Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 111
– Поехали, по дороге расскажу, – ответила я, желая как можно быстрее оказаться подальше от дома, в котором меня ожидало, как выяснилось, самое страшное разочарование во всей жизни, к тому же ведущее к еще неизвестно каким последствиям. Мы проехали пару километров, прежде чем я нашла в себе силы ответить помощнице.
– Это не она, Снежик, – сказала, и слова прозвучали, как приговор. – Флоранс Ле Дриан не моя мать. Она никогда, за всю свою жизнь, не была в России.
Снежана резко затормозила. Машина встала посреди узкой квебекской улочки. Спутница повернула ко мне голову. Её лицо было белым, глаза – огромными.
– Что?! Алина, ты о чём? – прошептала она. – Как не она? Ты же только что... Постой. Ты поговорила с ними?
– Да. С её сыном, Жан-Мишелем, и мужем, Луи. Я зашла в дом, назвалась, рассказала свою историю. О том, как Флоранс, будущая шеф-повар, приехала в Россию, родила меня и оставила, – я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь. – Жан-Мишель, ему двадцать шесть, он был в шоке. У него есть сестра, Амели, ей двадцать, она в Оттаве, учится в университете. Парень сказал, что его мать, Флоранс, никогда не была в России. Ни разу. Она всю жизнь работала шефом в местном ресторане, но никуда не ездила, за исключением обучения в Париже. Луи, её муж, с которым они были женаты, когда ей исполнилось лет двадцать, подтвердил. Он пришел из сада, где возился с цветами, и сказал то же самое: его жена Флоранс никогда не покидала Канаду, тем более не была в России.
Снежана откинулась на спинку сиденья, вцепившись обеими руками в руль.
– Но… но как же так?! Ты же сама мне сказала, когда побывала у них впервые, что тот парень, Жан-Мишель, на тебя похож.
– Сказал. Отрицать не стану, общее сходство действительно есть. Но несмотря на это, Снежик, Флоранс – не моя мать. Это просто… совпадение. Ужасное, нелепое, жестокое совпадение. Мне так кажется, по крайней мере. Я искала одну Флоранс, а нашла другую. С тем же именем, фамилией, и даже профессией.
Снежана помолчала несколько секунд, потом ответила уверенно:
– Таких совпадений не бывает, Алина. Тот, кто рассказал вам про Флоранс, или сам ошибся, или сделал это нарочно.
Я почувствовала, как меня накрывает волна опустошения. Проделала такой путь, пережила столько эмоций, чтобы прийти к тупику. Вернее, угодила в паутину. Только какую? Нарочно кем-то связанную, или которая получилась случайно, без злого умысла?
– Я не знаю, Снежик, – ответила почти шёпотом. – Я больше ничего не знаю…
Мы проехали еще немного, и лишь тогда помощница сказала, что была в небольшом ресторанчике, заказала мне перекусить. Еда простая, можно сказать обычный фастфуд: гамбургер, картошка-фри, бутылка газировки.
– Мне сойдёт, – сказала я и стала есть, не ощущая вкуса. Прожевала и проглотила, только чтобы желудок перестал урчать и в организме сил хотя бы немного прибавилось. И в самом деле, немного полегчало.
В голове был хаос, но сквозь него пробивалась одна мысль, как острый осколок стекла: Леднёв. Мой отец. Человек, который поведал мне историю о своей большой любви, а по сути подал ложную надежду. Я никак не могла понять. Ведь если он знал, что Флоранс – не моя родная мама, то зачем отпустил в Канаду? Признался бы честно в Москве, и всё! Да, потом нам пришлось бы выяснять отношения, с моей стороны случился бы, возможно, период резкого охлаждения. Но разве так не было бы намного проще?
Но вместо этого просто разрешил поехать, какие-то там напутственные слова говорил. Получается, лицемерно лгал, глядя в глаза? Или его самого жестоко обманули? Но кто? «Да та же самая Флоранс, например, – пришла мысль, которую я тут же опровергла. – Нет, у него есть официальное подтверждение, что он – мой родной отец. Я не потерянная наследница многомиллиардного состояния, чтобы гоняться за родством со мной. Что ему даёт – быть моим папой? Кроме нервотрёпки, по сути, ничего. Ну, или еще иллюзорной ерунды насчёт «будет кому в старости принести стакан воды». Леднёву это не надо. Он настолько богат, что наймёт себе батальон сиделок, которые круглосуточно станут следить за каждым его чихом».
Я достала телефон. Пальцы зависли над контактом «Леднёв». Позвонить? Спросить? «Папа, ты знал, что Флоранс, которую ты нашел, не моя мать? Ты знал, что она никогда не была в России? Или тебя самого обманули?» Представила его голос – спокойный, рассудительный. Он бы начал объяснять, что, возможно, Луи и Жан-Мишель чего-то не знают. Что Флоранс могла скрывать свое прошлое. Что он сам был уверен в ее личности.
Но чем дольше я смотрела на экран, тем сильнее крепла уверенность: он знал. Луи не показался мне старым маразматиком, который не помнит, из какой комнаты вышел. Человек вполне вменяемый. И ни одна женщина на свете, постоянно живущая с тобой, не сумеет скрыть факт беременности. «Стоп. Кажется, ошибка в расчётах. Он же сказал: Флоранс ездила в Париж учиться. Так, может, там меня и родила?!» Да, но как же в таком случае Москва, Леднёв? «Она в этот период могла поехать в Россию, а мужу ничего и не сказать. Но как теперь это проверишь?! Устроить разве что генетическую экспертизу, которая подтвердит, что Жан-Мишель – мой близкий родственник. Боже… – я закрыла лицо руками. – Что же мне теперь делать?»
