — спросила она.
Он бросил взгляд, и она увидела, как у него на лице промелькнуло то самое: виноватое, испуганное, детское.
Мгновение — и сверху лёг привычный слой «я всё контролирую».
— Да не заводись ты сразу, — начал он.
— Это что? — повторила она.
— За сегодня ушло почти полтора миллиона.
— На Дениса.
Татьяна слышала свой голос, и он был чужой, плоский.
— Я потом всё объясню, — замахал руками Игорь.
— Не «потом».
— Сейчас.
— Что ты сделал?
Он потёр лицо, словно хотел стереть с него испуг.
— Ты же знаешь, у Дениса ситуация…
— Я сейчас не про «ситуацию», — перебила она.
— Я про наши деньги.
— Наши… — он кашлянул.
— Ну как, наши… Технически они на моё имя лежали.
— Ты серьёзно?
— Ты сейчас в это играть будешь?
Она встала.
Табурет скрипнул так, что кошка ушла на балкон.
— Игорь, я повторяю вопрос.
— Ты перевёл наши накопления Денису?
Он отвёл взгляд.
— Надо было помочь мальчишке.
— Ему срочно нужны были деньги, ты представляешь, у него договор с арендодателем срывался, франшиза горит, если он не внесёт до пятницы…
— Сколько?
— Ну я же… ты видишь там сумму.
— Сколько, Игорь.
— Скажи мне вслух.
— Миллион четыреста восемьдесят… — он запнулся.
— Миллион четыреста восемьдесят тысяч, — отчеканила она.
— Наших, Игорь.
— Тех, что мы десять лет откладывали.
— Не десять, а восемь, — автоматически поправил он.
Она скривилась: как всегда, за цифры держится крепче, чем за смысл.
— Ты нормальный?
Тишина повисла тяжёлая.
С улицы доносился звук автобуса и чей‑то лай.
— Почему ты мне не сказал? — спросила она уже тише.
— Я знал, что ты будешь против, — выдохнул он.
— А.
— То есть если жена против, это не повод подумать, это повод сделать тихо?
— Тань, ну пойми, это же родной человек.
— Кровь.
— Он всегда ко мне как к отцу…
— Родной человек у тебя здесь, — она ткнула пальцем себе в грудь.
— И тут, — показала на фотографию дочери на холодильнике.
— А Денис — взрослый мужик тридцать лет, с тремя проваленными бизнесами.
Игорь вздохнул.
— Ему сейчас тяжело.
— У нас с тобой всё уже есть: квартира, работа, дача.
— Мы как‑то проживём.
— А ему старт нужен.
— «Всё уже есть», — повторила она.
— Хорошо.
— Давай по пунктам, раз уж ты всё рассчитал.
Она взяла листок и ручку.
— Миллион четыреста восемьдесят тысяч.
— Из них триста пятьдесят — это фонд на ремонт ванной, помнишь, мы плитку выбирали?
— Двести тысяч — на зубы мне, врач говорил, не тянуть.
— Полмиллиона — на доплату за однушку для Лены, когда она ипотеку возьмёт.
— Остальное — подушка на «чёрный день», по твоим же словам.
Она писала крупными цифрами, почти вдавливая ручку в бумагу.
— Мы с тобой уже столько лет отдыхаем только на даче, — продолжала она.
— Не ездим никуда, копим.
— Я работала на двух ставках, ты подработки брал.
— Мы себе даже нормальный холодильник купили только в прошлом году.
— Всё ради чего?
— Ради семьи, — тихо сказал он.
— Угу.
— А знаешь, что самое интересное?
Она подняла телефон, мотнула ему.
— Перевод был сделан вчера в 22:13.
— В это время мы с тобой сидели на кухне и обсуждали, как будем в следующем году ванну переделывать.
— Ты уже перевёл деньги и молча слушал, как я про кафель мечтаю.
Он опустил голову.
— Я думал, что всё как‑нибудь выровняется, — начал он.
— Денис вернёт, бизнес пойдёт, ещё заработаем.
— Лишнего же не пропало, не пропил он их.
— Ага, инвестиция в светлое будущее, — хмыкнула она.
— Только вот светлое будущее ты ему оплатил нашим настоящим.
Она вдруг устала стоять и снова села.
