Светлой памяти Михаила Ишимова посвящается
Мишка лежал на кушетке в плохоосвещённом подвале, превращённом в смотровую-операционную, и слегка охал. В него светили фонариками и чем-то тыкали.
—Ты что, в дикобраза там играл? — спросил у него хирург.
—Тип того, — ответил Мишка.
—Когда обезболки принимал?
—Часа два назад. Или три. Затрудняюсь точно сказать.
— Катя, разбуди Пикульского,— сказал хирург медсестре. — Случай рядовой, сами справимся, но нужна анестезия.
— Игорь Борисович, закончилась, — ответила медсестра. — Есть только НЗ, но Пикульский не даст, это для стабилизации тяжёлых.
— Ладно, так обойдёмся. Слушай, дружок, нужно привести тебя в порядок, потерпишь?
—А вы что, в госпиталь меня не отправите? — спросил Мишка.
—А ты что, хочешь в госпиталь?
—Пожалуй, не отказался бы. Там котлетки паровые с пюрешкой дают.
—Нет, дружок, в госпиталь я тебя не отправлю, — обнадёжил его хирург. —Ты же почти здоровенький. Сильный, крепкий парень. Котлетки с пюрешкой пусть каличи едят. Деревенский?
—Родился в деревне, — подтвердил Мишка. И тут же заметил: — Но я давно уже городской!
—Обезболивающее твоё пока действует. Думаю, успеем. Ложись на стол, городской, лицом вниз. Помочь?
— Не надо, я сам, — вздохнул Мишка.
— Повезло, что в спину прилетело. Прилетело бы спереди — тебе каюк.
— Я везучий, — ответил Мишка.
Теперь Мишка лежал на столе и глядел на блики фонариков на полу.
—Вытаскиваю первый. Ну как, терпимо?
—Вполне...
Из него выковыривали осколки из области верхнего позвоночного отдела, шеи, плеч и рук.
В таз с неприятным звоном летели металлические осколки и красные промокашки. Но Мишка был любопытным.
—А у вас что, генератора тут нет? — спросил он, озираясь вокруг. Лампочки на стенах и на потолке горели в пол-накала, подцепленные к аккумулятору.
—Не дергайся, лежи смирно! — ответил хирург. — Был генератор, пару часов назад разбомбила Старая (Баба Яга). Новый только завтра доставят. А табличку "Закрыто до утра" не повесишь, вас же и днём и ночью везут и тащат на сортировку. Мы уже новое помещение ищем, подальше от ЛБС, иначе размотают пункт со всеми ранеными, раз заподозрили что-то. Вокруг домики складывают.
— Аа, блин, больно! — крикнул Мишка, когда медик вытягивал из предплечья очередной металлический "подарок".
—Сказал же, не дергайся! — рявкнул медик. — Всё, эффект закончился. А вообще, жизнь это боль, дружок. Болит, значит живой. Вот когда ничего болеть не будет — тут стоит задуматься. Терпи. Немного осталось.
—Терплю.
В таз звякнула очередная железка.
— А нельзя всё же как-то обезболить? Хотя бы местным? — попросил Мишка.
— Вас много, очередь вон лежит в коридоре, а препаратов мало, это же не госпиталь, а первичный пункт стабилизации. Экономим для совсем тяжёлых, их надо ещё до настоящего госпиталя довезти. А у тебя тут ничего сложного. Ты же сам сказал, что потерпишь.
— Ну да, сказал, но некоторые выходят очень больно. Вы же там пинцетом ковыряетесь, как не в себя.
—Ну ты же мужик. А мужик должен терпеть. Да и не особо я и ковыряюсь, тебе кажется. Сейчас зашью кое-что и будешь в порядке, опять годный воин.
— Дайте хоть покурить или спирта стакан. Я знаю, как зашивают. Рыболовным крючком!
—Ну не придумывай, не крючком, а специальной хирургической иглой. Курить вредно. А стакан спирта тебя вынесет до утра, у нас тут не вытрезвитель, дружок. Терпи.
