Водитель мчал "Фердинанд" по разбитой дороге, чудом уворачиваясь от сгоревших и изувеченных автомобилей, танков, бронемашин. Птичники Афон и Громкий уверенно вели по рации машину с десантниками, подсказывая, где следует повернуть, где объехать препятствие.
В карманах разгрузок верещали детекторы. Началось, подумал Мишка. В это самое время из-за развалин и с пробитых крыш поднимались, жужжа, вражеские птицы-камикадзе. Мишка видел с десяток винтокрылых точек, которые устремились к УАЗу.
— Полетели, голуби! — закричал Мишка, крепче сжимая охотничье ружьё в руках.
В прошлом месяце, ещё перед отпуском, разговаривая с комбатом, он подивился, как тот отстранённо воспринимает смерть. Чернов, со своего масштаба видения, считал происходящее вокруг сюрреализмом, то есть, воспринимал условия фронтовой смерти как неестественное, абсурдное и не поддающееся логике, но неизбежное зло. Комбат считал, что противостоять этим явлениям, по большому счёту, бессмысленно, но не противостоять им — значит и вовсе обрекать себя на верную гибель раньше отпущенного срока.
Чернов был фаталистом, но забота о личном составе заставляла его принимать все меры, чтобы минимизировать потери. Мишка же, находясь на передовых рубежах, был к смерти ближе, а от того она ему была понятнее, со своей колокольни. Он пытался под неё подстроиться, найти общий язык, схитрить. Мишка одушевлял все смертоносные предметы, наделяя их мифическими свойствами. Он верил, что такое отношение позволяет им, одушевлённым, принять, распознать его простую, но негнущуюся натуру, и пощадить её, обойти стороной, найти другую жертву, более закрытую для восприятия и паникующую, источающую флюиды страха.
Это как при встрече со сворой диких собак. Если их не бояться и быть уверенным в себе, псы это почувствуют и отступят, а человека страшащегося — разорвут на части. При этом Мишка умел забывать, как разорвавшаяся рядом мина нашпиговала его осколками. Мина не успел распознать Мишкино естество за секунды полёта и удара. Она была глупой, бракованной, без души.
А ещё Мишка читал ленты с молитвами на старославянском. Он не был воцерквлённым и почти не понимал значения этих слов. Но верил, что на войне все средства хороши, если они помогут уберечься от смерти. Пока работало. А неизбежное зло погубило Чернова, который не вдавался в природу этих явлений и вместо молитв читал книги и много думал. Мишкины обереги работали лучше.
Но видя сейчас, как со всех сторон к УАЗу устремляются вражеские птицы, он едва не усомнился в своей неуязвимости и внутри похолодело от неминуемой развязки. Но водитель Пахом нажал волшебную кнопку. И едва птицы приближались к УАЗу, то становились беспомощными из-за помех, которые создавала коробка РЭБ на крыше "буханки". Они начинали беспорядочно метаться в воздухе, пытаясь убраться из зоны действия системы. Это напоминало комаров, которые попали под струю аэрозоля. Метрах в пятидесяти от "буханки" упала и взорвалась одна птица, затем ещё одна и ещё...
Действует, удивленно подумал Мишка. Вчера над комплексом, который десантникам подарили воронежские инженеры для испытаний (Мишка едва узнав о новинке, ещё в отпуске сам выпросил его в ВЦКБ через Телеграм и по пути на фронт забрал его), колдовали ребята из лаборатории полка, настраивая его на актуальные частоты противника. Через пару дней противник перепрошьёт своих птиц на другие частоты, но пока работало! РЭБ отбирает души у птиц, понял Мишка.
Но в небе застыли две "Баба-Яги", предчувствуя лёгкую добычу. На них этот комплекс не действовал, "Старые" летали высоко и были для РЭБ недосягаемы. И тут Мишка пожалел, что их не прикрывает зенитка. Сбить "Старых" автоматами и ружьями не было никакой возможности. Оставалась надежда, что УАЗ минует сбросы, ведь водитель Пахом был виртуозен, а Мишка с водительского сиденья подсказывал ему обстановку в небе.