— Хорошо, Игорь.
— Скажи честно: если бы я узнала до перевода и сказала «нет», ты бы не отправил?
Он помолчал секунду.
— Не знаю, — честно ответил.
— Вот.
— На этом можно заканчивать.
Она аккуратно положила ручку, как ставят точку в конце предложения.
— Собирай вещи.
— Что?
— Ты прекрасно слышал.
— Иди.
— Живи с тем, кому ты отдал наше будущее.
— У тебя теперь новая семья: ты и твой гениальный бизнесмен‑племянник.
— Тань…
— Да ты что, с ума сошла?
— Мы столько лет вместе.
— Мы столько лет вместе, — повторила она.
— А ты за одну ночь всё это обменял на чужую кофейню в аренде.
— С чем я должна жить дальше?
Он ходил по кухне, как зверь по клетке.
— Я всё верну!
— Я Денису скажу, он начнёт отдавать, мы кредит возьмём, я на вахту поеду…
— Сначала сходи к Денису, — перебила она.
— Посмотри, что он тебе скажет.
— Потом приходи.
— Может быть.
— То есть ты меня выгоняешь?
— Нет.
— Я прошу тебя уйти к тому, ради кого ты уже сделал выбор.
— Это честнее.
Через час он ходил по квартире с пакетом из «Пятёрочки», в который неловко складывал вещи.
Почему‑то первым сунул туда бритву и зарядку от телефона, а рубашки мял сверху.
— Игорь, — остановила его Татьяна у двери.
— Квартира эта — наполовину моя.
— Но я ни копейки из нашего накопительного счёта не трогала без тебя.
— Ты тронул.
— Так что не надо мне сейчас про «имущество пополам».
— Я смотреть на тебя не могу.
Он кивнул, будто получил приговор суда.
Дверь хлопнула удивлённо тихо.
***
В новой однушке‑студии, которую «они с девушкой взяли в ипотеку», было светло, тесно и пахло дорогим кофе и чем‑то сладким.
Всё блестело, как в рекламе.
— О, дядь Игорь! — широко улыбнулся племянник, в трениках за двадцать тысяч и с часами, которые Игорь видел только в интернете.
— Чего такой мрачный?
— Поговорить надо, — выдавил Игорь.
Они сели на барные стулья у кухни‑острова.
— Ты деньги получил?
— Конечно, — оживился Денис.
— Ты реально выручил, если бы не ты, я бы сейчас всё потерял.
— Ты даже не представляешь, какой это уровень — своя точка в центре!
— Там миллион четыреста восемьдесят, — напомнил Игорь.
— Да, — тот махнул рукой.
— Нормально, я всё расписал: часть — паушальный взнос, часть — ремонт, часть — оборудование.
— Мы за год‑полтора вытащим, не переживай.
— Денис, мне надо, чтобы ты начал возвращать сейчас, — сглотнул Игорь.
— Я из‑за этого с Танькой… в общем, она меня выгнала.
Племянник моргнул один раз.
— В смысле выгнала?
— Она что, не понимает?
— Ты же не на любовницу деньги спустил, а в семью.
«В семью», — эхом ударило Игорю в голову.
— Это её тоже деньги были, — тихо сказал он.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Денис.
— Бабы всегда нервничают из‑за денег.
— Привыкнет.
— Скажи, что ты всё рассчитал.
— Я ничего не рассчитал, — вдруг отчётливо понял Игорь.
— Короче, про возврат: сейчас вообще никак, — затараторил племянник.
— У меня каждый рубль расписан, мне ещё личный счёт в минус улетает.
— Давай так: когда мы выйдем в плюс, я буду отстёгивать тебе проценты.
— Какие проценты?
— Это не бизнес, это чужие накопления.
Денис вздохнул, уже раздражённо.
— Дядь Игорь, ну взрослый человек же.
— Деньги должны работать.
— У вас они просто лежали под смешный процент.
— А я из них делаю дело.
— В итоге всем будет только лучше.
— Мне сейчас негде жить, — сухо сказал Игорь.
— Я ночевать к тебе пришёл.
Племянник замер.
— Ночевать… ну, послушай, у нас тут однушка, — сморщился он.
— Мы с Алинкой только заехали, ремонта толком нет, кровать одна.