И Мишка терпел, часто ойкал и чертыхался, иногда вскрикивал.
—Ну вот, дело почти сделано, — сообщил хирург.
—Наложили швы? Вы всё мне там вытащили? — с надеждой просил Мишка.
— Не все, только верхние удалил, — ответил хирург. — Самую мелочь и совсем глубокие в тканях я трогать не стал. Артерии не задеты, внутренние органы тоже, насколько я понимаю. Раны тебе обработали, сейчас сестра наложит давящие повязки, пару дней покоя надо. Потом, в отпуске, сходишь в госпиталь ветеранов и инвалидов войны, такие в каждом регионе есть. Встанешь на учёт и запишешься к хирургу, там и снимки сделают и осколки вынут. Только с удостоверением УБД приходи, иначе не оформят.
—Я ещё не сделал удостоверение.
— Тогда в платной, в отпуске.
— Я только вчера из отпуска.
— Повезло тебе, только из отпуска и уже у меня. Ах, ну да, я же забыл — ты же везучий. Где был?
— Дома был, у мамки в деревне, на Урале.
— У мамки это прям хорошо. В деревне — ещё лучше. Молоко парное пил?
— Пил, и не только молоко. И мясо ел.
— Мясо это белок, полезно, молодец. А вообще, Урал — опорный край державы. Я там учился в конце 80-х, в Свердловске, проходил практику в военно-клиническом госпитале. Чудное было время. Днем учились и работали, вечером ходили на квартирники, "Наутилус" слушать и Настю Полеву, "Апрельский марш". Нас, медиков ценили там, мы чистый спирт с собой приносили.
Но Мишку волновало другое.
— А они не будут бродить по телу, осколки эти? Чем грозит? — спросил он.
—Важные органы не задеты. Ну разве что звенеть будешь на рамке аэропорта, когда предельная концентрация в теле накопится.
—В прошлый раз мне так же говорили. И в позапрошлый. Во мне уже этих осколков вагон и тележка. Летать давно не летал, а на железнодорожном вокзале тоже рамки на входе установлены, пока не звенел.
—Значит пока не критично. Как конкретно зазвенишь — иди в госпиталь, там, на гражданке, условия намного лучше, чем в полевых. А пока я не вижу показаний отправлять тебя под нож. Ручки ножки на месте, органы фунциклируют. Жить будешь. Я бы дал тебе отлежаться у себя, но мест у меня нет. Ступай, на месте отлежишься. Придёшь на перевязку завтра. Если нас тут уже не будет — найдёшь на новом месте.
—А какие будут рекомендации?
— Отлежаться. Питаться. Пей побольше. Ну и на будущее, придумай что-нибудь, чтобы защитить от осколков ноги, руки и шею, есть же всякие противоосколочные девайсы, наплечники, наколенники, воротники стоячие.
—Есть, — кивнул Мишка. —У меня было, но неудобные они, подарил кому-то. Сейчас и броню со шлемами многие не носят, надо быстро двигаться, мешает.
—Это зря. Не носите СИБЗ, потом сюда потоком прётесь. Хочешь жить — носи бронежилет и шлем. Хочешь жить здоровеньким — носи всё, что поможет защитить от пуль и осколков, не пей энергетики, не кури, мой с мылом руки и ноги, массажируй ступни, чтобы не было окопной стопы, меняй носки и по возможности спи без обуви.
— Броник и каску я ношу. Ясно. Вы закончили штопать?
—Да, закончил, вставай. Садись. Подними сначала правую, затем левую руку, пальчиками пошевели.
Мишка поднял руки, шевелил пальцами.
—Ну вот, нервы не задеты, сухожилия и связки работают, повезло. Можешь идти. Береги себя, боец.
—Я не боец, я ИО командира роты.
— Сколько годиков тебе, ИО?
—Тридцать семь было в прошлом месяце. А что?