— Сброс! Вправо! — кричал Мишка и Пахом лихо выкрутил рулевое колесо.
А Мишка молил Бога, чтобы десантников не вытряхнуло из открытого салона. "Буханку" качнуло от близкого разрыва. Лобовое стекло покрылось сеткой трещин, а пассажирское окно пробило осколком, который скользнул по Мишкиному шлему и ушёл в обшивку кабины, но "Фердинанд" упорно мчал вперёд.
— Нормально! Молорик! — крикнул Мишка водителю.
— Работаем! — ответил тот, обливаясь потом.
— Пахом, нам надо сделать так, чтобы они поскорее отбомбились! — крикнул Мишка. — Чтобы на обратную дорогу у них не хватило сбросов!
— А как я это сделаю? — спросил Пахом.
— Не знаю! Притворяйся лёгкой мишенью, но в последний момент уворачивайся!
— Легко сказать, притворяйся! Жить-то хочется!
Пахом хотел жить, но существенно сбросил скорость, подставляясь под сбросы.
— Сброс! — крикнул Мишка, увидев, как от Баба-Яги отделилась болванка. — Жми!
Пахом утопил в пол педаль газа. "Буханка" взревела, вырвалась вперёд, резко нырнув за перевёрнутый школьный автобус, а мина разорвалась позади.
— Парни, через пятьдесят метров объект назначения, — раздался в эфире голос птичника Громкого. — Сейчас поворачивайте направо, объезжаете магазин и за ним увидите то, что осталось от пятиэтажки. Мирняк там.
— Принято! — ответил Мишка и отжал тангенту.
С носа сорвалась капля пота. Только сейчас он вспомнил, что по сути является человеком израненным, которому противопоказаны резкие перемещения и встряска. Даже не сам вспомнил, а тело дало о себе знать. А до этого он был скован от стресса и азарта. Не, ну его нафиг, такие виражи, подумал он, вернусь и напрошусь в госпиталь. Надо отлежаться в спокойной обстановке, лейтенант ещё этот свалился на его голову, попьёт он крови... В стерильной палате будет спокойнее. Опять же, котлетки парные, медсестрички молоденькие... А там глядишь, этого Зябликова куда-нибудь задвинут.
— Ну всё, приехали! — сказал Пахом, останавливая машину.
— А ты боялся! — улыбнулся Мишка. — Пять минут страха и мы на месте!
— Тридцать восемь минут мы ехали, я засекал, — сказал Пахом, поглядев на часы.
— Ладно, контрольте небо! Я за мирняком!
***
А в подвале света не было, кроме нескольких едва теплящихся в темноте свечек. Да и откуда тут взяться электричеству, подумал Мишка. Он достал из разгрузки фонарик, включил его и стал осторожно спускаться вниз.
— Люди, ау! Есть кто живой? Мы за вами приехали!
— А кто вы? — осторожно спросил его из темноты женский голос.
— Свои! — ответил Мишка и посветил фонариком на себя.
— Все так говорят! — ответили ему из темноты.
— Я русский десантник, меня зовут Михаил. Так понятнее? Бабоньки, некогда мне с вами сейчас разговоры разговаривать. Нужно побыстрее уезжать, опасно тут. Каждая минута дорога. Сваливать надо, сейчас мы всех птиц с округи соберём!
Он уже спустился вниз и осветил фонариком женские измученные лица. Бабушки, закутанные в шали и в тёплых куртках, пальто. В подвале было сыро, а от того промозгло.
— Здравствуйте, бабульки! Все собрались?
— А вы точно наши? — боязливо спросила одна из бабушек.
— Российская армия, бабушки! Честное слово! Забожиться могу! Вот смотрите, шеврон на мне, с триколором!
Мишка посветил фонарём на свой рукав, там, где был официальный шеврон с флагом Российской Федерации. Другой рукав, на котором прилеплен на липучках патч с нецензурными словами, обращёнными к противнику, он показывать не стал.
— Наши! Слава те Господи! — наперебой заголосили радостно старушки. — А мы боялись, что нас ироды обманывают. Они любят притворяться хорошими, а потом расстреливают!