— Ты же понимаешь, это наше личное пространство.
— Я тебе полтора миллиона перевёл, — произнёс Игорь медленно.
— У меня теперь личное пространство — пакет из «Пятёрочки».
— Не начинай шантаж, — поморщился Денис.
— Деньги — это одно, а быт — другое.
— Ты же сам всегда говорил: «Молодым надо свою территорию».
Из комнаты выглянула Алинка с идеально ровными бровями.
— Что за крики?
— Да ничего, — отмахнулся Денис.
— Дядя немного драматизирует, тётка его выгнала из‑за перевода.
— Ну логично, — хмыкнула Алинка.
— Я бы тоже выгнала.
Эта фраза врезалась под кожу.
— Ладно, — сказал Игорь, поднимаясь.
— Денег не будет.
— К тебе я тоже не помещаюсь.
— Понял.
— Ты не обижайся, — примирительно тронул его за плечо племянник.
— Просто у каждого своя жизнь.
— Ты мужик, разберёшься как‑нибудь.
— А я этот шанс больше не получу.
«Ты мужик, разберёшься».
Ровно то же он сказал Татьяне, когда уговаривал её не брать кредит на зубы.
По дороге вниз Игорь вдруг поймал себя на мысли: всю жизнь от него ждали одного и того же — он «мужик, который разберётся».
Только вот сейчас он стоял на улице с пакетом и нулём на счёте.
***
Вернулся он к Татьяне через два дня.
Не позвонив, не предупредив.
Она открыла дверь и увидела его: осунувшегося, непричёсанного, в той же футболке.
— Гостиница дорогая? — сухо спросила она.
— У Пети ночевал, на складе, — честно сказал он.
— Тань…
— Я всё понял.
— Поздравляю, — кивнула она.
— Дальше что?
— Денис… — он сжал кулаки.
— Для него это всё просто ресурс.
— Ему вообще всё равно, как мы будем выкручиваться.
— Он даже переночевать меня не оставил.
— Неожиданно, — сказала Татьяна.
— Прямо трагедия античная.
— Я виноват, — выдохнул он.
— Тань, я правда виноват.
— Я не понимаю, как мне это исправить, но я готов.
— Возьму любую работу, продам машину, буду снимать койку, пока всё не верну.
— Только… можно я хотя бы с тобой поговорю?
Она посторонилась, пропуская его в коридор.
Это ещё не было «заходи домой», но уже не «пошёл вон».
На кухне он сидел прямо, как на собеседовании.
— Я пришёл не проситься обратно, — начал он.
— Я понимаю, что я разрушил доверие.
— Но я не хочу, чтобы всё так и осталось: ты с нулём, я с нулём, Денис с кофейней.
— Разреши мне хотя бы попытаться вернуть деньги.
— Как?
— Продам машину — это четыреста тысяч минимум.
— Пойду в таксисты на чужой, буду работать без выходных.
— Вахту посмотрю.
— Я могу за три‑четыре года закрыть большую часть суммы.
— А старость ты когда жить собираешься? — спросила она.
— Я её уже продал, — криво усмехнулся Игорь.
Татьяна молчала долго.
Слышно было, как в чайнике закипает вода.
— Ладно, давай так, — сказала она наконец.
— Романтика у нас закончилась, теперь будет бухгалтерия.
Он поднял глаза.
— Остаёшься ты здесь не как муж, — произнесла она медленно.
— Как должник.
— Мы составляем расписку: ты должен мне миллион четыреста восемьдесят тысяч рублей.
— Каждый месяц переводишь на мой отдельный счёт не меньше двадцати пяти тысяч.
— Все премии, подработки — туда же.
— Тань…
— Подожди.
— Отдельная комната — твоя, отдельная — моя.
— Общий у нас только счёт долга и коммуналка.
— Никаких «мы же семья».
— Ты когда помогал «семье», со мной не советовался.
Он сглотнул.
— А если я всё верну? — спросил он.
— Потом?
— Потом посмотрим, будет ли кому с тобой жить, кроме твоего отражения в зеркале, — сухо ответила она.
— Сейчас речь не про чувства.
— Сейчас про деньги.
— Я согласен, — быстро сказал Игорь.