– Алина, тебе плохо?
– Очень, Снежик, – искренне призналась я. – Мне просто отвратительно. Чувствую себя обманутой, преданной и ещё непонятно какой.
– У тебя какие-то новые предположения возникли?
Я рассказала. Снежана послушала. Покачала головой.
– Нет, так не бывает, не верю.
– Во что именно?
– Стажировка в стране не может продолжаться целый год. Что это за кулинарная школа такая, которая оплачивает своему студенту столь длительную практику? Ну, месяц, ну, три или даже полгода. Но подумай сама: Флоранс прилетела в Москву, начала работать в ресторане. Потом беременность, девять месяцев, и она что, трудилась до последнего дня? Да никто не стал бы рисковать здоровьем женщины на сносях, тем более на кухне! Там жара, открытое пламя, острые предметы. Там надо быстро работать, а не медленно передвигаться. Нет-нет. Эти мужчины правы. Флоранс не может быть твоей мамой, – рассудительно сказала Снежана.
Я задумалась, и вдруг в голову пришла одна идея. Схватила телефон, открыла сайт кулинарной школы «Le Cordon Bleu», в которой, по словам отца, училась Флоранс, и начала искать. Обнаруженная информация меня поразила. Наверное, я даже побледнела, потому что Снежана спросила:
– Что там?
– «Благодаря современному оборудованию, постоянно обновляемым учебным материалам и продуманной программе обучения Le Cordon Bleu Paris позволяет студентам, зачисленным на программу Grand Diplôme, достичь высочайшего уровня мастерства в этих областях всего за девять месяцев». Ты понимаешь, что это значит? – я посмотрела на помощницу.
– Что никакой практики в России там не было предусмотрено, – слишком короткий срок обучения. А если даже и так…
– … то Флоранс не успела бы получить диплом из-за беременности, – продолжила я и стала читать дальше. – «Метод обучения: демонстрации, практические и теоретические занятия, практические семинары». В стоимость обучения входит регистрационный взнос, учебные материалы, оборудование, включая набор профессиональных ножей, униформа и все мероприятия: конференции, демонстрации от приглашенных шеф-поваров, посещения ресторанов и образовательные мероприятия». Вот! «Посещения ресторанов», а уж никак не поездки в другую страну на несколько месяцев.
– Да, но Флоранс, возможно, прибыла сюда уже после того, как получила диплом. Как он там называется?
– Grand Diplôme, и тут говорится, что он одновременно сочетает дипломы кулинара и кондитера. Ну… может быть. Но ты пойми: Россия, середина девяностых, какие в Москве могут быть такие рестораны, где стоит чему-то обучаться, если первый из них открылся только в 1998-м! Я во время поездки специально полистала. Правда, также нашла мнение, что еще в начале десятилетия в нашу столицу уже стали приезжать именитые французские повара… Возможно, Флоранс поспешила следом за ними?
– Да какая нормальная девушка в одиночку поедет из Парижа в Москву учиться на шеф-повара? – задала Снежана вопрос, и он показался мне очень разумным. В те годы в России – один кризис за другим, события на Северном Кавказе, митинги, всего два года назад едва вооружённый переворот не случился. Нужно быть безбашенной, чтобы сорваться из благополучной Франции и рвануть на восток. Да, но кто знает, какой была Флоранс в свои 20 лет? Может, именно такой – смелой и решительной, склонной к экспериментам?
Может быть, всё-таки поговорить с отцом? Я подумала и убрала телефон. Звонить не имело смысла. Не хотелось слушать его новую ложь и оправдания. Мне требовалась правда, а не очередная искусно сфабрикованная версия моего появления на свет. С этими мыслями и прошла оставшаяся часть пути.
Мы приехали в аэропорт Монреаля. Шум, суета, многолюдье – все это казалось нереальным, декорациями к моей личной драме. Я шла, как во сне, но внутри меня горел холодный, расчетливый огонь.
– Алина, – Снежана тронула меня за руку, когда мы стояли в очереди на регистрацию. – Ты как?
– Я в порядке, – солгала, но на этот раз ложь была не для нее, а для себя. Я должна быть в порядке. Не могу сломаться сейчас. – Просто устала.
Мы прошли регистрацию, паспортный контроль. В зоне ожидания я села у окна. Огни ночного Монреаля мерцали вдали, но я видела не их, лицо Владимира Кирилловича Леднёва. Человека, которого узнала, как своего отца, и который, теперь это казалось всё с большей очевидностью, меня предал.
– Что теперь? – спросила Снежана, садясь рядом.
– Теперь? – я посмотрела на нее. – Летим домой. Начинаю всё сначала. Моя мать… она где-то ещё. Или… её вообще нет. Но я знаю, кто мне солгал.
Я включила смартфон, нашла фотографию Флоранс и стала смотреть на её лицо. Скулы, нос, брови, глаза, лоб, уши…
– Луи признал, что я похожа на его Флоранс, – тихо сказала я.
– И ты похожа, – подтвердила Снежана. – Очень.
– Но это не моя мать. Это план, который разработал… – чуть не сказала «мой отец», но промолчала.
Снежана помолчала и, не выдержав, всё-таки спросила:
– Кто это сделал?
– Владимир Кириллович Леднёв. Мой отец.
У помощницы рот раскрылся от изумления.