— Всё в порядке! Свои! Но времени нет! Бабушки, давайте на выход! Постарайтесь лишнего не брать, места мало, берите только самое ценное и документы, тёплые вещи, всем остальным вас на новом месте обеспечат! Где раненый дедушка?
— У нас не один раненый, а четыре... — смущённо сказала одна из старушек.
— Как четыре?! — поперхнулся Мишка. — Что же вы раньше не предупредили?! Куда же мы их погрузим?!
На улице слышались выстрелы из охотничьих ружей и гремели взрывы, это десантники расправлялись с пикирующими птицами. Видимо, противник, осознав, что буханку прикрывает мощный комплекс РЭБ, запустил птиц на оптоволокне, против которых средства РЭБ были бессильны.
— Мы хотели в записке написать, но побоялись, а вдруг это враги притворяются нашими и выведывают? Они же тогда придут и всех порешат!
— Бабушки! Город освобождён российской армией! Никаких врагов тут нет. Живо показывайте своих раненых!
— Да вот же они, за занавеской!
Мишка осветил занавеску и отвернул её. Люди лежали на матрасах, каких-то тряпках и закрывались от света руками. Спал лишь дед с осанистой патриархальной бородой. Остальные были в грязном армейском обмундировании и помоложе.
— Кто такие? — строго спросил Мишка.
— Да это же ваши, раненые, ползли по улице и к нам прибились! — сказала одна из бабушек. — Мы их выходили, но лекарства у нас закончились, им нужна медицинская помощь.
— Откуда вы, парни? — спросил Мишка.
Раненые оказались из соседнего полка, рядовые Золкин и Клебасов, возвращались после ротации, но их группы были накрыты вражеским огнём.
— Давно вы тут? — поинтересовался Мишка.
— Наверное с месяц, — ответил Клебасов. — У меня обе ноги перебиты, а у Саньки и вовсе одной нет ниже колена, на мину наступил. Нас гражданские нашли и выходили.
— А ты ещё кто такой? — подозрительно спросил Мишка, заметив чужой пиксель на форменном вороте, торчащим из-под свитера у бородатого мужика.
— А это Мыкола, — ответил за него Клебасов. — Мобик ихний, водила, удрал от своих, был ранен, тоже вот прибился.
— Рядком да ладком, смотрю вы тут неплохо прижились, ладите, — язвительно сказал Мишка.
— А чего нам с ним делить, кроме куска хлеба? — спросил Золкин. — Мы ранены и он ранен, я мобик и он мобик, он не из идейных, я проверял, мы десантники и он десантник, у меня правой ноги нет, а у него левой нет и рука перебита. Хорошо, что Капитолина Георгиевна фельдшерицей оказалась, иначе что нам, что ему, пришёл бы песец.
— А ты сам почему молчишь? Глухой что ли? — спросил Мишка у бойца противника.
— А що мені сказати. Все вірно вони говорять, — глухо ответил чужой солдат, опустив глаза. — Так і є. Хотів від своїх піти, здатися в полон. Їжа закінчилася, патрони закінчилися, машина моя згоріла, командування нас кинуло.
— Ладно, там разберутся, какой ты мобик и водила, — сказал Мишка, нахмурившись. Врага он спасать не хотел, но придётся взять с собой. — Один я вас не вытащу, сейчас придут парни с носилками. Будите дедушку, пора отправляться. Что с ним, кстати?
— Это мой муж! — бойко затараторила одна из старушек. — У нас совсем не было ничего покушать и Антон Николаевич совершал вылазки в соседние здания, искал продукты. Наступил на мину, оторвало ступню, слава Богу что рядом оказалась Капитолина Георгиевна!
— Ясно, — сказал Мишка и спросил в рацию: — Пахом, что там у вас?
— На нитках твои голуби прилетели, на них РЭб не действует! — ответил тяжело дыша Пахом, клацая переломанными стволами.
— Ну так я и подумал, — сказал Мишка. — Тут накладка небольшая вышла, вместо семи человек их теперь десять, из них четверо лежачих.