— Согласен на любые условия.
— У меня ещё одно, главное, — она посмотрела прямо.
— Денис.
— Ему ты больше не даёшь ни копейки.
— Ни взаймы, ни «на время», ни «под проценты».
— Хоть он на коленях приползёт.
— Понял, — кивнул он.
— А чтобы ты не забыл, — добавила она, — первый раз ты ему это скажешь при мне.
***
Звонок от Дениса не заставил себя ждать.
Прошла неделя.
— Дядь, привет, — бодрый голос в трубке.
— Короче, такое дело: нам поставщик поднял цену, надо ещё триста тысяч вкинуть, чтобы линию не потерять.
— Ты же понимаешь, это только старт, потом попрёт так, что мы всем нос утрём.
Игорь включил громкую связь.
Татьяна стояла у окна, опершись о подоконник.
— Денис, — ровно сказал Игорь.
— Я тебе уже дал полтора миллиона.
— Все наши накопления.
— У меня больше нет.
— Да брось, — засмеялся племянник.
— Ты же сам говорил, квартиру можно продать, дачу ту вашу старую.
— Что вы за них держитесь, как за музей?
Татьяна закрыла глаза.
— Я ничего продавать не собираюсь, — жёстко сказал Игорь.
— И больше тебе ни копейки не дам.
Пауза была долгой.
— Ты что, под каблук опять залез? — холодно спросил Денис.
— Тётка тебя строит, да?
— Ты вспомни, кто тебе в молодости помогал.
— Мы же семья.
— Я как раз вспомнил, — тихо ответил Игорь.
— И решил, что хватит.
— Окей, — резко сказал племянник.
— Тогда не обижайся, если мы общаться перестанем.
— Мне в жизни токсичные люди не нужны.
Гудки повисли в кухне, как бесполезный шум.
Игорь положил телефон на стол.
— Ну, — поднял он глаза на Татьяну.
— Экзамен сдан?
Она посмотрела на него долго, внимательно, как на нового человека.
— Это не экзамен, — сказала наконец.
— Это только вступительный.
Он кивнул.
В тот день он пошёл подавать объявление о продаже машины.
Через месяц пришёл первый перевод на её отдельный счёт — двадцать пять тысяч ровно.
И ещё пять сверху.
— За моральный ущерб, — сухо сказал он, протягивая чек.
Жили они дальше странно.
Как соседи по коммуналке: общий чайник, разные кружки.
Он таскал смены, подработки, вечерами засыпал в кресле.
Она вела таблицу в тетради, как бухгалтер, аккуратно выводя цифры.
Через год долг сократился на триста тысяч.
Через два — на семьсот.
Жизнь шла не романтично, но честно.
Иногда Татьяна ночью просыпалась и думала, любит ли она его ещё.
И честно отвечала себе: не так как раньше.
Слишком много нулей ушло в одну сторону.
Но каждый раз, когда в тишине кухни в конце месяца приходило уведомление: «Поступление 25 000 ₽», она чувствовала странное спокойствие.
Не потому что деньги.
Потому что договор выполняется.
А Денис пропал.
Иногда у знакомых всплывали слухи: кофейня закрылась, открыл что‑то новое, потом уехал в Москву.
Ни благодарности, ни «извини», ни копейки назад.
— Знаешь, — как‑то вечером сказала Татьяна, наливая себе чай.
— Ты всю жизнь их прикрывал фразой «семья».
— А в итоге семья — это тот, кто сидит с тобой и отрабатывает твой идиотизм годами.
Игорь усмехнулся устало.
— Если честно, мне так даже легче, — признался он.
— Хоть понятно, сколько я должен.
— Страшнее было, когда я думал, что ты мне «просто простишь».
Она посмотрела на него поверх кружки.
— «Просто простить» — это как «просто одолжить полтора миллиона», — сказала она.
— Красиво звучит, а потом годами разгребаешь.
Он кивнул.
Так они и жили дальше: как партнёры по долгой расплате.
Без громких слов, без бывшей нежности, но и без иллюзий.
С каждым переведённым рублём Татьяна не забывала, что произошло, но вместо слепой боли в ней потихоньку росло что‑то другое — холодное, но устойчивое.
Не любовь.
Скорее уважение к себе.