—Не староват для командира роты?
—Да я старшиной был на срочной и тут. Два контракта по полгода на войне, а потом стал бессрочником, предложили в офицеры пойти, образование есть. Я и подумал, почему бы и нет, офицером-то попроще... Но нет, так же прилетает. А в штабе лишних мест нету. А в части скучно, да и платят мало, тут интереснее. И вот я опять здесь, теперь ИО командира роты. Ну как роты, полтора взвода в наличии, вот вся и рота. Вообщем, думаю пока, идти в офицеры или нет.
—Да, мне сюда нашего брата-офицера часто приносят, и лейтенантов и майоров и полковников. Никто не застрахован. Ну, береги себя, ИО. Прощай. Надеюсь, больше не увидимся. Завтра к медсестре на перевязку придёшь.
***
Колобок спал неподалеку, прислонившись спиной к стене и обняв автомат. Именно он привёл сюда Мишку, когда казалось, что дело дрянь. Но обошлось, Мишка толкнул Колобка, тот открыл глаза и пару секунд непонимающие шевелил бровями на грязном лице.
—Доктор сказал, буду жить, — произнёс Мишка.
—Мишаня, тебя комбат искал. Ты чего рацию выключил?
—Ну мне же операцию делали. Я все равно не смог бы ответить.
—Я так и передал. Он сказал зайти к нему, дело есть.
—Ну раз сказал, зайдём. Пошли. Опять поди ругать будут. Хотя меня пока вроде не за что, я же только из отпуска.
— Может похвалят, — предположил Колобок.
— А, кстати, совсем забыл! — внезапно остановился Мишка. — Мы же Часики официально взяли!
— Да ладно! Когда?
— В прошлом месяце ещё.
—А что мы тогда здесь делаем?
— Видимо, несём гарнизонную службу, — заразительно рассмеялся Мишка.
— Да кто тебе сказал-то? — улыбнулся Колобок.
— А, по телеку дома слышал, в отпуске. Наш министр сказал.
— Ах, по телеку, — разочарованно протянул Колобок. — Ну да, ну да. Ошибаться можно, врать нельзя.
— Ага, по телеку, — снова засмеялся Мишка.
—Ну по телеку ещё не то скажут. Пошли к Чернову. Ходить можешь?
—Ходить могу, только осторожно. Доктор сказал трясти меня нельзя, надо отлежаться.
—Тогда пошли.
— Хирург сказал, что сюда Бабки-Ёшки долетают.
— Тогда побежали.
Бежать не особо получалось и они пошли насколько возможно быстро.
***
А министр не соврал. Часики действительно были официально освобождены и бой честно шёл за каждый дом, за каждый квартал. Но находиться в городе было опасно, несмотря на то, что над каждой более-менее высоткой развивались российские флаги. Две противоборствующие армии стояли на окраинах города с разных сторон, но соваться внутрь было смерти подобно.
Российские десантники, за спинами которых лежал город, занимали развалины на границе города, оборудовав в них опорные пункты с огневыми точками. Из этих развалин их постоянно пытался выкурить противник, нанося удары или переходя в атаки. Десантники держались, отбивали чужие атаки, несли потери. По противнику тоже наносились удары, кратно противодействию, противник нес потери, несравнимые с нашими, но всё равно лез.
Так продолжалось довольно долго. А сменить уставших бойцов в опорниках было проблематично. Доставить им боеприпасы, питание и воду тоже было проблематично.
Из каждой свежей группы закрепления до места назначения добирались лишь единицы. Остальные возвращались назад, если могли вернуться. Обратно из групп закрепления после ротации до своих тоже добирались единицы.
Бывало, что раненые ползли по городу в одиночку, растеряв по пути погибших товарищей, просто следуя в нужном направлении, а при появлении птиц замирали, притворяясь убитыми, затем ползли дальше. Некоторые ползли неделями. Но любое неловкое движение сводило попытки выжить на нуль. Подобрать павших тоже не было возможности. Некоторые лежали тут уже полгода.