— Куда же мы их погрузим всех? — спросил Пахом.
— Понятия не имею! Утрамбуемся как-нибудь, ужмёмся! Одного раненого к тебе на пассажирское посадим. Пусть Каша и Струна спускаются с носилками, надо выносить и грузиться! А вы контролируйте небо!
— Сейчас спустятся, — ответил Пахом. — Только давайте поживее, кое-как управляемся! А нам ещё обратно ехать!
— Внимание всем! — громко сказал Мишка. — Порядок будет такой! Сначала выносим раненых, затем выходят все остальные и организованно грузятся в микроавтобус УАЗ! Выходим быстро, но без паники! Отправимся в Калиново, там вас уже ждут! Дедушку разбудили?
— Тут я, живой! — хрипло ответил дед.
— Хорошо, что живой! — улыбнулся Мишка. — Бабулечки, за наших спасенных раненых вам огромное спасибо! За чужого раненого... ну что же, тоже спасибо. Авось, в обменный фонд попадёт.
Когда бабушки грузились в "буханку" — одна из них заплакала. Она никак не могла поднять ногу на порог, не хватало сил.
— Ничего, бабуленька, не плачь, сейчас всё получится! — Мишка присел, руками помог ей поставить ногу в старомодном толстом чулке, затем поддержал и помог поставить другую.
В это время неподалеку раздался выстрел и взрыв, это Каша уничтожил подбирающуюся птицу. Из рук одной из бабушек вырвался от страха огромный рыжий кот и юркнул обратно в подвал.
— Мой Мекеша! — закричала она, и по её морщинистым щекам тоже полились слёзы. Она понимала, что никто её кота в такой суматохе искать не будет.
— Да что же вы всё плачете, бабушки! — в отчаянии произнёс Мишка. Он крикнул Пахому:
— Ждите, я быстро!
И, чертыхаясь, побежал в подвал. Через несколько минут кот, завернутый в клетчатое одеяло, был возвращен владелице и "буханка" наконец тронулась.
***
Обратно доехали почти без происшествий. Также уворачивались от сбросов, десантники отстреливались от птиц на оптоволокне. На половине пути "буханка" резко затормозила.
— Пахом, ты чего? — спросил Мишка в рацию.
— Трёхсотый на дороге! — крикнул водитель.
Мишка выпрыгнул из "буханки". И точно, на дороге лежал раненый, в набухшей от крови куртке, с автоматом без магазина. Мишка перевернул его. Раненый был без сознания, его здорово посекло, в одной руке он сжимал гранату. Мишка узнал его, это был Володька Синельников из роты Крохаля, который пропал без вести ещё месяца полтора назад, перед Мишкиным отпуском. Вот родные обрадуются, подумал Мишка. Но надо Володьку довезти, не зря же он выжил.
Пока бойцы караулили небо, Мишка разжал пальцы и вынул гранату из ладони, оказал первую медицинскую помощь. Затем, он вместе со своими парнями аккуратно перетащил найдёныша в "буханку". Дальше "Фердинанд" ехал на предельной скорости.
***
Вернувшись из Калиново, Мишка застал на пункте управления нового комбата, хорошо знакомого ему Жданова, который раньше был ротным во втором батальоне, а так же Зябликова и перевязанного Сингареева. Крохаль был тяжело ранен после обстрела, в котором погиб Чернов, его увезли в госпиталь. Мишка доложил о выполнении задачи новому комбату, игнорируя Зябликова. Комбат молча кивнул, он сосредоточенно разглядывал карту города, делая на схеме какие-то пометки.
— Старшина, вы как раз вовремя, — сказал лейтенант Зябликов. — На Привокзалке прорыв, образовался "пузырь". Полковник Полицинский приказал нашему комбату силами одного взвода ликвидировать этот прорыв. Задача поставлена нашей роте. Принимайте снова командование взводом, младшего сержанта Николаева я снимаю с командования как не справившегося. И на боевых машинах десанта отправляйтесь на ликвидацию "пузыря".
— Нельзя в город на броне, сожгут, — тихо ответил Мишка.
— Приказы не обсуждаются! — заявил лейтенант.
— Зябликов, ты дурак? — спросил старлей Сингареев.
— А в чём, собственно, дело? — вскинулся Зябликов.
— Очевидно, что дурак, — задумчиво сказал новый командир батальона Жданов, оторвавшись от карты. — Ты что, вредитель?
— Но позвольте, товарищ капитан, мы в Сирии всегда...
— Знаю я, чем ты занимался в Сирии, папку с бумагами за командующим таскал, — прервал его Жданов. — Старшина только прибыл с боевой задачи, куда ты его опять посылаешь?
— Да какая ещё задача? — снисходительно хмыкнул лейтенант. — Он просто вывез мирное население из города. Так, лёгкая прогулка, с ветерком.
— Иди и сам попробуй вывезти, раз такой умный, — предложил Сингареев.
— А я не с вами разговариваю, а с командиром батальона, — сухо отметил Зябликов. — А вообще, извините, товарищ капитан, но это мне, как командиру роты решать, как распоряжаться личным составом. Вы мне отдали приказ, а уж какими силами и средствами...
— Старшину вчера ранили, — напомнил Сингареев. И спросил у Мишки: — Как ты себя чувствуешь?
— Ну так, — ответил тот: — Терпимо.
— Как, кстати, зарекомендовал себя новый РЭБ? — спросил Сингареев.
— О, классный! — оживился Мишка. — Надо будет ещё выпросить у воронежцев!
— Старшина, выполняйте мой приказ! — вмешался Зябликов. — Принимайте взвод и отправляйтесь на ликвидацию "пузыря"!
— Нельзя тебе ротой командовать, лейтенант, — сказал Жданов. — Извини, но не тянешь. Пусть Полицинский решает, что с тобой делать, а я тебя с командования ротой снимаю.
— Я буду жаловаться, — предупредил Зябликов.
— Жалуйся, мне без разницы, — ответил Жданов. — Собирай свои манатки и отправляйся в распоряжение комполка.
— Но... — пытался возразить Зябликов.
— Свободен, — ответил Жданов и обратился к Мишке: — А ты, Михаил, пока будешь временно исполнять обязанности командира роты. Да, пока не забыл, от жены моей огромное спасибо, те лекарства, что ты достал — очень помогли.
— Опять меня на роту? — растерянно спросил Мишка.
— Временно, пока толкового офицера не пришлют. Присаживайся, подумаем вместе, как нам этот пузырь на Привокзалке удавить.
— Кстати, есть идея! — воскликнул Мишка, глядя на схему.
P.S. Гвардии старшина Михаил Ишимов, военнослужащий 217-го парашютно-десантного полка 98-й гвардейской ВДД с позывным "Тихий" погиб смертью храбрых во время боевых действий в мае 2024 года. На войне так бывает, сплошь и рядом.
В этом художественном рассказе автору захотелось воскресить его образ, оживить, чтобы он продолжал жить дальше, в памяти людей таким, каким он был, настоящим, непоседливым, любознательным и честным, живым. Живи, Мишка, ты хороший парень! А хорошие должны жить, несмотря ни на что. Спасибо тебе. Быть воином — жить вечно.
2025г. Андрей Творогов Предыдущая часть рассказа тут. Начало рассказа — тут. А то, что вы сейчас прочитали — это окончание рассказа.
Автор сердечно благодарит Валерия Д., Дмитрия Викторовича Г., Сергея Юрьевича Ш., и неизвестного благотворителя, которые прислали свои переводы на карту редактора, чтобы поддержать творчество Андрея Творогова.
От редакции. Желающие поддержать нашего автора военных рассказов могут это сделать, отправляя посильную помощь для А.Творогова на карту редактора ( Сбер 2202 2032 5656 8074 редактор Александр К.), или отправить донат через кнопку Дзена "Поддержать". Автор очень ценит Ваше отношение и всегда выражает искреннюю благодарность. Спасибо! Вся помощь от читателей передается автору, за ноябрь она будет фиксироваться тут.
Рассказы А.Творогова публикуются только на нашем канале, прочитать их можно в этой подборке.