Над каждой улицей кишели десятки смертоносных птиц, всех видов и типов, днём и ночью, и воздух над этими разрушенными улицами по звукам напоминал лесопилку и комариный звон, разбавленный взрывами. Что только не летало над городом: "истребители", "бомберы", камикадзе, ретрансляторы, разведчики, "грузовики". И не было никакой возможности различить, свои это птицы или чужие. Была лишь надежда, что пронесёт.
Снизу стреляли во всё, что движется в воздухе. С воздуха уничтожалось всё, что движется внизу. Доставка боеприпасов, продовольствия и воды теперь производилась тоже птицами. Но много ли принесут птицы? Город обезлюдел, впрочем, от города всё равно остались одни руины, но и эти руины несли смерть.
Мишка видел, как по центральному проспекту днём шпарила шальная "мотолыга" из соседнего полка, и проехать ей удалось лишь два квартала, сверху накрыли и сожгли.
Иногда в город просачивались диверсионные группы противника и тогда вспыхивали очаги сопротивления, "пузыри". Но жили они недолго и в целом их деятельность была бессмысленной, напрасной тратой людей, в попытке что-то кому-то доказать. Стреляющие развалины ровняли ФАБами, миномётами, артой и птицами. Выжить в них было невозможно.
Город был взят, но появляться в нём было опасно.
И хотя командующий сделал всё возможное, чтобы обеспечить каждого бойца средствами РЭБ, детекторами и охотничьим ружьём, концентрация птиц на этом участке фронта была такова, что бойцы просто не успевали перезаряжаться, как прилетало. А от тяжёлых птиц типа "Баба-Яга", которые несли на себе противотанковые мины, кумулятивные снаряды, кассеты, термитные боеприпасы, не помогали ни РЭБ, ни охотничьи ружья. От них спасения не было. Эти вообще могли кружиться в воздухе стаями, толкаясь за право уничтожить очередную добычу внизу.
***
— В шахматы играть умеешь? — спросил комбат у Мишки и снова задумчиво уставился на доску с резными фигурками. Он играл сам с собой и раздумывал над очередным ходом белых.
— Знаю, что лошадью над ходить, — признался Мишка.
В динамиках телефона комбата звучал Menuet in G minor Георга Фридриха Генделя в исполнении великого Вильгельма Кемпфа, но Мишка об этом не знал, он не воспринимал классику, считал её скучной.
— Лошадь тут не поможет, — задумчиво ответил Чернов. — Может, рокировка спасёт?
— Колобок вроде умеет, — сказал Мишка. — Скажи, Колобок?
— Не, я только в шашки и карты, — ответил Колобок.
— В шашки и дурак сможет, — поморщился комбат. — А шахматы есть шахматы. Да вот беда, играть мне тут не с кем. Курников в госпитале, Завьялов в часть уехал. У тебя в роте случайно нет шахматистов?
— Шахматистов нет, —сказал Мишка. — Был гитарист, Саитов, "Седую ночь" мог наиграть одним пальцем. В госпитале сейчас, без ноги. Кстати, я вам книжку из отпуска привёз, какую просили, про Мурку, завтра передам.
—Не про Мурку, а Мураками, — улыбнулся Чернов. —Это японский автор. А ты точно то купил? Я заказывал тебе "Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий".
— Ну вы же на бумажке написали, я её сохранил и передал продавщице. Завтра принесу.
— Отлично, спасибо. Как ты себя чувствуешь?
— Да терпимо, подлатали, — ответил Мишка. — Велели отлежаться, с недельку.
— Ну не чеши, я тебя знаю. Какую недельку, раз в госпиталь не взяли, то и пары дней достаточно.
— Велели на перевязки приходить.
— Завтра молодого лейтенанта пришлют, — сообщил комбат. — Передашь ему роту, а сам возвращайся на взвод.
— Нашим легче, — сказал Мишка, хотя немного обиделся. Исполняющим обязанности командира роты он пробыл всего один день, да и в тот ранило.
— Но имей в виду, лейтенант неопытный, будешь помогать ему всём, советовать. Командиром он будет формальным, пока не поднаберётся опыта, управление пока за тобой.
— Новый лейтенант это конечно зашибись, а когда в роте пополнение будет? — спросил Мишка. —Только первый взвод у меня более-менее, во втором взводе четыре человека, в третьем — три. Половина личного состава — каличи, которых в госпиталь не взяли. Скоро рота усохнет до размера отделения.
— На следующей неделе будет пополнение, обещали.
— Я это перед отпуском ещё слышал, а когда вернулся — все по прежнему.
— Я тебе что, рожу что ли это пополнение? — воскликнул комбат. — Сказали будет — значит будет. В отпуске надо было всю деревню свою агитировать к нам, я бы всем отношения выписал.
— Да кого там агитировать, одни алкаши остались, — махнул рукой Мишка.
—Алкаши нам не нужны. В штабе говорят, что скоро нас отсюда вообще выведут, командующий обещал. Уже вроде как всё согласовано, мотострелки заменят. Отведут в тыл, будет отдых, пополнение, слаживание. Пару недель надо потерпеть, от силы месяц.
— Осталось только дожить до этого счастливого дня. А ещё говорят, что война скоро кончится...
— Это всё лирика. Я чего звал-то. Дело есть, — сказал комбат. И не стал петлять вокруг да около: — Мирняк надо завтра вывести.
— Откуда? — спросил Мишка. И удивился: — В городе вроде никого не осталось.
— Увы, остались. И даже вышли на связь. Вот отсюда, — комбат показал на карте города точку.
Мишка присвистнул и саркастически скривил губы.
— Птичники наши их пока подкармливают, но там старики и старухи, среди них есть раненые, сами они выйти не смогут. Думаешь, невозможно?
— Да как вам сказать, товарищ капитан, чтобы не обидеть... Да и вообще, вы же сами всё знаете. А почему бы из роты Сингареева кому-нибудь не пойти? Или из роты Крохаля? У них людей побольше.
— Ну что тебе на это сказать, Миша. Колхоз — дело добровольное. Выбирай, или в опорники или за мирняком. Сингареевцы и ребята Крохаля завтра идут менять опорники. Но можно переиграть. Выбор за тобой.
— Товарищ капитан, нам бы какую-нибудь такую боевую задачу, чтобы не совсем опасно было. Есть такие задачи у вас? Чтобы в город не соваться лишний раз. Я вчера сунулся и меня потом штопали. До сих пор мутит.
— Хитрый ты, как я погляжу. Все мечтают о таких задачах. Но таких задач у меня для вас здесь нет. Надо было в части оставаться, салабонов воспитывать. А здесь — или опорники или за мирняком. Выйдем на оперативный простор — отправлю вас за лесом для блиндажей, а пока так.
— Мирняк вытащить будет поинтереснее, — медленно сказал Мишка, быстро сообразив, что в опорниках всему личному составу можно зависнуть на месяцы, а на вызволение мирняка он может послать и половину отделения, остальные отдохнут. — Но как? Как их вытащить? Небо закрыто, земля заминирована. Если бы шли ливни или хотя бы туман...
— Если бы туман, если бы у нас всех были волшебные шапки-невидимки, если бы прилетели инопланетяне и очистили воздух от птиц, а землю от мин... Вот сводки, — комбат взял бумаги со стола. — Не ожидается, ни тумана ни дождей. Сентябрь намечается сухим и солнечным, будь он неладен. Я не знаю — как. Ты придумай, как. Это приказ командира полка.
Мишку мутило, кружилась голова. Он покачнулся и ойкнул, присел на табурет.
—Что, плохо тебе? — спросил Чернов.
—Ну так, сейчас пройдёт.
— На аскарбинку, разжуй, — комбат дал белую таблетку и стакан воды.
Мишка пожевал таблетку, запил, взял ещё две из блистера на столе и тоже положил в рот.
— Полегчало?
— Очень, — соврал Мишка. —Я заберу все? Вкусные..
— Бери, не жалко, у меня еще есть. Вижу, что ты не очень. Давай тогда так, отправишь группу на задачу, сам передавай лейтенанту дела, вводи в курс дела, знакомь с личным составом, и поедешь в часть на пару месяцев, поправлять здоровье, — решил комбат. —Твоим взводом пока ефрейтор Колобков покомандует. Справишься, Колобок?
— Да без проблем, товарищ капитан,— ответил польщённый Колобок.
—То есть, предлагаете мне два месяца на голодном пайке в тылу сидеть? Вы же знаете, как там платят, — сказал Мишка.
— Слушай, тебе не угодишь. В тыл не хочешь — платят мало, тут норовишь от задач отвертеться.
— Я когда в части был — один раз выбрался в город, в ночной клуб ходил. Так, поглазеть на мирную жизнь. Мне там девушка говорит: красавчик, угостишь меня мартини или коктейлями? Так я цену на стойке бара спросил и чуть не заплакал. В общем, обломал и девушку и себя. Уж лучше здесь, соблазнов нету. Да не хочу я отвертеться от задач, но отлежаться таки надо, два-три дня мне хватит. А как выполнить задачу — я пока не знаю. Перебьют же всех, идти через весь город.
— Думай, Миша, думай, как их вытащить. Утром жду предложений. На сегодня всё, идите отдыхать.
—Я тут что подумал, Константин Петрович... Если бы у меня был отдельный подвал для поправки здоровья... Вот такой (Мишка показал фото с экрана своего смартфона), со всем прилагающимся... То я бы вмиг вылечился:
— Ну да, губа не дура, — заметил комбат. — От такого и я бы не отказался, но жена меня потом проклянет. Ты после задачи сразу к медикам пошёл?
— Ага, Колобок меня дотащил.
— А после медиков ко мне?
— Верно, — ответил Мишка, ещё не понимая сути вопросов.
— Это что же получается, ты телефон с собой на передок таскал? Я же запретил.
— Так связи все равно нет, так, картинки и видосы из архива посмотреть, музыку иногда послушать. У меня там и симки нет. Никто не запеленгует.
— Смотри мне, Мишка. Нарвешься на кого-нибудь, влетишь в жир двумя ногами.
— Да не, я везучий. Прикиньте, товарищ капитан, я когда с отпуска возвращался — "красные шапочки" до телефона моего доскреблись, отжать хотели. Тип за ленточку нельзя с телефоном. Но я-то вижу, просто шакалят. Ну поспорили маленько. Телефон отстоял. Но может прилететь сообщение, они мои данные переписали.
— Ну что же, если прилетит — накажем. Ну всё, ступайте.
2025г Андрей Творогов Продолжение рассказа здесь.
От редакции: Автор сердечно благодарит Олега Михайловича Т., Иру Максимовну З., Сергея Митрофановича В., Евгения Вячеславовича К., неизвестного благотворителя с переводом из банка ВТБ, Ольгу Владимировну Е., Андрея Викторовича З., неизвестного благотворителя, который прислал перевод из DR банка на карту редактора, чтобы поддержать творчество Андрея Творогова.
Желающие поддержать нашего автора военных рассказов могут это сделать, отправляя посильную помощь для А.Творогова на карту редактора ( Сбер 2202 2032 5656 8074 Александр К.), минуя посредничество и комиссию Дзена, или отправить донат через кнопку Дзена "Поддержать". Автор очень ценит Ваше отношение и всегда выражает искреннюю благодарность. Спасибо! Вся помощь от читателей передается автору, за ноябрь она будет фиксироваться тут.
Рассказы А.Творогова публикуются только на нашем канале, прочитать их можно в этой подборке.